- Андрей, Павел, - спокойно сказал Иван, - нас преследуют.

- Что вы, Иван! - вскрикнула Таня, бледнея.

- Ничего опасного, - Иван пожал плечами, - это Зеленов, давешний авантюрист. Он ничем не может грозить нам, но я уверен, что будет продолжать навязываться со своими гнусными предложениями. А может быть...

Иван замолк. Огромный сеульский завод отчаянно нуждался в сырье, а мексиканское правительство ограничивало экспорт кактусов, опасаясь за свою монополию на мировом рынке текилы. Корейцам приходилось приобретать кактусы через третьи страны, и на запланированную сделку, которая должна была принести несколько сот тысяч долларов чистой прибыли, могло найтись много охотников.

- Шеф, - сказал Андрей, напрягаясь, - а ведь я знаю этих людей. Тот, что за рулем - бывший политрук нашей дивизии в Афганистане. Полковник Зеленов.

- Точно, - поддержал Павел, - это он организовал ту карательную экспедицию, когда погибло шестьсот пятнадцать мирных афганцев. Это по его доносу нас с тобой, Андрей, отправили в гарнизонную тюрьму за отказ стрелять в женщин и детей... Иван, Иван, если б вы знали, какой это хладнокровный негодяй!

- Боже мой, - Таня снова заволновалась, - он очень опасен?

- Этот человек готов на все, - кивнул Андрей. - После увольнения из армии политруки остались без средств к существованию. Они - наши главные враги в этой стране. Именно из них вербуются самые жестокие рэкетиры, а если уж такой политрук прошел войну в Афганистане и узнал вкус крови, то не хотел бы я встретиться с ним на узкой дорожке! Но не бойтесь, Татьяна! Политруки всегда нападают по четверо, а их всего двое.

- Значит, они хотят выследить нас, - вдумчиво сказал Иван, - или даже устроить аварию, чтобы помешать запланированной встрече. Как ты думаешь, Василий, мы могли бы от них оторваться?

Василий без единого слова резко вырулил на левую полосу движения - и нажал на педаль газа. Могучий "Кадиллак", заревев, мгновенно набрал скорость - и помятый "Москвич" с двумя политруками остался далеко позади, а у прелестной спутницы Ивана вырвался облегченный вздох.

Долгий, напряженный день, наконец, кончился и для утомленной Тани.  Едва успев к закрытию Центрального рынка, едва вдохнув знакомые с детства запахи цветов, свежих фруктов и овощей, доносившихся от его мраморных прилавков, она не сумела удержаться от соблазна купить небольшой букет розовых гиацинтов и радостно засмеялась от их слабого травянистого благоухания. Цветы были ее давней слабостью, а эти, беззащитные и ароматные, знаменовавшие собой приход в Москву настоящей весны, в особенности. Выбирая на рынке румяные яблоки, которыми торговали улыбчивые, чистоплотные крестьянки в цветастых платках, покупая яркие пучки свежей зелени и аппетитный деревенский творог, белыми пластами лежавший на цинковых подносах, Таня невольно вздыхала - все это стоило едва ли не впятеро дороже, чем в государственных магазинах. Однако у деловой женщины - свои расходы, ей ли ездить в утренних автобусах, набитых рабочим народом или рыскать по городу в поисках продуктов подешевле? Даже теперь, после изгнания большевиков, государственная торговля означала грязь, сутолоку, многочасовые очереди за самым необходимым, а главное - грубость вороватых продавцов, развращенных коммунистическим режимом... А крестьянский рынок оставался тем же, чем был при диктатуре - островком нормальных человеческих отношений, показывавшей пытливому наблюдателю, какой была бы Россия при свободной экономике.

Что же до вздохов, то хотя фирма и платила Тане щедрую по российским меркам зарплату, и предусматривалось даже участие в прибылях, чистого дохода пока поступало немного, хотя компания и заставляла девушку отдавать ей чуть ли не все силы.  Не так уж редко приходилось ей заполночь засиживаться с Иваном или с Тютчевым в офисе, рассылать срочные телефаксы, с трудом дозваниваясь до телефонного оператора, писать на компьютере, как это умела только она одна, строгие, корректные и в то же время дышавшие непонятной теплотой деловые письма. Однако даже дребезжащая машина русского производства, не говоря уж о "Фольксвагене" или "Форде" пока оставалась для нее такой же недоступной роскошью, как и для большинства ее соотечественников, а небольшую трехкомнатную квартиру на окраине приходилось делить с младшей сестрой Светой. 

Правда, Безуглов клятвенно обещал с первых же значительных прибылей предоставить Тане автомобиль от компании, а года через два - купить квартиру попросторнее. Пока же фирма оснастила ее жилье всевозможными приспособлениями, снимавшими с сестер часть житейских забот. "Ваши ноготки с их пленительным маникюром, - смеялся Безуглов, - это в некотором роде собственность фирмы, и она обязана заботиться о них." Вообще же Иван был из тех, кто предпочитает все свободные средства вкладывать в развитие дела, ограничиваясь только самым насущным. И "Кадиллак", и особняк в тихом арбатском переулке, и самая современная электроника в офисе - все это считал он необходимым для укрепления престижа фирмы и самого важного в ней человека - президента, равно как и ближайшего круга его служащих. Сам же он действительно был почти равнодушен к житейским удобствам, и даже сегодня в "Савое" с удовольствием вспоминал студенческие годы, когда, бывало, ему неделями приходилось питаться макаронами с маргарином, сдабривая их национальным русским блюдом - солеными огурцами и кислой капустой.

"Скупость ли это? - спрашивала себя Таня, трясясь по бесконечной темной улице в разбитом такси. - Пожалуй, скорее преданность делу... Нет, с таким шефом стоит работать, даже если бы дела у него шли не так блестяще... "

Впрочем, сегодняшние расходы не слишком волновали Таню. Она хорошо усвоила от своего президента, что только щадя себя сможет назавтра быть свежей, работоспособной, веселой - словом, той самой Татьяной, которую так любили и ценили в фирме Ивана Безуглова. И если уж говорить о расходах, то собственное изящество было для Тани едва ли не дороже профессиональной репутации. Звоня сегодня в дверь квартиры, она заранее была пунцовой от смущения, потому что добрую половину своего скудного запаса долларов оставила сегодня в коммерческом магазине, где торговали импортной одеждой. Откуда бралось смущение? Таня любила сестру, но та порою тайно ревновала ее к захватывающей службе, к тем людям, которых она встречала в фирме, наконец, просто к ее вкусу и возможностям приобретать красивые обновки.

- Добрый вечер, Танюша, - встретила ее на пороге сестра, - снова возвращалась на такси, мотовка?

- Конечно, - улыбнулась Таня, - в ином случае я вернулась бы на полтора часа позже, измученная и несчастная.

- Почему Иван никогда тебя не подвозит на своем великолепном "Кадиллаке"? - вздохнула Света, помогая сестре снять шубку.

- Мы всего лишь коллеги, - в голосе Тани прозвучала легкая грусть, - и он ничего мне не должен. Да я бы первая отказалась от этого. У него и так практически нет ни на что времени, а если посылать шофера...

- Ага! - с торжеством воскликнула Света. - Значит, с Иваном ты бы ездила, а услугам Жуковского предпочла бы такси?

- Перестань, - покраснела Таня. - Василий должен всегда быть на подхвате, ему не до того, чтобы развозить домой секретарей-референтов. И какие тогда пойдут слухи? Лучше помоги мне разобраться с продуктами и поставь наши гиацинты в вазу.

- Ах, Таня, Таня, - поникла младшая сестра, - может быть, мне пора сменить профессию? Может быть, я с самого начала ошиблась? Ты живешь настоящей жизнью, а моя так однообразна! Я вижу только своих подружек за швейными машинками, слышу их скучные разговоры в обеденный перерыв. Сплетни о низком жалованье, о кознях директора и начальника цеха... Но нет, я неправа, зачем же так, - она мгновенно оживилась, - сегодня опять было собрание, на котором мы единогласно потребовали приватизации фабрики, но директор, старый коммунист, по-прежнему ставит нам такие палки в колеса!