Важно также отметить, что в зрелом возрасте у исследуемых этой группы практически не встречалось случаев психозов, отмечалась (по сравнению с общей популяцией аналогичного возраста) более низкая частота разводов, меньший уровень алкоголизма, более низкая частота госпитализаций в связи с неврозами и незначительная выраженность показателей острого психического и социального неблагополучия. Из 1528 человек только один был арестован в связи с совершенным уголовным преступлением (растратой денег фирмы). Общий показатель смертности также оказался ниже, иными словами, в каждом конкретном возрастном промежутке в живых оставался больший процент лиц из исследуемой группы, чем среди лиц в общей популяции. Вместе с тем, число самоубийств в этой группе оказалось выше, чем в населении в целом; к 1970 году 28 из 1528 человек совершили самоубийства. Это было значительно выше, чем в общей популяции (12 на 100 000 населения).

В 1969 году благодаря помощи профессора Роберта Сирса у меня появилась возможность ознакомиться с конфиденциальными материалами по исследованию Термана. Профессор Сире, который сам был одним из обследуемых в этой программе, в то время работал научным сотрудником в исследовании Термана. (Моя связь с этой программой после смерти в 1987 году доктора Сирса продолжалась при содействии профессора Альберта Хастдорфа.) Среди упоминавшихся 28 человек, совершивших самоубийство, были пятеро мужчин, которые в возрасте приблизительно 55 лет один за другим, в течение двухлетнего промежутка времени, покончили с собой одним и тем же способом — застрелились. Я решил провести детальное исследование каждого человека из этой небольшой группы. В соответствии с разработанным планом, я предполагал сравнить материалы, касавшиеся историй жизни 30 человек: 15 — живых, 10 — умерших от естественных причин и 5 — погибших в результате самоубийства. В предоставленных мне документах — личных делах исследуемых — были отражены только биографические данные и факты, покрывавшие период времени до 1964 года: в них не входило все то, что произошло с этими людьми за последние пять лет до начала моей работы. Кроме того, материалы были отредактированы таким образом, чтобы из них не было понятно, жив ли этот человек в настоящее время или умер. Комплекты документов по каждому случаю высылались мне по одному и в случайном порядке. На каждого человека я составлял подробную карту истории жизни (по методу, предложенному Адольфом Майером)48, в результате чего получались большие стопки печатных листов — с датами и колонками для записи событий, происходивших параллельно. Затем я анализировал соответствующую историю жизни. В каждом конкретном случае мне приходилось рассматривать жизнь человека в хронологическом порядке, стараясь упорядочить предоставленные материалы и принять во внимание связанные между собой сплетения обстоятельств. В результате я довольно близко познакомился с каждым человеком, естественно, только по документам. По ходу работы в уме и на бумаге я стремился провести оценку страданий и летальности у каждого исследуемого в различные периоды жизни.

По истечении года работы (перед отъездом из Центра в Стэнфорде и возвращения в Университет Лос-Анджелеса) я подготовил для профессора Сирса следующий меморандум:

При сопоставлении составленного мной списка с реальными фактами оказалось, что человек под № 1 в моем перечне на самом деле совершил суицид, № 2 также покончил с собой, № 3 был жив, № 4, 5 и 6 тоже свели счеты с жизнью, № 7 и 9 были живы, а № 8, 10 и 11 — умерли от естественных причин. Статистически, вероятность отбора даже четырех из пяти самоубийц по чистой случайности (в соответствии с теорией вероятности) равнялась 1 к 1131 (в то время как в моем списке присутствовали все пять). Из этого можно заключить, что в предъявленных мне материалах со всей очевидностью были приведены вполне различимые признаки — предвестники — грядущего самоубийства: их следовало просто внимательно поискать.

Одним из самых поразительных открытий, к которому я пришел, оказалось то, что закономерности жизни, согласующиеся с суицидальным исходом в возрасте 55 лет, стали уже различимы для меня — на основании моих рабочих записей, — раньше, чем я дошел до тридцатилетнего возраста моих исследуемых. Перед тем, как привести описание этих предвестников, мне хочется поделиться своими клиническими впечатлениями от основных общих черт, которые характеризуют эти пять самоубийств: отец, даже если он отсутствует, определяет начальный поворот жизни в сторону самоубийства, школа и работа (и чувства собственной неполноценности и хронической безнадежности) усиливают эти тенденции, а супруга может либо помочь от него спастись, либо, наоборот, играет роль стимула к совершению самоубийства.

Предвестники же, обнаруженные мною в записях, были следующими:

Предвестники в раннем детстве. В целом для всех лиц, склонных к суициду, взаимоотношения в детстве с отцом оказались более значимыми, чем с матерью, они были болезненными или напряженными, кроме того, в них присутствовало (явное или скрытое) отвержение. Среди прочих документов, касавшихся одного из исследуемых, который покончил с собой в возрасте 55 лет (его отец был крупным фабрикантом мебели), я нашел следующую записку школьного учителя (подростку в то время было 14 лет): «Родители этого мальчика расходятся во мнениях: мать является сторонницей его обучения в колледже, однако отец считает, что дальнейшая учеба в колледже ничего не даст человеку, который впоследствии займется бизнесом. Мальчик не проявляет особой деловой хватки и практицизма. Скорее, он относится к прирожденным теоретикам. Идеи он предпочитает материи». Отец же в своем письме профессору Терману именовал сына «глупым».

Лица, достигшие наименьшего успеха. В 1968 году одна из сотрудниц программы Термана, Мелита Оден, опубликовала монографию, посвященную сравнению 100 исследуемых, которые добились наибольшего успеха, со 100, достигшими наименьших результатов в жизни. Трое из самоубийц относились ко второй группе, и никто из них не относился к добившимся наибольшего успеха. В свою очередь, я провел отдельное исследование, посвященное группе юристов, вышедших из участников программы Термана, которые были независимо оценены как достигшие наибольшего либо наименьшего успеха в карьере. По моей просьбе специалисты, ознакомившись с их биографиями, подобрали прилагательные, которые наиболее полно описывали черты характера этих людей. В итоге юристы, добившиеся самого большого успеха в своей профессиональной деятельности, характеризовались как честолюбивые, способные, умелые, конкурентоспособные, добросовестные, удовлетворенные, справедливые, умные, открытые, здравомыслящие, ответственные, спокойные, сдержанные, искренние, искушенные в жизненных делах и утонченные. К юристам, достигшим наименьших результатов в профессиональной сфере, были подобраны следующие определения: осторожные, добросовестные, склонные к оборонительной позиции, подавленные, неудовлетворенные, фрустрированные, одинокие, замкнутые, ответственные, ранимые. Только две черты в этих двух группах оказались общими — добросовестные и ответственные. Остальные же характеристики юристов, успехи которых оказались незначительными, в какой-то мере описывали черты личности человека, потенциально склонного к суицидальному поведению.