Первая конная атака захлебнулась, ибо пехота стояла нерушимо. Пришлось спешиться, и вновь вперед пойти. Но шведы крепко стояли и дрались отчаянно. Только после нескольких штыковых атак они дрогнули, а когда увидели, что Меньшиков приказал подтащить пушки, и русские готовились расстрелять в упор, Мардефельд распорядился бить сигнал о сдаче. Капитуляцию приняли генералы Ренне и Боур. Так закончилось славное дело под Калишем. Боевой дух шведов неуклонно снижался: Д = 3000:2740 = 1,1 (3000 погибших и 2740 пленных). Эффективность ведения боя у союзников составила 15 %[464].
Обрадованный победой, Меньшиков писал царю: "Не в похвалу, вашей милости доношу: такая сия прежде небываемая баталия была, что радостно было смотреть, как с обеих сторон регулярно бились, и зело чудесно видеть, как все поле мертвыми телами устлано. И сею преславною викторией вас поздравляю и глаголю: виват, виват, виват! Дай Боже и впредь такое оружию нашему счастье, чего всесердечно желаю".
В ответ на это, Петр прислал Меньшикову трость, украшенную гербом князя и большим изумрудом, усыпанным алмазами. Офицеры получили золотые, а солдаты серебряные медали: на одной стороне изображен Петр в латах и в лавровом венке, кругом надпись: "Царь Петр Алексеевич"; на обороте изображена рука, выходящая из облаков, венчающая всадника, скачущего по полю с жезлом в руке, по кругу надпись: "за верность и мужество".
Драгуны дрались в пешем строю против шведской пехоты, сами выстояли и, опрокинув, ее, уже в седлах, закончили разгром противника. Это было началом конца победоносного шествия Карла XII и его армии. Было еще много сражений, и не раз шведы выходили из них победителями, но приближалось торжество русского оружия. Цепь трагических случайностей уже складывалась для шведов в закономерность.
Победа при Калише передала всю Польшу в руки союзников, но ее значение умалялось поступком самих союзников. Стараясь умалить свою вину перед Карлом XII, Август выпросив у Меньшикова всех шведских пленных, приказал их освободить и отправить в Померанию, а сам поехал в Саксонию, надеясь выпросить прощение у шведского короля. Но 15 ноября 1706 года по приказанию Карла XII Альтранштадтский договор был обнародован.
Конница Меньшикова была переброшена в Галицию и заняла зимние квартиры в Жолкве. Сюда же, в конце декабря прибыл сам Петр. В связи с изменой союзников, планировавшийся ранее поход Меньшикова против Левенгаупта откладывался. В Жолкве собрался военный совет, куда кроме царя прибыл и Шереметев, только что завершивший усмирение бунта в Астрахани. Постановили следующее, собственноручно Петром внесенное в "Гисторию Свейской войны": "В Жолкве был генеральный совет, где дать с неприятелем баталию: в Польше, или при своих границах. Положено в Польше не давать, понеже ежели б какое несчастье учинилось, то трудно было бы иметь ретираду; и для того положено дать баталию при своих границах, когда того необходимая нужда требовать будет; а в Польше на переправах и партиями, а также оголожением провианта и фуража томить неприятеля. К чему и польские сенаторы многие совет свой дали".
Насчет польских магнатов неизвестно, а вот большинство историков отмечают, что данное предложение исходило от Шереметева, но поддержанное Петром. Решение о разорении Польши хорошо сообразуется с собственными словами Петра о том, "чтобы удержать за собой Речь Посполитую, оставшуюся без главы, понеже тот мир (Альтранштадтский — прим. автора) учинен без ее согласия"[465].
С тактической точки зрения, учитывая все же тот факт, что русские в боевом отношении уступали еще шведам и не могли рассчитывать на серьезный успех в открытом бою против армии самого Карла XII, зато преуспели в малой войне, этот план соответствовал и характерным особенностям местности, которая становилась театром предстоящих военных действий — много лесов, сложный пересеченный рельеф, многочисленные реки, ручьи и болота, а также относительная малонаселенность района.
Во всех своих предприятиях Карл XII недостаточно заботился ни об устройстве базы, ни об обеспечении своих коммуникационных линий. Общепринятыми правилами ведения боевых действий тех времен, войска получали все виды довольствия из магазинов, и забота об их обеспечении становилась в ряду важнейших. Карл весь успех видел лишь в выигрыше сражения, внезапности и смелости своих предприятий. Его войска довольствовались из магазинов лишь во время длительных стоянок, во время стремительных маршей они или везли с собой все в обозе, т. е. небольшие объемы припасов, или же брали у местных жителей. По плану принятому на совете в Жолкве, шведы уже ничего не могли найти у жителей, а потому должны были все везти с собой. Это требовало создания громадных обозов, затруднявших передвижение армии, и вместе с тем не надолго обеспечивало ее припасами[466].
Выполняя решение совета в Жолкве, русская армия была отодвинута к границам: к началу 1707 года пехота сосредоточилась в Волыни у Острога и Дубно, а конница была передвинута к Висле.
В виду слухов о движении Левенгаупта из Лифляндии в Россию, был выставлен заслон — генерал Алларт[467] с пехотной дивизией занял Минск и Полоцк, а по течению рек Западной Двины, Десны и Вилии выдвинуты кавалерийские заставы, сформированные из двух драгунских полков — Волконского и Горбова, трех польских хоругвей, а также казаков, татар и калмыков.
Левенгаупт действительно предпринял поход, но, дойдя до реки Свенты, повернул обратно — он не имел четких указаний короля. Оставив пехотные заслоны в Минске и Полоцке, все конные части вернулись на Вислу, в главную штаб-квартиру.
В сентябре 1707 года Карл XII двинулся на восток. Из Саксонии с ним шла 34-тысячная армия, в Лифляндии стоял 16-тысячный корпус Левенгаупта, в южной Финляндии — 15 тысяч генерала Либекера. Начинался последний поход каролинов[468].
Еще с лета три кавалерийских отряда под командованием генерал-поручика Ренне, генерал-майора Гейскина и полковника Шульца методично разоряли воеводства Польши, громили немногочисленных сторонников Станислава Лещинского, жгли деревни, портили воду в источниках и колодцах, ломали мельницы и увозили или уничтожали все, чем мог воспользоваться противник. Карл XII направил Реншельда с 6000 человек, чтобы отрезать отряд Гейскина, действовавший в Познаньском, Калишском и Ленчицком воеводствах, от основных русских сил. Но Гейскин вовремя отступил, соединился с Ренне и вместе они уже прибыли в Варшаву, где находился Меньшиков. Пребывание в польской столице всего кавалерийского корпуса русской армии имело целью наблюдение за движением шведской армии и ограничивалось лишь несущественными стычками разъездов и фуражиров с поляками.
Перейдя польскую границу, Карл продвинулся до местечка Слунце, где простоял весь октябрь. Эту остановку шведов Меньшиков принял за прекращение военных действий в этом году, и выступил из Варшавы, предполагая размещаться уже на зимние квартиры. По той же причине было решено отправить пять драгунских полков[469] в Дерпт, для активизации действий против шведов в Лифляндии. Из пяти полков два не дошли. По дороге к Дерпту, подполковник Нащокин, командовавший полком князя Григория Волконского[470], узнал о вспыхнувшем на Дону восстании казаков Кондрата Булавина, переменил без всяких указов маршрут и направился с полком прямо в Москву. По этому поводу Петр писал Меньшикову из села Преображенского 21 декабря 1707 года: "Полки Гагарина и Волконского ныне к Шомбурху поспеть не могут, понеже Гагарина лошади зело ленивые, а Волконского полк… для казачьего дела повернулся к Москве, не дождавшись других указов; и не ведали мы, как тот дурак подполковник (Нащокин — прим. автора) то учинил, покамесь сам к Москве приехал и сказал, что полк его в двадцати верстах отсель. Однако ж мы сему дали полку две недели здесь постоять и потом отправим его к Шомбурху". Но события разворачивались таким образом, что все полки были возвращены назад.
