Однако путь к Конституции 1791 года был долгим, и несмотря на революционный энтузиазм, народ потерял терпение. Это нашло свое выражение в жестокости и кровопролитии. Папа осудил революцию, но это не могло успокоить настроения. В июне 1791 года Людовик XVI решил сбежать из Парижа.

«Клятва в зале для игры в мяч» художника Жака- Луи Давида (1748-1825). В центре: Байи читает манифест, поднятая рука выражает просьбу к собранию о тишине.

«Взятие Бастилии», полотно, написанное в 1789 году Жаном Пьером Уэлем(1735- 1813). В центре картины — арест маркиза де Лонэ, коменданта крепости.

Он переоделся в лакея, королева также облачилась в платье поскромнее, и ночью пара отправилась в дорогу, но в Варене их опознали, задержали и под конвоем вернули в столицу. Ветер свободы веял над всей Францией, но в паруса короля он не попадал. Вместе с тем достигло пика напряжение в Австрии, Пруссии, Испании и остальных державах, настроенных к революции враждебно.

Несмотря на мрачную картину, которую мы только что нарисовали, Лаплас — как и остальные его коллеги-академики — наблюдал за ситуацией вблизи со смешанными чувствами страха и надежды. Скромный Лагранж, со своей стороны, испытывал антипатию и очевидное отрицание: все эти бурные события нарушали тишину и спокойствие, которые были так дороги ученому. Честный Лежандр присматривался к окружающему с любопытством, но оставался зрителем. Кондорсе, Монж и Карно, напротив, отдались революции со всей страстью. Лаплас также выступил на стороне революции, но скорее из расчета, как это ему было свойственно. Как любой хороший оппортунист, он воспользовался революцией, чтобы двигаться вперед и достичь своих целей, возглавив французскую науку.

Несмотря на свои расхождения, почти все ученые разделяли идею: необходимы срочные реформы во всех сферах социальной жизни — не только политической и социальной, но и технической и научной. Казалось, что новое общество, родившееся в 1789 году, воспримет изменения благожелательно. В 1790 году Ассамблея ратифицировала фундаментальные предложения Академии: адаптация десятичной системы мер и весов, основными единицами которой станут метр, литр, грамм, акр и кубический метр. Это был мирный путь для достижения равенства и объединения провинций очень разнородной страны, сгладивший, таким образом, давние местные особенности, касающиеся измерения. Эта реформа, связанная равным образом с решением физической и математической проблемы, и станет предметом настоящей главы.

Группа депутатов-патриотов во главе с адвокатом Максимилианом Робеспьером (1758-1794) по прозвищу Неподкупный обычно собиралась в древнем монастыре Святого Якоба. Врач Жан-Поль Марат (1743-1793) был близким родственником Робеспьера, а некоторые ученые, такие как Карно и Монж, регулярно посещали собрания этого клуба. Депутаты, занимавшие верхние трибуны ассамблеи, стали называться монтаньярами (от фр. Montagnards — «люди на вершине») — это название будет ассоциироваться с революцией в ее кровавые дни. В оппозиции к радикальным якобинцам находились умеренные жирондисты (выходцы из департамента Жиронда) под руководством активного депутата и журналиста Жака Пьера Бриссо (1754-1793). Их ряды пополнил и Кондорсе. Наконец, существовала третья группа — «Болото», — члены которой заседали на нижних рядах и склонялись то к одной, то к другой фракции в зависимости от своих интересов. Таким был состав законодательной ассамблеи, когда в апреле 1792 года разразилась война, которую объявил король Людовик, нарушив свои обещания. В августе депутаты объявили короля подлецом и изменником, что ускорило окончательное падение монархии и образование временного правительства. Монж и Карно несли политическую ответственность за организацию флота и армии. По предложению Кондорсе Монж был назначен морским министром, а Карно — военным министром.

В это же время народ, вдохновленный борьбой против «подлых деспотов» и «королей-заговорщиков» (как поется в «Марсельезе»), начал вооруженное восстание, которое привело к захвату городской ратуши и формированию Парижской коммуны. В обществе началась убийственная истерия, ведущая к сведению счетов. В Академии наук химик и якобинец Фуркруа, последователь Лавуазье, предложил очистить учреждение от членов, не осознающих свой гражданский долг. Эпоха, когда знаменитые академики беззаботно читали лекции и проводили исследования, подходила к концу. До этого переворота Лаплас развернул колоссальную деятельность: он участвовал в многочисленных комиссиях и органах для поддержки инициатив Ассамблеи.

Когда Франция пылала в огне Революции, инженер-якобинец Лазар Карно (1753-1823) сделал большой вклад в организацию армии. Он известен как «великий Карно» или «организатор победы» (это прозвище ему дал Робеспьер), его исключительное чувство порядка способствовало успехам французской армии на полях сражений и в тылу, где Карно укреплял дисциплину и руководил обязательным набором рекрутов. Наполеон назвал его самым честным организатором революции. Даже посвятив себя национальной защите, Карно продолжает заниматься математикой.

В 1797 году, во время короткого периода политической ссылки, он пишет «Размышления о метафизике исчисления бесконечно малых». Ученый рассматривает основы анализа и задается вопросом, должен ли он опираться на дифференциальное исчисление Ньютона, дифференциал Лейбница или теорию пределов д’Аламбера. Его самый важный труд — «Геометрия положения» — ставит его наряду с Монжем в ряд основателей современной геометрии. Род Карно включает выдающихся деятелей: среди его потомков — великий физик (сын Лазара Сади Карно, известный своими исследованиями по термодинамике), химик и даже президент Республики.

Так, в 1791 году он стал членом консультативного бюро искусств и ремесел, в его обязанность входило оценивать изобретения и патенты, которые поступали в изобилии. Наконец, неожиданная победа подарила Франции передышку. В первый день заседания Национального Конвента, 20 сентября 1792 года, французские войска сдержали наступление прусской армии в Вальми. Одержавшие победу французские солдаты восклицали: «Да здравствует нация!», и под эти возгласы началась новая эра. Революция выжила.

Сначала в Конвенте доминировали жирондисты, хотя якобинцы постоянно поддразнивали их, особенно депутат Робеспьер, голос которого был слышнее остальных. В 34 года Робеспьер, человек безупречного поведения, холодный и элегантный, гордый и обидчивый, был одним из трех членов триумвирата, куда также входили Жорж Жак Дантон (1759-1794), прекрасный оратор, хотя и не такой честный, как сам Неподкупный, и внушавший ужас Марат. Последний отвечал за массовые убийства и не стесняясь публиковал в газетах домашние адреса депутатов-врагов, чтобы народу было легче их найти. В первый год Республики разногласия между жирондистами и якобинцами были еще не так остры. В это же время медики Жозеф Игнас Гильотен (1738-1814) и Антуан Луи (1723-1792) работали над проектом хитроумного механизма. У дворян были отобраны привилегии, и для них настало время взойти на эшафот, ведь все граждане должны быть равны и при жизни, и перед смертью. Гильотина, названная позже «Луизон», была готова, и 21 января 1793 года был обезглавлен Людовик XVI; лезвие опустилось — и палач поднял его голову за волосы перед толпой.

Казнь короля ужаснула Европу, да и саму Францию. Страна уже находилась в состоянии войны с другими государствами, но вдобавок в ней развернулось жестокое соперничество между жирондистами и якобинцами. Первые, представители процветающей буржуазии, собственники и коммерсанты, защищали умеренный федерализм и экономические свободы. Вторые, представители народа, поддерживали авторитарный централизм. Обе стороны двигались к бездне. На смену напудренным парикам вскоре придут красные колпаки. Под звуки набата 31 мая народ, воодушевленный Маратом, осуществил якобинский переворот. Национальная гвардия арестовала Бриссо и других руководителей жирондистов. Несколькими днями позже якобинцы захватили власть и в Конвенте — это было первым крушением демократии. Комитет общественного спасения взял верх над Ассамблеей. Террор — эта кровавая интерлюдия между июнем 1793 и июлем 1794 года — стал главной нотой общественной жизни, заглушив победу Франции над коалицией европейских стран во внешней политике. Второй год Республики прошел под знаком гильотины.