Норман до сих пор не слишком понимал, что значит его тень, и явно не испытывал никакого желания ею быть; «другим» была его жена, реальность которой от него ускользала; на первое место у него выходило именно психическое «не-Эго», то есть бессознательное.

Великан встречался и раньше. Этот образ символизировал очень сильный аффект, вызванный комплексом. В случае с Норманом это был материнский комплекс. В других сновидениях великаны вынуждали Нормана залезать на деревья и в канализационные трубы. Однажды великан съел его ботинок. Тогда он впервые по-настоящему дал ему сдачи.

— Мои поздравления, — сказал я.

Мне кажется, он меня не услышал. Ну и ладно. Это могло случиться во сне, во время компенсации, ибо в жизни он так поступить не мог.

— Следующий день был действительно очень трудным, — сказал Норман. — Когда я проснулся, у меня раскалывалась голова от боли. На оконном стекле были морозные разводы. Я внимательно посмотрелся в зеркало и увидел волосы у себя в носу.

«Боже мой, — подумал я, — одного этого хватит, чтобы отправить меня обратно, к Беккету».

— Мне ничего не нужно было делать, весь день был в полном моем распоряжении. Нэнси еще спала. Стол в гостиной был заставлен грязной посудой, оставшейся после ночного застолья. Я ненавижу бардак и хочу, чтобы он прекратился. Дети встали в хорошем настроении и шумели. Обычно я надеваю на ночь мягкие наушники, но хочу вам сказать, что фактически они ничуть не помогают.

Я умыл детей и приготовил им какую-то кашу. Сам выпил апельсиновый сок. Нэнси не любит, когда я обхожусь без завтрака. «Тебе утром нужно есть что-то горячее», — говорит она. Я часто думаю то же самое, но каша — не решение вопроса.

Я проводил детей в школу и на обратном пути решил заглянуть к Линде. В этом смысле она является моделью, потому что иногда сама строит мост отношений с мужем.

Норман вздохнул.

— Ей захотелось, я был тоже не против, но повторяю, у меня ничего не получилось.

Он сидел спокойно; я чуть склонился вперед, чтобы не упустить ни слова.

— Пока Нэнси вставала с постели, я уже вернулся и запирал дверь гаража. Уже несколько недель она это делала вместо меня.

Петли расшатались и вплотную не подходили друг к другу. Подогнать их было не так легко, но я справился.

Все утро Нэнси молчала. Доставая инструменты, я часто находился с ней рядом, но она не проронила ни слова. Молчал и я, потому что боялся. Когда Нэнси не в духе, не нужно становиться у нее на пути.

Норман немного помолчал, затем продолжил:

— У меня была эта фантазия насчет счастливой семьи или она казалось мне счастливой, пока однажды муж не выходит из дома купить батон хлеба и уже никогда домой не возвращается.

…Ничто не предвещает этого нервного расстройства. В его истории нет никаких намеков на нестабильность психики. Наоборот: он очень спокоен и безмятежен, соседи хорошо о нем отзываются, он даже помогал жене мыть посуду. И вдруг однажды он с криком выбегает из дома… Или поднимается на крышу десятиэтажного здания, пытаясь, например, спрыгнуть вниз, или проникнуть в оружейную комнату ресторана и набить себе полные карманы патронов…

К полудню я уже был вполне уставшим. Я отчаялся с ней поговорить. Она работала в садике, в своих деревянных туфлях. Это было очень безопасное место для Нэнси, по-моему, это был ее теменос. Там было несколько клумб с цветами и маленькая овощная грядка. В прошлом году я посадил немного конопли, чтобы сделать марихуану, и конопля выросла выше кукурузы. Мне не доставляет слишком много удовольствия самому копаться в саду, но каждую осень и весну я перекапывал землю. Нэнси говорила, что если землю не подготовить заранее, то ничего не вырастет.

Я спустился в подвал и закурил травку. После этого я почувствовал себя воином. Я вышел, держа в руках садовую лопату, чтобы поговорить с ней. Должен же я найти свой путь к ее сердцу.

Я свернул сигарету. И тут все уже пошло вкривь и вкось.

У меня в руках оказался самый последний журнал с колонкой гороскопа. Я вам не говорил, что несколько лет назад мы с Нэнси закончили вечерние астрологические курсы? Я могу составлять астрологические карты и толковать их. Нэнси по знаку зодиака Близнецы, а я Телец.

Воздух и земля между собой не сочетаются. С точки зрения астрологии здесь можно усмотреть некоторую интересную символику, но это мне ничем не могло помочь, как только жизнь поставила меня на колени.

— Сначала я разыгрывал холодность, — сказал Норман, — присел рядом с ней и стал полоть сорняки. Эта работа казалась мне довольно легкой. Я не люблю заниматься посадкой: сажать в землю семена — для меня довольно тяжелая работа. «Могу я сделать для тебя какую-то тяжелую работу?» — спросил я. Нэнси уткнулась в землю, не глядя на меня.

«Вот, послушай, — сказал я, достав журнал: „Хотя покровительствующие вам планеты защищают вас в этом месяце от камней и стрел, не совершайте ложных шагов— остерегайтесь эмоционального напряжения. Вы можете пойти своим путем, но он не доставит вам настоящего удовольствия, особенно если вместе с вами идут люди, которые моложе вас“».

Этот астрологический прогноз очень на меня воздействовал, так как Нэнси была на несколько дней старше меня. «28 число предпочтительное время для приобретений». Я не прочел это вслух, так как сегодня было как раз 28 число.

Нэнси вынула салфетку из своего рукава и вытерла нос. «Ты специально подтасовываешь факты», — сказала она.

«Я — нет, — сказал я, протягивая ей журнал, — посмотри сама».

В ее волосах играло солнце. Нэнси казалась аристократкой.

Узкое, правильное лицо, прекрасно уложенные волосы, гладкая кожа. Она действительно была очень хороша, и я очень ее любил.

«Ты видел свой гороскоп?»— спросила Нэнси. И стала читать: «Непредвиденные изменения в вашей жизни, скорее всего, произойдут или в начале, или в конце месяца. Гармония домашней жизни может на время нарушиться, но затем ваша жизнь круто изменится. Если в это время отправиться путешествие, вы получите удовольствие».

Она искоса на меня посмотрела. «Не может ли это означать праздник? Мы уже несколько месяцев никуда не уезжали. Валери только что вернулась из штата Мэн. Она говорит, что там божественно: есть очень много мест для кемпинга».

Я никогда не хотел уезжать на праздники всей семьей. Разумеется, я об этом сожалею, но это мне не доставляет никакого удовольствия. Вы берете намного больше всякого барахла, чем нужно, а все, что вам хочется, остается дома. Отели не приспособлены для маленьких детей; а они все время хотят прыгать на кроватях и нажимать кнопки в лифте.

Раньше я позволял себя уговорить поехать в кемпинг. Нэнси любит природу прямо за дверью дома. И дети тоже: чтобы природа была в пределах десяти минут ходьбы. Вы хоть раз пытались заснуть в палатке под проливным дождем, забыв натянуть над лицом сетку от москитов и комаров? Или когда на улице 30 градусов, а москиты лезут во все дыры в вашей защитной сетке? Вы когда-нибудь просыпались в пять часов утра, грязный и черный, как смоль, наблюдая, как вашу одежду жует стадо коров?

Конечно, речь не идет о нормальных, сытых коровах. Нэнси очень хорошо знает мое отношение к отдыху в кемпинге.

Я сдался. «Объявляю паузу, — сказал я. — Я кое-что хочу тебе сказать».

Нэнси сняла свои садовые перчатки и снова села на траву. Она была без косметики, ее волосы были собраны в пучок. Она казалась довольно бледной. Я устремился к ней всей душой. Мне не хотелось причинять ей боль. Я мог купить ей новую одежду, мог сводить ее в оперу, устроить ей сюрприз, например, фунт орехов кэшью или целый ящик черепах. Но я продолжал наступать:

«Мне не нравится, что ты встречаешься с Борисом».

Я произнес это так вежливо, как только мог, убедительным тоном. «Хорошо, я был с другими женщинами, но теперь перестану с ними общаться. По-моему, у нас есть только одна возможность. Я хочу честных отношений».

Нэнси смотрела на деревья, нахмурив брови: «Ты опять окаменел».