Если бы не было тебя, мы давно уже перерезали бы друг другу глотки. Будь же счастлива наша более мудрая половинка, и пусть подаренная тобой любовь всегда возвращается обратно.

Майор Старченко был личностью легендарной. В Вооруженных Силах есть несколько типов офицеров: блатные карьеристы - люди не слишком приятные и весьма опасные в обращении, честные служаки - простые как металлический рубль, скучные и пресные, раздолбаи - рубаха-парни, которым море по колено, а есть офицеры особые - люди-легенды, о подвигах и делах которых еще долго после увольнения в запас старослужащие с восхищением рассказывают молодым зеленым лейтенантам. Наш сегодняшний рассказ именно о таком человеке.

  Итак, майор Старченко, собственной персоной - невысокий плотный, с рыжими усами под Тараса Бульбу неспеша степенной и важной походкой движется на службу. А службу товарищ Старченко проходил не где-нибудь, а в научно-испытательном отделе одного из российских полигонов в Казахстане. Не то чтобы у него имелись какие-то склонности к военно-техническим наукам, а просто так сложилось по жизни. А если уж насчет наук, то о них майор Старченко имел весьма отдаленное понятие, как говорили на полигоне: "Научный сотрудник, толкающий науку в сторону". Почему в сторону? А потому что вперед ее родимую толкать не позволяют мозги, а назад начальство. Зато майор был признанным экспертом во всем, что касалось любых видов охоты и рыбалки, за что заслужил среди офицеров полигона почетное прозвище Зверобой. Собственно поэтому и держали его в научном отделе, шеф которого по совместительству являлся еще и председателем охотничьего общества на полигоне.

  Однако вовсе не охотничьи подвиги сделали Зверобоя легендарной личностью, а способность к неожиданным приколам и розыгрышам, которые так и сыпались из него на радость, а порой и на горе окружающим. Впрочем, судите сами.

  Однажды начальник полигона, молодой энергичный генерал, искренне считавший себя специалистом в любой области человеческих знаний от выращивания свиней до запуска космических кораблей, встал не с той ноги и ясно осознал, что кроме него на полигоне никто не работает. Офицеры валяют дурака, прапорщики пьют горькую, а о солдатах и говорить нечего - таких бездельников и тунеядцев еще свет не видел. Дальше терпеть такое положение дел было невозможно. А что делает генерал, когда чего-нибудь не может больше терпеть? Правильно! Он собирает всех на совещание и долго и вдохновенно дерет за крупные и мелкие проступки. А в конце, когда, по его мнению, подчиненные уже прониклись осознанием собственного ничтожества и бесполезности и горят желанием поскорее исправиться, генерал рассказывает им о наболевшем, и они с великим энтузиазмом бросаются выполнять его руководящие указания. Право слово, эти генералы совсем как дети, порой вызывают умиление своей наивностью! Подобные совещания на полигоне происходили довольно регулярно и в зависимости от серьезности генеральской обиды могли длиться от трех часов до бесконечности. В течение первого часа беседы офицеры внимательно прислушивались к начальству, заключая пари, что же явилось истинной причиной сборища. Второй час проходил в тихом ненавидящем перешептывании на тему: "Задолбал урод, дел по горло, а тут сиди и слушай этот бред! Ему что, поговорить больше не с кем!" К третьему часу обстановка разряжалась, в задних рядах весело играли в морской бой на щелбаны, самые предусмотрительные вытягивали из-за пазухи художественные книги и читали прячась за спинами впередисидящих, а отдельные негодяи усердно конспектировали не в меру горячие высказывания начальника полигона:

   "Умные тыловики выпустили руководство: иметь на складе молоток металлический, молоток деревянный. Железным убьешь, а деревянный нужен - вбить в голову правильные мысли".

  "Сгущенки навезли полный склад и пихают во все дыры. Скоро жопа слипнется, а жрать не хер!"

  Это он про наших любимых работников тыла.

   "Упал как "Першинг"! Крылья сложил и мордой об асфальт. По ракетному!"

  Теперь добрался до перепившего вчера лейтенанта-связиста.

  А негодяи всё прилежно конспектируют, потом зачитывают друзьям и женам и ржут сволочи над болью командирской в три горла.

  В тот день апофеозом командирского страдания стал гневный вопль: "Если бы каждый офицер ежедневно вбивал хотя бы гвоздь, давно бы Америку обогнали! Тунеядцы!!!"

  Вернувшись после совещания в отдел, Зверобой довольно долго пребывал в состоянии необычной задумчивости, что-то усердно считал на клочке бумаги, морща от напряжения лоб и шевеля губами, потом сел писать заявку на выделение материальных средств. Спустя полчаса он, вежливо постучав, возник в кабинете у шефа и протянул ему исписанный листок.

  - Что там у тебя? - недовольно пробурчал шеф, увлеченный сражением в теннис с допотопным компьютером, имевшимся в отделе для проведения каких-то мифических расчетов.

  - Да вот, заявка на материалку, - простодушно улыбаясь, заявил Зверобой.

  Начальник отдела, не глядя, подмахнул поданную бумажку и, вколотив еще один мяч электронному врагу, кивнул майору, иди мол, не мешай. На системном блоке компьютера чья-то шаловливая рука вывела красным маркером: "Помни! Шеф не играет в компьютерные игры, он тренирует стратегическое мышление!" Довольно покосившись на надпись, Зверобой тихонько притворил за собой дверь.

  От компьютера начальника отдела оторвал звонок телефона.

  - Слушай, ты что, не смотришь что подписываешь? - гневно кричал начальник планового отдела.

  - А что случилось? - удивился шеф.

  - Да ничего! Приперся твой Старченко с заявкой на гвозди. Так мало того, что гвозди выписывают не в штуках, а в килограммах, надо ведь писать какие именно тебе гвозди нужны, а то выдадут сапожные, и что с ними делать будешь?

  - Какие еще гвозди? - подозревая недоброе удивился шеф.

  - Откуда я знаю! - резонно возразил плановик. - Старченко принес заявку с твоей подписью, на молотки и гвозди для проведения испытательных работ.

  - А где они сейчас?

  - Кто, гвозди?

  - Какие гвозди, Старченко с заявкой! - холодея от ужаса, взвыл шеф.

  - К генералу они пошли, на подпись! - явно издеваясь, ответила телефонная трубка.

  Весь наличный состав отдела был поднят по боевой тревоге и отправлен на перехват движущегося к генералу Зверобоя. Судя по всему, тот не слишком спешил, и операция увенчалась успехом. Через несколько минут Старченко простодушно хлопая глазами, стоял в кабинете взмокшего от переживаний шефа.

  - Дай сюда, - рука начальника отдела потянулась через стол.

  Зверобой вложил в неё исписанный листок.

  - Прошу выделить для нужд 3-его научно-испытательного отдела двенадцать молотков и четыре тысячи триста восемьдесят гвоздей. Ну и зачем это тебе столько гвоздей?

  - Как же, во исполнение указаний начальника полигона, чтобы каждый офицер, каждый день вбивал по гвоздю. Я сразу на год написал, чтобы потом не мучиться, генерал же не говорил, за какой срок мы Америку перегоним. А что, что-нибудь не так? - васильковые глаза абсолютно невинно посмотрели на шефа.

  Какое-то время начальник отдела собирался с мыслями, но потом лишь вяло махнул рукой.

  - Уйди с глаз моих! И еще, заявки на будущее писать запрещаю!

  - Есть! - ответил Зверобой, четко повернулся кругом и вышел из кабинета.

***

  Следующей его жертвой стал полковник Потапенко заместитель начальника полигона по тылу, как любой тыловик, человек прижимистый и жадный до всевозможной халявы.

  Случилось это поздней весной, когда чахлая степная речушка, протекавшая рядом с военным городком, показала свой буйный норов, разлилась могучим потоком подпитанным талыми водами и схлынула, оставив множество грязных луж глубиной примерно по колено. Зверобой возвращался с удачной рыбалки, в багажнике его потрепанной четверки лежал объемистый мешок трепыхавшийся еще живыми щуками. В связи с богатым уловом настроение у майора было приподнятым и располагавшим к какой-либо милой затее. Тут то впереди и замаячил идущий навстречу газик заместителя по тылу. План созрел мгновенно.