***
Любой военнослужащий нашей Краснознаменной, вне всякого сомнения, сталкивался с таким явлением, как всеобщая ежегодная диспансеризация. О, это лобовое столкновение человека в погонах с военной медициной заслуживает отдельного описания!
Начинается оно ранним утром, когда толпу весело галдящих в предвкушении внепланового выходного дня офицеров сразу за дверями военной поликлиники встречает нежное создание в белом халате с широко распахнутыми васильковыми глазами и очаровательной прядкой светлых волос выбившихся из-под медицинской шапочки. Чудное видение тычет вам в лицо баночкой из-под майонеза и совершенно неожиданным для такого эфирного существа прокуренным басом настойчиво требует в нее помочиться. Слабонервных обычно выносят уже на этом этапе, более психологически устойчивые краснеют, пытаются плоско шутить и переходят в следующий тур.
Далее следует забор крови на анализ. Сурового вида тетка с комплекцией борца сумо мертвой хваткой вцепляется в ваш палец и выжимает из него все соки, предварительно не забыв содрать с вас пузырек спирта для дезинфекции. "Без спирта кровь не принимаю!" - несется по коридорам трубный рык современного вампира.
Потом начинается бег по кабинетам врачей-специалистов. Здесь процедура намного проще.
- Жалобы есть?
- Нет.
- Карточку! - летящий росчерк шариковой ручки. - Свободен! Следующий!
Или так:
- Жалобы есть?
- Да.
- В конец очереди! Потом зайдете, не задерживайте людей!
- А если нет? - робкий писк откуда-то из глубины желудка.
- Чего у Вас нет?!
- Жалоб нет...
- Карточку! - летящий росчерк шариковой ручки. - Свободен! Следующий!
И, наконец, венец всей процедуры - визит к терапевту.
- Во всех кабинетах были?
- Вроде да.
- Карточку! - шелест листаемых страниц, неуловимое движение руки и карточка перелетает к сидящей напротив медсестре.
- Рост?
- Сто восемьдесят два, кажется.
- Вес?
- Ну, килограмм восемьдесят, - стыдливо опуская глаза на выпирающий животик.
- Давление?
- Ну, я не знаю...
- Раз не знаете, значит сто двадцать на семьдесят. Следующий!
Все мероприятие с самого утра человек на двести офицеров занимает около двух часов, остальной день законный выходной. Ура российской военной медицине! Самой быстрой медицине в мире!
Только ради Бога не подумайте, что я здесь издеваюсь над военными врачами и медсестрами. Ни в коем случае! Честь и хвала труженикам этой нелегкой профессии, спасшим миллионы жизней и в военное и в мирное время. Но вот хоть зарежьте меня на операционном столе, хоть заколите шприцом, только стоит мне услышать словосочетание "военный медик", как в памяти всплывет наш начальник медпункта. До последней степени проспиртованный майор (три года до пенсии) в замызганном белом халате и с неизменным фонендоскопом на шее, уж и не знаю по какой причине он с ним не расставался. Вот он глубокомысленно чешет покрытый багровыми прожилками нос, брезгливо разглядывая огромный фурункул на пояснице приведенного мною бойца, и, наконец, после долгого кряхтения и качания головой изрекает: "Да-а, это надо бы врачам показать!"
***
Но мы несколько отвлеклись, пора бы вернуться к нашим баранам, то есть, пардон, к командирам и начальникам. Остановились мы на том, что по моей теории, в мозгу начальника происходят необратимые изменения. Так вот во время ежегодной диспансеризации военнослужащего можно загнать к любому врачу с самой экзотической специализацией, кроме психиатра. А вот он то, как раз и нужен в первую очередь! Почему врачей этой направленности исключили из перечня обязательных для прохождения при диспансеризации, лично для меня загадка. Возможно, опасаются нанести непоправимый ущерб нашим командным кадрам. Я частенько замечаю некую неадекватность наших высших офицеров и это нормальное явление, ну не может работа, сопряженная с такой ответственностью и широкими полномочиями совсем никак не отражаться на психическом здоровье. Беда только в том, что им самим сказать об этом некому. Подчиненным страшновато, а к нужным врачам генералы не ходят. А потом мы сидим и удивляемся, кто же это, и каким образом рождает некоторые наши приказы и распоряжения?
Что бы ни быть голословным приведу жизненный пример. К сожалению, о генералах, как и о покойниках, плохо говорить не принято. Тут надо рассказывать либо что-то хорошее, либо ничего. Поэтому оставим в стороне высокое командование и посмотрим, как мания величия влияет на младший командный состав.
Итак, оперативная обстановка: конец 90-х годов, один из российских полигонов в Казахстане накануне вывода, рота охраны.
Рядовой Миша Ватутин невысокий белобрысый сибиряк был отличным солдатом - крепкий деревенский парнишка с отличным здоровьем, в руках все горит, любое дело ладится, далеко не дурак, уставы знает отлично, службу в карауле несет добросовестно, а уж насколько исполнителен, просто сказка, любое дело поручи и можешь даже не проверять. Офицеры роты нарадоваться не могли на такого идеального солдата, да и офицеры научных отделов, заступавшие в наряд начальниками караулов, выделяли старательного бойца. И все шло хорошо: и служба у парня ладилась, и сам он ей был вполне доволен. Пока однажды не пришла нежданно-негаданно к нему беда. Точнее сначала она бедой вовсе не казалась, даже наоборот, как обычно, все как лучше хотели. Вобщем командир роты в качестве поощрения присвоил Ватутину звание младшего сержанта и назначил его командиром отделения.
Несколько дней после этого знаменательного события весельчак и балагур Ватутин ходил непривычно задумчивым, а все свободное время проводил за чтением учебно-методической литературы для младших командиров. А потом началось...
Первыми удар на себя приняли солдаты Ватутинского отделения. Жизнь их пошла в строгом и точном соответствии с уставами. Обращались они теперь к Ватутину только на "вы" и "товарищ младший сержант", мало того, и между собой общаться в вольном тоне им было настрого запрещено. Исполнительность в выполнении приказов и соблюдении уставных требований была доведена до абсурда. По первости бойцы из старослужащих пытались роптать, но крепкие сибирские кулаки и непоколебимая вера в судьбоносную миссию младшего командира подавили бунт в зародыше.
Вскоре начала страдать и остальная рота. Командиру писали коллективные рапорта с просьбой обуздать не в меру ретивого сержанта, а если это невозможно, то хотя бы не ставить его в наряды дежурным по роте. Командир, читая солдатские каракули, только ухмылялся и довольно потирал руки, радуясь такому удачному выбору сержанта. Он продолжал ухмыляться даже когда с жалобой пришел старшина. Старый опытный прапорщик был не на шутку обеспокоен, тем, что Ватутин принялся скрупулезно контролировать доведение до своих подчиненных всех положенных норм довольствия и уже не раз угрожал написать докладную на тему исполнения прапорщиком служебных обязанностей недолжным образом. Следующий тревожный звонок грянул со стороны офицеров научных отделов. Командиру роты сообщили, что его сержант пытается контролировать действия начальников караулов, а в иных случаях позволяет себе делать им замечания. Многие офицеры откровенно побаивались заступать в караул с сержантом Ватутиным.
В конце концов, нашла коса на камень. Однажды погожим весенним днем начальником караула Љ 1 заступил капитан Денисов по прозвищу "Саша - Тихий Ужас", хам, матершинник и мастер спорта по боксу в полутяжелом весе. Помощником начальника караула заступал младший сержант Ватутин. Вся рота охраны затаила дыхание в ожидании неприятностей. И они не заставили себя долго ждать. Практически сразу после приема караула Саша завалился на топчан с невинным намерением немного вздремнуть перед бессонной ночью. И только его утомленного чела коснулась прохладными нежными пальцами легкая дремота, предвестница глубокого освежающего сна, как дверь в комнату начальника караула распахнулась, и на пороге возник кипящий от справедливого негодования Ватутин.
