Литмир - Электронная Библиотека

— Как же, как же, — оживляется Легийу. — Моя матушка называла их «соломенными бабами». А вот мне почему-то больше всего думается о крохотном ручейке, где я мальчишкой ловил раков…

Пожелав ему спокойной ночи, я выхожу из лазарета и перед тем, как залечь на койку, еще разок заглядываю в кают-компанию. К большому удивлению, я застаю там Вильгельма.

— Как, вы еще на ногах?

— Ах, доктор, да разве заснешь, если берег так близок…

— Мне тоже не спится, но я все-таки пойду. Нельзя ли попросить вас об одном одолжении: разбудите меня, когда мы всплывем на поверхность, ладно?

— Непременно.

Я ложусь не раздеваясь. Когда Вильгельм будит меня, оказывается, что мне удалось-таки часика два подремать.

— Поздравляю вас, доктор! Мы всплыли. Старпом ждет вас на мостике. Такой миг нельзя пропустить.

— А что наверху за погода?

— Довольно тепло. Море спокойно. Качка еле чувствуется.

— Спасибо, Вильгельм.

Я спускаю ноги на пол: качка и впрямь еле чувствуется. Стало быть, не придется напяливать плащ с капюшоном, как при отплытии: ведь теперь мостик не назовешь «купелью». Все же, памятуя морское присловье о том, что «на воде всегда свежо», я натягиваю поверх рубашки свитер и спешу к трапу.

На мостике стоят четверо человек. Нет, пятеро: я не сразу разглядел старпома.

— Куда мне приткнуться, чтобы не мешать вам? — спрашиваю я его.

— Да вот сюда, в этот угол.

За бортом ночь: атомные субмарины чаще всего возвращаются на Базу под покровом темноты. Это единственное, что роднит нас с ворами.

Ночь светла. Мир озаряет полная, необычайно яркая луна, похожая на огромный уличный фонарь. Поначалу кажется, что он подвешен к небосводу — на такой огромной высоте, что у меня, привыкшего за два месяца нагибаться под низким потолком, начинает кружиться голова.

Потом я замечаю, что луна не застыла в высоте, а движется, плывет среди облаков, то подсвечивая их сзади, то величаво и неторопливо проглядывая в разрывы между ними. Сияющее под луной море спокойно, но совсем ровной его поверхность все же назвать нельзя. Она подернута мелкой рябью, которую мерно и уверенно разбивает нос нашей подлодки, стремящейся к своему бетонному логову. Мы только что миновали горловину залива, и я вижу по обе стороны землю с ее холмами, ложбинами и деревьями: как волнует меня это полузабытое зрелище!

Миг спустя я чувствую, что мне стало трудно дышать, свежий воздух щиплет горло. Разве сравнишь его с воздухом внутри подлодки, химически чистым, лишенным запахов! Воздух, которым я дышу на мостике, такой терпкий и колючий, что его приходится вдыхать с осторожностью, глоток за глотком. Мы в море — немудрено, что он влажен и солоноват. Но земля близко, и поэтому он отдает всеми ее запахами: жирным перегноем, листвой, дымком. Я снова вспоминаю историю Маугли, сравнивая себя с волчьим выкормышем, покидающим джунгли, чтобы поселиться в деревенской хижине. Запахи не дают мне покоя. Их так много, они так сильны. Не скажу, что они неприятны, но мне нужно время, чтобы к ним привыкнуть.

Зато небо — сплошное очарование. Такое высокое, такое необъятное, и на нем — «облака, что проплывают над нами… там, в вышине… волшебные облака…» Гляжу на них — и не могу наглядеться. Будь у меня сотня глаз, и этого было бы мало, чтобы по-настоящему упиться немыслимой радостью, которую вызывает во мне это зрелище.

Старпом легонько толкнул меня локтем, я оглядываюсь, вижу его лицо, освещенное луной — странное на нем выражение! А еще удивительней тон, которым он ко мне обращается: в нем не чувствуется ни иронии, ни бурной радости.

— Хорошо, правда?

— Очень хорошо, — отзываюсь я почти шепотом.

— Ну как, стоило протомиться под водой девять недель, чтобы снова взглянуть на всю эту благодать?

— Да, — говорю я, — для меня это открытие. Подлинное открытие. Настоящее диво.

— Тогда послушайте, что я вам скажу, господин эскулап. Еще целую неделю, а может и две, вы будете дивиться, глядя на небо и облака. Потом это пройдет.

— Так быстро?

— Да. Вы все забудете.

— Забуду, что мир так прекрасен?

— Да, мы забываем об этом, вечно забываем. Лишь ценой огромного усилия удается напомнить себе, как нам повезло.

— Но ведь такой ночи, — говорю я и чувствую, как к горлу подступает ком, — уже никогда не будет.

— Это верно, очарование тускнеет, — соглашается он. — Значит, нужно вновь и вновь оживлять его, вот и все. Не забывать, какое это счастье — каждый день видеть землю, небо, облака. — И добавляет вполголоса: — А еще помнить, как хрупко теперь это счастье.

24
{"b":"284564","o":1}