Встреча двух богов выглядит неожиданностью, по крайней мере для Бога. Черт же сразу объявляет себя братом Бога или напрашивается в побратимы к нему. И тот сразу соглашается, и затем творит мир вместе с «распобратимом», и долго терпит его подлые выходки. (В грузинской легенде Самаэл, обитавший в скале на дне изначального моря, попросту хватает Бога за горло и навязывает ему побратимство; в сванском же предании оба они — родичи, жившие в двух таких скалах.) В очень архаичной легенде из Заонежья Бог и сатана плавают в виде белого и черного гоголей. Не хватает лишь назвать их Белбогом и Чернобогом. (Польские кашубы представляли Белбога и Чернобога в виде белого и черного коней, в духе индоевропейского мифа о двух близнецах — всадниках или конях.) Очевидно, Чернобог изначально считался не ангелом, восставшим против своего творца, а братом Белбога — вполне в духе иранских и североевразийских мифов. В них злой бог (Ахриман, Эрлик) может быть даже старшим братом доброго — как Сатанаил у богомилов.
В боснийском предании место Черта занимает «Ягудия-бог, еврейский король», брат Бога. Это явное наследие богомилов, отождествлявших ветхозаветного Яхве с Сатаной и потому отвергавших Ветхий Завет. В XII–XV вв. Босния была оплотом богомильства.
В одной украинской легенде демиургов трое: Христос, Петр и черт. В грузинском и сванском преданиях их даже четыре: Бог, Михаил, Гавриил и Самаэл (дьявол). Судя по всему, образ третьего демиурга столь же древний, как и сам миф о ныряющем творце.
В любом случае в море за материалом для мироздания (землей, песком, кремнем, синим камнем) ныряет черт. Как и в апокрифе, он норовит взять землю во имя свое, а не Бога, из-за чего два раза терпит неудачу, но и в третий раз утаивает часть земли. В тюменской легенде сатана ныряет трижды — в виде гоголя, гагары и утки-соксуна (широконосой утки). По воле Бога принесенная земля разрастается. Ночью черт пытается утопить спящего Бога, таскает его во все четыре стороны света, но земля, перекрещенная таким образом, вырастает еще больше. Бог водружает ее на спины китов. Земля первоначально вся была равнинной. Но черт принялся выплевывать землю, утаенную им во рту (она также росла). Так появились горы, холмы и прочие неровности рельефа.
Затем создается небо. Черт и Бог, соперничая, творят по очереди небеса, пока тех не становится семь. Наконец, они принимаются за создание растений, животных и культурных благ. Бог создает все хорошее и полезное для человека, а черт — бесполезное или вредное. Зачастую творения черта оказываются бездушными или негодными, и Богу приходится их оживлять либо доделывать. А они еще и обращаются против своего творца: козы разбегаются, волк вместо Бога набрасывается на самого черта. Озлобленный, снедаемый завистью черт втихомолку готовит войну против Бога. Бог создает ангелов, ударяя по камню, черт творит бесов тем же способом либо стряхивая воду с рук.
Практически все эти мотивы славянского мифа есть и у финно-угров. В хантыйском мифе злой Кынь-Лунг пытается утопить Нуми-Торума. Мордовский Нишке-Пас водружает землю на трех рыб, алтайский Ульгень — на двух. У мари, мордвы, удмуртов горы и холмы возникают из земли, утаенной во рту и выплюнутой Шайтаном (Кереметем). Добрых и злых духов оба верховных бога мари создают из искр, ударяя по камню; так же творит чертей мордовский Шайтан. Соперничая, строят семиярусное небо зырянские Ен и Омоль. А вот в иранской традиции таких мотивов нет, как нет и никакого сотрудничества двух демиургов. Ормазд и Ахриман могут договариваться лишь об условиях войны.
Но вот Бог приступает к созданию человека (Адама). Вылепил его из глины и оставил сушиться под присмотром собаки, а сам отлучился. Коварный черт тут же подкупил собаку (наделив ее, прежде голую, шерстью) и осквернил человека — истыкал его и оплевал. Богу осталось только вывернуть «венец творения» наизнанку, так что вся чертова скверна оказалась у него внутри. С тех пор человек стал подвластен болезням и порокам. А черту и горя мало: так де и надо, чтобы человек почаще вспоминал Бога, а заодно и его, черта. (Не ответ ли это на христианский тезис о благотворности страданий, посылаемых свыше во испытание?) Первая женщина (Ева) была создана позже из ребра первочеловека, либо из ивы, либо из собачьего (козьего, чертова) хвоста.
Казалось бы, создание человека из глины — библейский мотив. Да и имена у перволюдей славянских легенд библейские: Адам и Ева. Но и в мифах коми, удмуртов, алтайцев, манси добрый бог лепит первых людей из глины. Глиняная скульптура же была знакома еще людям верхнего палеолита. И уж вовсе не из Библии взят мотив создания «Евы» из чьего-то хвоста. Миф об осквернении первочеловека злым богом, подкупившим собаку-сторожа — не библейский и не иранский. Зато он широко известен урало-алтайским народам (от мари до бурятов).
В некоторых галицких и сербских легендах Бог создает человека из своего пота. Подобный миф излагали, согласно летописи, волхвы, возглавившие в 1071 г. народное восстание в области Ярославля и Белоозера, населенной тогда славянами и финской весью (вепсами). Тело человека создал сатана из тряпки, которой Бог вытерся в бане, а душу вложил Бог. Известен этот миф и мордве.
В апокрифе Бог (точнее, Христос) берет душу для человека на небе у Бога Отца. У тофаларов в Туве тело человека творит бог Бай-Паян («богатый господин»), а душу дает верховный небесный бог Бай-Кудай. У ненцев тело создает «хозяин земли» (т. е. злой Нга), а душу — «хозяин неба» (добрый Нум). В мифах алтайцев, шорцев, монголов, наоборот, душу в тело, созданное добрым богом (Ульгенем, Очирвани), вдувает Эрлик, оттого души умерших и идут к нему.
Славянские легенды утверждают, что тело первых людей было покрыто шерстью, либо роговой тканью (наподобие ногтей), либо чешуей. Покрытыми шерстью представляли наших предков также народы Северной и Центральной Азии; покрытыми рогом — румыны, венгры, мордва, некоторые народы Сибири и Средней Азии, евреи и арабы. Библии и иранской мифологии эти мотивы, опять-таки, неизвестны. Очевидно, они тоже североевразийские, а на юг второй из них проник через вездесущих арабских и еврейских купцов. В славянских апокрифах первые люди не покрыты ни шерстью, ни рогом. Зато они носят некие светлые райские одежды. О светоносном теле или одеянии перволюдей говорят предания алтайцев, калмыков, сирийцев и даже эфиопов. Этот мотив, скорее, южного происхождения, на севере же он удачно наложился на местный миф. Заимствовалось то, что хотя бы напоминало что-то свое. О змеиной коже первых людей, причем связанной с бессмертием, говорит лишь болгарское предание.
Удивительными существами были славянские (и евразийские) «Адам» и «Ева». Покрытые волосами или рогом, бессмертные, не ведавшие ни любви и размножения, ни труда, какие-то «полузвери и полуангелы», обитали они в земном раю, куда был заказан вход черту. Но тот, загоревшись страстью к Еве, пробрался туда и убедил ее, а через нее и Адама совершить некий грех: то ли съесть запретный плод (как в Библии), то ли совершить половой акт. У обских угров и якутов перволюди отведывают запретных ягод. А в мордовском сказании первородный грех состоит… в питье кумышки (крепкого пива); из-за нее и пришли к людям смерть и болезни. В иранском мифе первые люди, соблазненные Ахриманом, начинают убивать скот и поклоняться дэвам.
Последствия грехопадения были для людей тяжелы, но и благодетельны. Адам и Ева утратили нечеловеческий покров (роговая ткань осталась лишь на ногтях), стали смертными, но обрели способность к половой жизни и деторождению. Райское безделье сменил нелегкий труд пахаря и домохозяйки. Словом, перволюди окончательно стали людьми, живущими человеческой жизнью со всеми ее трудностями и радостями.
Совращение людей ускорило разрыв между чертом и Богом. Злой демиург поднял мятеж, чтобы захватить небо. Войско бесов захватило нижние небеса и окружило свой стан неодолимой стеной жара (или, наоборот, холода). Тогда Бог поставил во главе своего войска архангела Михаила и вручает ему грозовое оружие (огненный меч). Удары молний Михаила (или Ильи) низвергли всю бесовскую рать с неба. Кто упал в лес — стал лешим, в воду — водяным и т. д. Сам же черт провалился в подземное пекло и отныне стал его владыкой.
