Среди посетителей Арконского храма вполне могли быть и тайные язычники из Киевской Руси. Древнерусские проповедники и летописцы, правда, об этом молчат. Но ведь молчали они и о языческих священных городах на Збруче, продержавшихся на сотню лет дольше самой Арконы! А католических хронистов мало интересовали пришельцы из далекой полуязыческой Руси.
Святовит, верховный бог света, ездивший на белом коне, соответствовал Роду и Белбогу. Его священный остров с белыми скалистыми берегами, несомненно, был в глазах русичей настоящим Белым островом, обителью богов и мудрых жрецов. Впечатления от реальной Руяны сливались с памятью о черноморском Белом острове Ахилла-Колаксая и с еще более древним мифом о блаженном Белом острове на далеком Севере. Что эта древняя традиция на Руси не умирала, свидетельствует, во-первых, сообщение новгородского архиепископа Василия Калики (причастного, видимо, и к распространению «Голубиной книги») об отважных мореходах-новгородцах, достигших будто бы земного рая. Во-вторых, предания о блаженной и благочестивой стране Беловодии, которую русские староверы-«бегуны» искали на Алтае и в Центральной Азии, часто считая эту страну островом, скрытым, подобно Гиперборее и Швета-Двипе, за неприступными снежными горами.
На балтийский «адрес» Буяна и Алатыря указывает опять-таки связь последнего с янтарем. На самой Руяне янтаря мало, но привозного «белого горючего камня» в храмовой сокровищнице наверняка хватало. Греческое «электрон» имеет и другое значение: сплав золота с серебром. Из этого сплава, бело-золотистого, подобно янтарю, греческие мастера изготовляли для скифов священные сосуды. Белое и золотое означало для славян-язычников — светлое, солнечное, святое, праведное. Такое отношение к драгоценным металлам и камням бесконечно далеко от культа богатства, культа «презренного металла», «золотого тельца» и «желтого дьявола».
Мать всем деревьям — кипарис. Из него был сделан крест, на котором распяли Христа.
Как же сказано, крест в христианстве — воплощение мирового дерева, дерева жизни. В некоторых вариантах стиха с животворящим крестом отождествляется… сам Христос. Это вполне в духе мифологического мышления язычников. В русских вышивках, например, фигура богини легко заменяется деревом, комбинируется, сливается с ним. Две птицы могут восседать и на воздетых руках богини, и на ветвях дерева. То же самое наблюдается в гимнах Ригведы. Ведь Великая Богиня — это дриада Мирового Дерева, его душа. А мифы о превращении людей в деревья распространены повсеместно. В том числе и о кипарисе. Согласно «Метаморфозам» Овидия, юноша Кипарис, любимец Аполлона, случайно убил на охоте своего друга-оленя и от горя превратился в дерево. Безутешно горевал и Аполлон о нем самом. Потому в Греции кипарис был символом печали.
Надо сказать, что в самом христианстве культ креста утвердился довольно поздно, в V в., и не без сопротивления со стороны духовенства. Ведь крест, точнее столб с перекладиной, считался в Римской империи самым позорным орудием казни, как ныне виселица. И распятие Христа понималось как его предельное самоунижение. Недаром распинавшие Иисуса легионеры только и делали, что глумились над ним. Однако народная мифологическая логика победила богословскую. Ведь крест как геометрическая фигура издавна воплощал Мировое Дерево, четыре стороны света, а также солнце и огонь.
В Древней Руси были распространены изображения процветшего креста, из основания которого вырастают два побега. Это весьма напоминает изображения богини-змеедевы в греко-скифском искусстве и в тех же русских вышивках. Руки и змеевидные ноги богини легко перерастают в ветви или побеги. А древнерусские кресты-амулеты часто носят совершенно языческий характер. То они отмечены солярными знаками, то в качестве символа солнца входят в комбинации с символами луны (полумесяц) и 12 месяцев (кружки по кругу). Тщетно приказывал епископ Иоаким Корсунянин насильственно крещенным новгородцам носить нательные кресты в качестве «удостоверения» о принятии новой веры. Для язычника носить крест не значит опозорить себя отречением от веры предков, ведь это — лишь один из амулетов, призывающих помощь богов. Вспомним об отношении к кресту южнославянских русальцев.
У восточных славян в качестве Мирового Дерева чаще всего выступает (в заговорах, колядках и др.) дуб. Реже — береза, яблоня, явор или экзотический кипарис. Наделялся кипарис и магической силой. Гоголевский черт при виде кипарисового крестика приходит в ужас и во всем подчиняется кузнецу Вакуле. Примечательно, что создателей стиха не привлекли сказания об изготовлении животворящего креста из трех или четырех пород дерева. Волхвам, видимо, был ближе кипарис как солярный образ, связанный с Аполлоном. Отождествление же Христа с крестом могло быть и еще одной скрытой издевкой над христианами. Мол, наши боги для вас — идолы, деревяшки? А ваш бог — даже не идол, а две палки!
Мать всем травам — плакун. Она выросла из слез Богоматери, оплакивавшей Христа. Потому из нее (точнее, из ее корневища) вырезают нательные кресты. Она может даже плыть против течения.
Плакун-трава (богородицкая трава) у восточных славян — один из самых сильных оберегов, притом вполне языческих. Собирали ее в Купальскую ночь с особыми обрядами. Верили, что она изгоняет и подчиняет любую нечисть, исцеляет болезни, помогает находить клады. Иногда ее отождествляли с мифическим огненным цветком папоротника, тоже открывающим клады. В 1488 г. поп и дьякон, сторонники ереси «жидовствующих»[15], вручили одному крестьянину «крест телник дерево плакун, да на кресте том вырезан сором женской да мужской». Что это, циничное глумление еретиков (язычников?) над христианской святыней? Поклонение кресту отвергали еще в X в. болгарские еретики-богомилы. Только вот сам мужик «срамного» креста не выбросил, а к вручившим его имел лишь ту претензию, что амулет не помог ему от болезни.
В Индии линга-йони (сочетание мужского и женского половых органов) — один из самых распространенных религиозных символов, означающих Шиву и его супругу Деви. Русский же амулет, очевидно, символизировал Мировое Дерево и брак Неба-Отца и Земли-Матери, Рода (или Сварога) и Лады-Мокоши. Примечательно, что изготовили его не «чистые» язычники, а еретики-двоеверцы. Так одна форма духовной оппозиции существующему строю и его Церкви органически перерастала в другую.
В Бундахишне рату всех лекарственных растений назван сушеный Хом. Хом (хаома, сома) — загадочное растение, из которого арии приготовляли шаманский напиток, вызывавший экстаз. Исследователи спорят, был ли то изначально мухомор, белена, вереск и т. д. Попадая в разные географические условия жрецы ариев заменяли одни культовые растения другими. Нынешние зороастрийские мобеды готовят хаому из эфедры. Хом растет рядом с Древом Всех Семян на острове, расположенном в океане Воурукаша или на реке Рангха (Pa-Волге) и охраняемом рыбой Кар.
За повествованием о «матерях» всего сущего следует предание о Правде и Кривде. Волот рассказывает свой сон, а Давид истолковывает его по «Голубиной книге». В этом сне Правда и Кривда борются в виде белого и серого зайцев, двух лютых зверей[16] или двух юношей. Побеждает в большинстве вариантов Правда, в немногих — Кривда. Но независимо от исхода схватки Правда уходит на небо, а Кривда остается бесчинствовать на земле. Эта сцена представляется то как пророчество о «последних временах», то как давно совершившееся событие. Иногда уточняется, в чем состоит влияние Кривды на людей: они становятся «неправильными», злобными, лживыми, бранят родителей, блудят с кумой, вытравливают плод, хулят самого Бога.
В «Беседе трех святителей» ангел в облике орла или сокола уносит зайца (Правду) с белого щита (земного мира) на небо, и приходит сова (Кривда). А в «Сказании о двенадцати снах Шахаиши» (древнерусском сочинении с восточными корнями) описывается, как рушится золотой столб, соединяющий небо и землю. Голубь улетает с него на небо, и являются ворон, дикие звери и змеи, символизирующие злые времена. Популярная на Украине песня «О Правде и Кривде» также оплакивала мир, покинутый Правдой и захваченный Кривдой, — мир, где царит беззаконие и вражда между родственниками.
