В мифологии народов Сибири и Крайнего Севера мамонт занимает почетное место. Ханты зовут его «весь», манси — «ма-хор» («земляной олень»), ненцы — «ен-хора» («земляной бык»), селкупы — «сурп-козар» («зверь-мамонт») или «кволи-козар» («рыба-мамонт»), кеты — «квот-тель» («мамонт-щука»). Только в сибирских мифах зверь этот мало похож на знакомого нам лохматого слона. Ведь их создатели если и видели живых мамонтов, то крайне редко. Чаще же имели дело с их замерзшими тушами. А еще чаще — с костями и бивнями. Люди, не сведущие в палеонтологии, плохо умеют реконструировать облик животного по костям. На Белгородщине в XVII в., например, кости мамонта приписали «волоту». Неграмотные же обитатели тайги и тундры рассуждали просто. Зверя никто не видел, но кости его находят в земле или воде (когда та размывает берега)? Значит, он там и живет. А похож, верно, на большую рыбу или мышь, только с «рогами»-бивнями.
В поверьях и народном искусстве сибирских народов мамонта так и изображают. То огромной щукой с рогами (часто оленьими или лосиными), то подземным существом. Он будто бы не выносит солнечного света и, выбравшись из-под земли на солнце, тут же погибает, потому-де его останки и торчат из обрывов. Мамонт прорывает подземные ходы, вызывая этим обвалы берегов и землетрясения. Или же сама земля лежит на спине мамонта, стоящего посреди изначального моря. На «чудских» шаманских образках из Приуралья ящер — хозяин нижнего мира — порой имеет изогнутые бивни. Сибирские шаманы тоже представляли мамонта хозяином нижнего мира и могучим духом-помощником. На спине духа-мамонта пробирается шаман через полный опасностей подземно-подводный мир. Лишь в немногих мифах проглядывают черты реального мамонта. У эвенков мамонт творит мир вместе со змеем Дябдаром. Гигантский зверь разгребает бивнями грязь изначальных болот, расшвыривает землю и камни, а змей прокладывает русла. Так и возникают горы, холмы, реки. Мамонт действительно разгребал бивнями снег, добираясь до травы.
Владык преисподней почитали, но боялись. В сказках и былинах восточных славян эти два владыки — мамонт и змей — совершенно слились в одно, притом злое, существо. Многоглавый змей имеет «хоботы», которыми хватает людей. Подстерегают же змея на «калиновом мосту». Но из кустов калины можно не мост построить, а прикрыть ими яму-ловушку.
В герое — третьем брате, побеждающем змеев на этом мосту, исследователи узнают все того же Даждьбога-Колаксая.
Но не эти мифы о борьбе молодых богов с древними зверобогами вдохновляли творцов «Голубиной книги». Индрик в ней — тот же подземный мамонт. Но он — существо доброе, святое, белое (Белояндрих), солнечное. И не боится он солнца, словно тролль или упырь. Ведь он сам — подземное, ночное солнце. Создавая этот величественный образ, волхвы явно не заглядывали ни в какой «Физиолог», ни даже в Бундахишн. Тем более их не вдохновляли христианские писания, отождествлявшие единорога с Христом и праведным христианином или, наоборот, с бесом и грешником. А Индрик славянского «Физиолога», в облике коня-рыбы повелевающий рыбами, напоминает сибирского мамонта-рыбу. Здесь, скорее, фольклор повлиял на книгу, а не наоборот.
И само имя Индрика-Индры — вовсе не искаженное «единорог». Ведь оно повторяет, часто буквально, имя Индры — арийского Перуна. Громовник и царь богов, он грозовой палицей убивает змея Вритру и тем освобождает загороженные им реки. Водные потоки разливаются по земле, спасая людей от засухи, а бог-змееборец прокладывает им пути, как мамонт Индрик под землей. В точности такой же змееборческий подвиг совершает Единорог (Индрик) в «Беседе Иерусалимской». Ездит Индра на белом коне (как Илья-громовник в русских поверьях) или на белом слоне Айравате. А индийские слоны, держащие на себе землю? Ведь это те же подземные мамонты!
Что же до «классического» единорога-коня, то и у него есть иранское соответствие — в том же Бундахишне. Это осел Хара — трехногий, с рогом во лбу. Он стоит посреди моря Воурукаша и очищает его воды. Первоначально он, видимо, имел облик коня. Ведь на восточноевропейской прародине ариев ослы не водятся.
Имя и отчасти образ Индры славяне, видимо, переняли от своих соседей-ариев (индоиранцев). Индийцы чтут Индру и поныне. В Иране же он после реформ Заратуштры «раздвоился» на злого дэва Индру и благого Веретрагну («убийцу Вритры»), могучего бога войны. Исследователи спорят, был ли Индра громовником или также солнечным богом. В «Голубиной книге» он, как видим, и солнце, и податель влаги. И при этом — в облике древнего зверобога, а не молодого бога-воителя, врага зверобогов.
Возможно, славяне помнили и о мамонте-слоне. По крайней мере, на рельефе Георгиевского собора в Юрьев-Польском изображен слон с древними знаками солнца — спиралями на теле.
Мать всем горам — Фавор (Харгор, Хвангур, Хварс и др.). На ней Христос преобразился перед двенадцатью апостолами и Иоанном Крестителем и с нее же вознесся на небо. Это, конечно, евангельская гора Фавор. Но ведь свидетелями Преображения были лишь трое апостолов! Иоанн Предтеча же к тому времени был казнен. А вознесся Иисус с Елеонской горы. В одном из вариантов стиха Фавор заменен Сионом, на котором-де жил или даже родился (!) Христос. Снова странные «вольности» по отношению к христианским святыням…
В мифах многих народов важное место занимает мировая гора, соединяющая, подобно мировому дереву, небесный мир с земным и находящаяся в центре мира. Она может быть чисто мифическим объектом, но может и отождествляться с реальной земной горой. Такую роль у эллинов играл Олимп, у кавказцев — Эльбрус (Ошхамахо). У индоиранцев, когда они, еще не разделившиеся, обитали на юге Восточной Европы, возник миф о Рифеях — высоких заснеженных горах, лежащих далеко на севере. Путь через них преграждают суровый северный ветер, одноглазые аримаспы, грифоны. А за горами, на берегу полярного моря или на острове среди него лежит блаженная страна — Гиперборея, или «Швета двипа» («Белый остров»). Горы эти тянутся с запада на восток, высочайшая же из них сияет, покрытая золотом.
Из реальных северных гор Рифеям соответствуют разве что низенькие Северные увалы, разделяющие бассейны Камы и Печоры, да отчасти Урал (хотя он тянется с севера на юг). Арии, населявшие широкие равнины, по которым текли с севера могучие реки (Волга-Ра, Дон, Днепр и др.), думали, что где-то на севере лежит широтный хребет, с которого все эти реки и стекают. От лесных соседей — финно-угров — арии кое-что слышали о Ледовитом океане и островах в нем. (Миф о затонувшем полярном континенте и арийской цивилизации на нем — это уже творение мистиков XIX в.). У индийцев северная золотая гора именуется Меру. На ней обитают боги, а на ее северном склоне либо на Белом острове в Молочном океане — блаженные мудрецы. Память о блаженной Гиперборее сохранили и скифы и передали ее эллинам. Южные же иранцы именовали Рифеи «Хара-Березаити», «Высокая Хара», а золотую гору — «Хукарья». Индийцы искали Меру в истоках Ганга, отождествляя ее с Гималаями. Иранцы же, веками ездившие в Приуралье менять серебряные сосуды на меха, полагали, что с Хукарьи стекает великая Рангха, Ра-река, священный поток богини Ардвисуры-Анахиты, носящей золотую бобровую шубу. Верховья Ра-реки, напомним, — это река Белая. А Хукарья, видимо, — богатая золотом гора Иремель в истоках Белой, одна из высочайших вершин Урала.
Во времена сложения Бундахишна Хукарья именовалась «Хугар», что очень напоминает Хвангур-Хваргор «Голубиной книги». Хара-Березаити (Харбурз, Альбурс) тогда уже представлялась хребтом, окружающим весь земной мир. Однако Альбурсом (Эльбурсом) называли также хребет на севере Ирана. А высочайшую вершину Кавказа — Эльбрусом. Так странствовала по карте Евразии мировая гора ариев. Вернемся теперь в Палестину, где центром мира полагали Сион, храмовую гору в Иерусалиме.
Те, кто христианизировал «Голубиную книгу», конечно, хорошо знали о Сионе. Почему же они предпочли ему гору Фавор, еще и слили ее с Елеонской горой? Только ли из-за сходства названий Хугара-Хукарьи и Фавора? Именно на Фаворе Иисус предстает в облике настоящего солнечного бога: его лицо сияет, как солнце, одежды становятся белоснежными и тоже сияют. Вознесение же воскресшего Христа на небо напоминает дневной путь Солнца, выходящего утром из подземного мира. А на Хукарье приносит жертвы Анахите Йима Сияющий — солнечный первоцарь, подобный Колаксаю и Даждьбогу. Вершина же ее достигает Гародмана — Дома Песнопений, небесного рая. Фавор, как и Хукарья, — не просто мировая гора, а гора солнечная, светлая. Христос с 12 апостолами на Хвангуре в стихе — это Солнце с 12 месяцами, а Иоанн Креститель — еще одно воплощение Солнца в его наибольшем могуществе (на день Рождества Иоанна Предтечи приходится Купала — главный солярный праздник славян).
