Что же заставило этот день обернуться настолько трагически?

Маура обошла кабинет, разыскивая любой оставшийся след Анны. Она не верила в призраков, а те, кто не верит, с ними никогда и не сталкиваются. Но она все же застыла посреди комнаты, вдыхая аромат роз и благовоний, тот же воздух, которым еще недавно дышала Анна. Дверь, ведущая на террасу на крыше, через которую Анна выбралась наружу, сейчас была закрыта. Поднос с чайником, фарфоровыми чашками и плетеной сахарницей стоял на столике, как и в то утро, когда Джейн и Маура сидели в этом кабинете. Чашки вымыты и расставлены, чайник пуст. Анна помыла и вытерла чайник и чашки, прежде чем покончить с собой. Возможно, это было заключительным актом уважения к тем, кто будет заниматься уборкой после всего произошедшего.

Тогда почему она выбрала такой неаккуратный способ смерти? Ушла из жизни, забрызгав кровью дорожку и навсегда запятнав воспоминания учеников и коллег?

— В этом нет никакого смысла. Так ведь?

Она обернулась и увидела Джулиана, стоявшего в дверях. Как обычно, пес крутился у его ног, и, как и хозяин, Медведь выглядел расстроенным. Печальным.

— Думала, ты спишь, — произнесла она.

— Не могу заснуть. Пошел поговорить с тобой, но тебя не было в комнате.

Маура вздохнула:

— Я тоже не могу заснуть.

Мальчик переминался в дверном проходе, словно войти в кабинет Анны было бы неуважением к покойной.

— Она никогда не забывала о Днях Рождениях, — вымолвил он. — Ребенок спускался к завтраку и находил какой-нибудь милый небольшой подарок. Кепка с логотипом «Янки»[99] для мальчишки, который любит бейсбол. Небольшой хрустальный лебедь для девочки, которая носит скобки. Она даже подарила мне подарок не в День Рождения, а просто так. Компас. Чтобы я всегда знал, куда иду, и всегда помнил, где уже был.

Его голос понизился до шепота:

— Вот что всегда случается с людьми, которые мне небезразличны.

— Что случается?

— Они оставляют меня.

«Они умирают» — вот что он имел в виду, и это было правдой. Его последние родственники погибли прошлой зимой, оставив Рэта совсем одного.

«Все, кроме меня. У него все еще есть я».

Она протянула к нему руки и обняла мальчика. Джулиан был ей ближе сына, которого у нее никогда не было, но во многих отношениях они все еще оставались друг для друга незнакомцами. Он застыл в ее объятьях, словно деревянная статуя, обнимаемая женщиной, которой так же непросто давались проявления чувств. В этом, к несчастью, они были схожи — оба жаждали ласки, но сторонились ее. Наконец, Маура почувствовала, как он расслабился и обнял ее в ответ.

— Я не оставлю тебя, Рэт, — сказала она. — Ты всегда можешь на меня рассчитывать.

— Люди так говорят. Но это все равно происходит.

— Со мной ничего не случится.

— Ты же знаешь, что не можешь этого обещать, — он отстранился и повернулся к столу доктора Уэлливер.

— Она говорила, что мы можем на нее рассчитывать. И посмотри, что произошло, — он коснулся роз в вазе; один розовый лепесток оторвался, упав вниз мертвой бабочкой. — Зачем она это сделала?

— Иногда ответов просто нет. Я очень часто сталкиваюсь с этим вопросом в своей работе. Родственники пытаются понять, почему тот, кого они любили, покончил жизнь самоубийством.

— И что ты им говоришь?

— Никогда не вините себя. Не испытывайте чувства вины. Потому что мы несем ответственность только за собственные действия. Не за чьи-то еще.

Маура не понимала, почему от ее ответа голова Рэта внезапно поникла. Мальчик быстро провел рукой по глазам, и этот жест смущения оставил блестящий след на его лице.

— Рэт? — мягко спросила она.

— Я чувствую себя виноватым.

— Никто не знает, почему она это сделала.

— Это не из-за доктора Уэлливер.

— Тогда из-за кого?

— Из-за Кэрри, — он взглянул на нее. — На следующей неделе у нее был бы День Рождения.

Его покойная сестра. Прошлой зимой девочка погибла вместе с их матерью в уединенной долине Вайоминга. Рэт редко говорил о своей семье, редко говорил о чем-либо, случившемся в те ужасные недели, когда они боролись за выживание. Маура считала, что он оставил это испытание позади, но, очевидно, это не так. «Он больше похож на меня, чем я думала, — осознала она. — Мы оба похоронили наши горести там, где никто не сможет их увидеть».

— Я должен был спасти ее, — произнес мальчик.

— Но как? Твоя мать не позволяла ей уйти.

— Я должен был заставить отпустить ее. Я был мужчиной в семье. Это была моя работа — защищать ее.

«Ответственность, которая никогда не должна быть возложена на плечи простого шестнадцатилетнего мальчишки», — подумала Маура. Может, он и высокий, как взрослый мужчина, может, у него и широкие мужские плечи, но она видела на его лице вполне мальчишеские слезы. Он смахнул их рукавом и стал оглядываться в поисках салфеток.

Маура вошла в туалет, примыкающий к кабинету, и отмотала кусок туалетной бумаги. Когда она отрывала ее, взгляд зацепился за блеск сверкающих песчинок на сиденье унитаза. Она прикоснулась к нему и принялась разглядывать белые гранулы, прилипшие к ее пальцам. Заметила, что гораздо больше гранул сверкают на плитке, которой выложен пол.

Что-то высыпали в унитаз.

Она вернулась в кабинет и посмотрела на поднос, стоящий на столе. Вспомнила, как Анна заварила травяной чай в этом китайском чайничке и залила его тремя стаканами кипятка. Вспомнила, как Анна добавила три чайных ложки сахара с горкой в свою чашку — экстравагантность, которую уловил взгляд Мауры. Она подняла крышку сахарницы.

Та была пуста.

Зачем бы Анне понадобилось высыпать сахар в унитаз?

Телефон на столе Анны внезапно зазвонил, перепугав, как ее, так и Джулиана. Они переглянулись, оба смущенные тем, что кто-то звонит мертвой женщине.

Маура ответила на звонок:

— Школа «Ивенсонг». Это доктор Айлз.

— Ты мне не перезвонила, — проворчала Джейн Риццоли.

— А должна была?

— Я оставила сообщение доктору Уэлливер несколько часов назад. Подумала, что лучше перезвоню еще раз, пока не стало слишком поздно.

— Ты говорила с Анной? Когда?

— Примерно в пять, полшестого.

— Джейн, случилось нечто ужасное, и…

— С Тедди все в порядке? — перебила Джейн.

— Да. Да, с ним все хорошо.

— Тогда что произошло?

— Анна Уэлливер мертва. Похоже, это самоубийство. Она спрыгнула с крыши.

Воцарилась долгая тишина. На заднем плане Маура слышала звук телевизора, шум льющейся из крана воды и звон посуды. Домашние звуки, заставившие ее внезапно заскучать по своему дому и своей кухне.

— Иисусе, — наконец выдавила Джейн.

Маура взглянула на сахарницу. Представила, как Анна опрокидывает ее в унитаз и возвращается обратно в комнату. Открывает дверь на крышу и выходит наружу, чтобы совершить короткую прогулку в вечность.

— Почему она убила себя? — спросила Джейн.

Маура, по-прежнему не сводя глаз с пустой сахарницы, ответила:

— Я не уверена, что она это сделала.

— Вы уверены, что хотите быть здесь, доктор Айлз?

Они стояли у входа в морг, окруженные шкафчиками, заполненными перчатками, масками и бахилами. Маура уже переоделась в раздевалке в хирургические рубашку и брюки и заправляла волосы под бумажную шапочку.

— Я пришлю Вам медицинское заключение, — сказала доктор Оуэн. — И закажу комплексный анализ на токсины, как Вы предлагаете. Разумеется, Вы можете остаться, но мне кажется…

— Я здесь только чтобы наблюдать, а не мешать, — ответила Маура. — Это полностью Ваше шоу.

Доктор Оуэн покраснела под своим пышным врачебным колпаком. Даже в жестком свете люминесцентных ламп ее лицо выглядело молодым, с на зависть гладкой кожей, не нуждающейся ни в каких маскировочных кремах и пудре, которые стали заполнять шкафчик ванной Мауры.