I. Св. Златоуст, сравнивая священников как духовных отцов с плотскими родителями, говорит: «Эти не могут защитить детей своих и от телесной смерти, даже не всегда могут изгнать из тела их вторгнувшуюся болезнь; те, напротив, часто спасали болезненные души, долженствовавшие погибнуть, то подвергая их кроткому наказанию, то удерживая при самом начале от падения, не только учением и наставлением, но и помощью молитв. Ибо они имеют власть отпущать грехи не только тогда, когда возрождают нас, но и после, как сказано: болит ли кто из вас, да призовет пресвитеры церковныя, и да молитву сотворят над ним, помазавше его елеем во Имя Господне. И молитва веры спасет болящего; и воздвигнет его Господь, и аще грехи сотворил есть, отпустятся ему» (Иак. V, 14-15).

II. Св. Кирилл Александрийский, вооружаясь против волшебства, дает такое наставление: «Когда у тебя подвергнется болезни какая-либо часть тела, и если ты веришь в сии слова: Господь, Саваоф и другие, усвояемые Божественным Писанием Богу, как свойственные Его природе, тогда ты произноси эти слова, возсылая за себя молитвы. Ты поступишь гораздо лучше, нежели они (т. е. обращающиеся к волхвованию), ибо будешь воздавать славу не духам нечистым, но Богу.

При этом я напомню тебе еще слова Божественного Писания: «… болит ли кто в вас, да призовет пресвитеры церковныя, и да молитву сотворят над ним, помазавше его елеем во Имя Господне… и проч.» (De adorat. in Spir. et verit. lib. VI, Opp. t. I, p. 211, Paris. 1638). Замечательно, что св. отец только напоминает о елеопомазании как средстве, к которому должны обращаться христиане в случае болезней, и, следовательно, предполагает это средство известным и действительно употреблявшимся в церкви.

III. Св. Григорий Двоеслов в книге таинств излагает самый чин елеосвящения со всеми молитвами и священными песнями. Здесь при помазании больного св. елеем священник между прочим говорит: «Помазую тебя св. елеем во Имя Отца и Сына и Св. Духа, да не скрывается в тебе дух нечистый…, но да обитает сила Христа Бога и Св. Духа, чтобы ты через совершение сего таинства, через помазание св. елеем и нашу молитву, силой Св. Троицы уврачеванный, удостоился получить прежнее и совершенное здравие» (Lib. Sacrament., in Opp. t. III, p. 235-237, ed. Mavr.; сн. «Православно-догматическое Богословие» Макария, 1852 г., т. IV, с. 297-300).

I. В городе Нежине (Черниговской губернии) в греческой церкви с давнего времени соблюдается благочестивый обычай, заимствованный от церквей православного востока: ежегодно в чистый четверг поутру, перед литургией, совершать Божественное таинство елеосвящения и соборовать маслом всех, кто пожелает сподобиться сего таинства.

Некто, русский православный человек, живший в Нежине, давно знал об этом, но никогда в этот день не был в греческой церкви, чтобы удостоиться сего таинства. Почему?

Он и сам не мог дать ответа на такой вопрос, хотя свято почитал все постановления своей матери – Православной Церкви. Этот человек по временам страдал сильным ревматизмом левой щеки и челюсти, отчего и левое ухо и зубы болели в него до невыразимой степени. В марте 1863 года он опять заболел этой болезнью и так страдал, что с большим трудом мог проглотить небольшой кусок хлеба, размоченный чаем.

Приблизилась страстная седмица великого поста. Больной начал говеть и ходил в церковь, весь закутанный и обвязанный. Боль в ухе, щеке и зубах не унималась.

Поутру в чистый четверг 28 марта, после исповеди перед литургией, он пошел в греческую церковь на елеосвящение. Ставши вблизи священников, совершавших таинство, он старался не проронить ни одного слова из чтения и пения, совершаемого на славянском языке, и в первый раз от роду убедился, что Святая Церковь, по внушению Божию, установила это благодатное таинство не для умирающих только, но преподает оное всем с верой желающим как вседействующее врачевство от всех болезней.

С верой и любовью приступил он, больной, к помазанию освященным елеем, и после того не более как через несколько минут там же, не выходя из церкви, мгновенно ощутил он, что у него и зубы уже не болят, и челюсть не болит, и ухо и щека не болят!

Принеся Господу Богу благодарность за свое исцеление и потом, после выслушанной литургии, сподобившись приобщиться Божественных Тайн Крови и Тела Христова, он все-таки почитал себя таким грешником, который недостоин особого чуда для своего исцеления, а потому на первых порах и не говорил он никому о внезапном своем исцелении.

Но потом, порассудивши со своей совестью, он убедился, что скрывать от ближних такое чудо Божией милости, совершившееся над ним, преступно и грешно потому, что это значило бы утаивать славу Божию. Вследствие такого убеждения он уже начал рассказывать об этом своем исцелении; его рассказ и воспроизводится здесь во славу Божию («Воскр. Чт.» за 1879 г., № 6, с. 68).

II. Оренбургской губернии, в слободе Чумлякской, при церкви жил безродный, свыше 80-летний старец-слепец, отставной солдат, – рассказывает один священник. – Не будучи в состоянии по слепоте своей заняться каким-нибудь ремеслом для своего пропитания, он, однако ж, никогда не ходил с нищенской сумой по дворам, а довольствовался тем, что приносили ему добрые люди. Когда же ему нечего было поесть, он ходил обедать к кому-нибудь из причта или к крестьянам. В храме Божием при службе он всегда являлся первый.

Случилось однажды, это было в 1855 году, что он сильно занемог и стал готовиться к смерти, исповедался, причастился и пожелал пособороваться. Молитва его при совершении над ним св. елеопомазания была в полном смысле молитва веры, из глаз его лились слезы, но слезы сожаления не о потере здешней жизни, а о том, как бы не лишиться жизни вечной, слезы о грехах своих. И эта молитва веры спасла старца, и воздвиг его Господь для прославления Своего Всесвятого Имени.

После св. елеопомазания ему день ото дня становилось легче, и недели через полторы я снова увидел его при пороге храма по обычаю его усердно молящимся.

Недели через две после этого, в день воскресный, во время утрени я с удивлением заметил, что он подошел и приложился ко Св. Евангелию один без помощи других, тогда как прежде всегда кто-нибудь подводил его и Евангелие нужно было приложить к устам его, потому что он совершенно ничего не видел.

После литургии он пришел в мою квартиру. На лице его и в разговоре заметна была какая-то особенная радость, и сам он стал как будто совсем не тот дряхлый старик, который незадолго перед сим ходил сгорбившись, при помощи старческого посоха, а теперь и его при нем не было. «Батюшка, – сказал он мне, – я получил великую от Господа радость». «Какую же, дедушка?» – спросил я его. «Ведь я теперь вижу одним глазом, который у меня закрылся уж лет с двадцать, и вижу ясно, – вижу вот и вас, вашу матушку, и все, что есть в комнате: вот и к вам дошел без палки, а прежде без нее и шага сделать не мог». «Слава Богу! – сказал я. – Давно ли ты, дедушка, сподобился получить такую милость от Господа?» – спросил я его. «Да с тех самых пор, как вы, батюшка, меня пособоровали. Во время самого соборования как будто какой великий свет блеснул перед глазами моими, из этого глаза (тут он показал на прозревший глаз) потекла слеза; протекла слеза, и я стал видеть». «Почему же ты до сих пор ни мне, ни другому кому не открыл о такой великой милости Божией?» – «Простите меня, батюшка, послушал глупых людей, а теперь уже раскаиваюсь, что сделал неладно: мне не велели старухи сказывать об этом никому столько-то недель (до пяти или до шести, не могу припомнить, сколько он сказал мне); а если будешь рассказывать всем, говорили они, то одивуют (т. е. как диво или чудо будут рассказывать друг другу), и глаз твой опять закроется». «Правда твоя, дедушка, – сказал я ему, – что ты неладно сделал, что послушал глупых людей и до сих пор таил благодеяние Божие; тебе бы следовало сразу же поведать милость Божию и принести Господу благодарность в молебном пении («Странник», 1865 г.).