Ну, а я, узнав такие новости, с облегчением занялся уходом за ростками демократии в свободной Ирландии. Любой дачник подтвердит – главное, не лениться пропалывать огород! А то там вместо редиски такое вырастет…

Понятно, что народно-освободительная революция подняла наверх массу всяких лидеров, вождей и просто авторитетов. И поэтому совсем не зря Танечка направила туда свою, пожалуй, лучшую полевую агентессу Козину. Она не могла, подобно Фросе Богарнэ, яркими речами увлечь за собой народные массы, а личным обаянием – их вождей. Маруся умела совсем другое, зато очень хорошо.

Ведь вожди-то наверх полезли самые разные! Некоторые могли принести большую пользу на будущем светлом пути обретшей свободу страны, а некоторые, не только имеющие несколько реакционные или, наоборот, слишком уж левацкие взгляды, но и способные донести их до народа – наоборот. А ведь вокруг гремели бои, и в воздухе летали пули, снаряды, осколки, кирпичи и много чего еще. Так что задачей Герды Паульсен с подругами было проследить, чтобы эти предметы пореже задевали вождей из первой группы и почаще – из второй. Судя по обстановке вокруг подготовки референдума, они с ней блестяще справились, и я санкционировал отзыв группы в Гатчину для награждения и подготовки к новому заданию.

Вечером я подписал приказ об оплачиваемом отпуске младшего Ли, для сдачи очередной сессии в Московском Промышленном училище, то есть будущем химико-технологическом институте имени Менделеева. Наш следователь уже второй год заочно учился там на фармацевтическом факультете, так как был уверен, что в его профессии будущее принадлежит именно фармацевтике. Старший же Ли считал, что наука – она, конечно, наукой, но кто-то должен хранить и преумножать также и доставшиеся от дедов секреты мастерства. Кроме того, продолжал старший следователь, людям нашей профессии приходится решать не только познавательные, но и воспитательные задачи, а в столь тонких вопросах всякая химия может быть только одним из дополнительных средств, и не более.

Следующим в повестке и последним на этот день было, так сказать, натурное изучение коррупции. Ведь как же можно с ней успешно бороться, если на личном опыте не представляешь всех тонкостей данного процесса? Так что я внимательно выслушал свою посетительницу, датскую принцессу Дагмару Глюксбургскую, в России более известную под именем Мария Федоровна Найденова-Романова.

Дело было в том, что организованная ее стараниями китопромышленная фирма «Эмборг Данишпродактс» не только обеспечила прикрытие базы наших «Килек» в Исландии, но и начала давать неплохую прибыль, потому как война способствовала росту спроса на китовый жир, печень и уж не знаю что там еще обдирали с несчастных водоплавающих. И фирме для повышения эффективности промысла захотелось поиметь дальний дирижабль-разведчик. Однако немцы их не продавали ни за какие деньги, и тогда датчане обратились к русским с просьбой продать сохранившийся еще с японской войны «Серафим». Этот вопрос находился в компетенции канцлера, который, естественно, тут же заломил цену за ветерана почти как за новейший LZ-30. Датчане в панике кинулись к жене канцлера, чтобы та повлияла на своего мужа. После недолгого торга, в результате которого ей была обещана четверть от сэкономленных средств, ее величество изволили согласиться и вот сейчас сидели у меня в кабинете, расчесывая разлегшуюся на диване Светлую, пока я убирал бумаги в сейф, прежде чем покинуть кабинет и идти спать.

Вообще-то я бы даже приплатил датчанам за то, что они наконец заберут у нас это старое летающее ушлепище. Никакого военного значения «Серафим» не имел из-за малой высотности, а гражданского – из-за малой грузоподъемности. А деньги на поддержание себя в исправности жрал, как новый! Но нужно было, во-первых, соблюсти приличия, а во-вторых – показать, что не больно-то оно мне и надо, продавать такую замечательную вещь.

И вот, значит, я так и не смог устоять против напора датской эмиссарши, и, вздохнув, подписал документы о продаже «Серафима» всего за три тысячи рублей вместе с заправочным оборудованием. После чего отправился принимать вознаграждение – правда, не деньгами, Мари они и самой пригодятся, а натурой.

Причем датчанам еще предстоит убедиться, как быстро и качественно русская сторона выполняет свои обязательства. Потому как до планируемого налета дальних высотных дирижаблей кайзера на Вашингтон оставалось два месяца, а в Исландии их должен был ждать готовый промежуточный аэродром.

Утро следующего дня началось для меня со звонка Татьяны.

– Шеф, – проинформировала она, – к вам сейчас начнет набиваться на прием наш популизатор, Костя. У него в третьем отделе родилась интересная идейка. Будучи, как вы говорили, осторожным человеком, Костя не решился ни прибить сам ее автора, ни, тем более, похерить эту бумагу. Если хотите, могу вкратце изложить ее содержание. Вы ко мне зайдете или мне к вам?

– А как скоро Константин Аркадьевич изволят оказаться в Гатчине?

– Через полчаса после разрешения от вашего секретариата.

– Ладно, распорядитесь, чтобы он его получил, а потом жду в гости. Вам чего сегодня к кофе?

– Мне-то ладно, на ваше усмотрение, а вот вам я пока посоветовала бы ничего не пить и не есть до моего прихода. Чтоб, значит, случайно не вырвало от инициатив информбюро. Расскажу, потом минут за пять организм придет в норму, тогда, наверное, можно будет и кофе попить.

– Даже так? Интересно, вы меня прямо заинтриговали… В общем, жду.

Итак, по рассказу Татьяны выходило следующее. Информбюро зафиксировало некоторое усиление недовольства затягиванием войны и спрогнозировало, что к весне оно может заметно усилиться. Более того, среди столичной интеллигенции появились настроения, что цели войны уже достигнуты, дальнейшее ее затягивание приведет только к ненужным жертвам и надо предлагать противникам мир. В силу чего информбюро считает, что нужно какое-нибудь весомое доказательство – с таким противником мир невозможен. Это преамбула.

– И в общем-то пока вполне разумная, – кивнул я.

– Да, и вот, значит, какая далее следует амбула. В Польше базируется дивизия американских Б-17, они уже несколько раз пытались устроить ночные налеты на Смоленск. Результат – десятки сбитых машин и больше ничего, ну, это вы и без меня знаете в подробностях. Так вот, наши доблестные информбюристы предлагают подбросить противнику информацию, что плотное зенитное и истребительное прикрытие есть только у Смоленска, потому что там Ставка. А на всем пути до Питера и в самом Питере их нет. А в Питере якобы находится секретный завод по производству ночных прицелов для ракет, благодаря чему они и наносят Антанте такой урон.

– Этим идиотам трудно было снять трубку и позвонить в главное управление ИВВФ? – удивился я. – Им бы там сразу сказали, что «семнадцатый» может пролететь тысячу километров и вернуться обратно только без бомб, а «Либерейторы» все в Англии, и их там осталось десятка три, не больше. Ладно, так что там предлагается в качестве якобы секретного завода – бордель мадам Луизы, ресторан «Крокодил» или салон Зиночки Гиппиус? Больше вроде интеллигенция нигде не собирается.

– Вот мы и подошли к кульминации этой истории. В качестве цели предлагается указать Стрельну, а точнее – казармы нахимовского училища. Кстати, не такие уж идиоты писали эту бумагу, с опытным экипажем «Боинг» вполне сможет донести туда стокилограммовую бомбу. А несколько соток на те казармы… В общем, будет чем глубоко возмутиться.

– Та-ак…

Я встал и прошелся по кабинету. Блевать меня не тянуло, но хотелось кое-кого повесить.

– Ваши предложения? – спросил я у Танечки минуты через две, садясь и пододвигая к себе чашку с кофе.

– Ликвидировать автора, – пожала плечами дама, – а лично Костику поручить сделать вокруг этого мощную пропагандистскую кампанию про зверства Антанты. И предупредить, что если общественный резонанс будет недостаточным, то Антанта только этим зверством никак не ограничится.