– Нэлла Макаровна считала, что это все из-за меня… – грустно усмехнулась Ирина. – А это не из-за меня, это из-за водки. Водка уже была ему вкуснее женщины…
– Ну так что же вы с ним живете? – осторожно спросил Грядкин.
– Из-за сына… Из-за Мишки… – ответила она. – Куда я без него? А они ж вцепились в моего мальчика, не отдадут…
Тут она замолчала – рассказывать дальше не было сил. Да и стыдно было рассказывать, что пожениться Александр предложил только после того, как узнал, что Ирина беременна. Жили первое время все с той же вездесущей Нэллой Макаровной, она с самого начала совместной жизни лезла с советами, а когда родился сын, свекровь со словами «Мамка-то твоя ничего не умеет» и кормила его, и пеленала, и в больницу с ним ходила, так, что в больнице некоторые думали даже, что вот какая удивительная мамаша – в шестьдесят с лишним родила!
Ирине к тому же надо было работать, и поэтому сын оказался на бабке. Но в один страшный для себя день она вдруг обнаружила, что почти не занимает места в его душе. Она стала дарить ему подарки, задабривать, но и денег на это было немного, да и, поняла потом, сама стратегия эта ошибочная.
– Он у меня нынче в школу пошел… – медленно говорила Ирина, не замечая, как слезы текут по щекам, как одна висит на кончике носа. – Я купила ему ранец, копила на него, несла его домой, думая, как сыночек сейчас обрадуется, а оказалось, что Нэлла Макаровна уже купила ранец круче моего! С какой-то машиной, бутылочкой для воды, в общем – где уж нам при нашей-то бедности?! И главное, преподнесла Мишке: «Вот сынок, это тебе от папы и от бабушки». Он после этого на мой ранец даже не посмотрел. Я ему говорю: «Сынок, ты же моя радость». А он мне: «Не, я папкина радость. И бабулина!».
Она смахивала пальцами катившиеся по щекам слезы. Грядкин не знал, что делать. В фильмах герои обнимали плачущих женщин и целовали их в зареванные глаза. Но Грядкин боялся обидеть ее этим – тут было явно не кино. Но Ирина вдруг сама уткнулась головой ему в плечо. Тогда он поднял руку, помедлил, и, наконец, погладил ее по волосам.
Так они сидели до тех пор, пока не пришла дежурка. Потом Грядкин посадил ее в автобус, напоследок узнав, во сколько она будет здесь завтра. Когда она уехала, он пошел в общежитие пешком. Голова его горела. Он понимал, что влюблен, и что должен сделать эту женщину счастливой.
Глава 5
– Так что, у тебя и девчонки не было что ли? – вдруг спросила Ирина.
Грядкин густо покраснел и помотал головой – не было.
– Ого… – сказала она, и глаза ее заискрились. – А хочется?
Он посмотрел на нее – она явно дразнила его.
– Хочется? – еще раз спросила она.
Он молчал, глядя на нее во все глаза.
– А то ведь могу устроить… – сказала она. – Вот сейчас зайдем куда-нибудь за угол, в тихое место…
– Я не хочу за уголком, не хочу в тихом месте… – проговорил он. – Я хочу, чтобы все было по-человечески, красиво. И не надо мне таких подарков. Я хочу, чтобы ты любила меня, когда у нас с тобой это будет…
– Ну ты прямо девочка… – сказала она. – Это девочки думают, что трахаться (она специально выбрала это слово) можно только по любви. Правда, потом почему-то большинство из них лишаются девственности по пьянке.
– А ты? – спросил он, раз уж пошел такой разговор.
– И я… – легко ответила она. – Радостев меня и подпоил однажды. Потом только помню, что он меня куда-то несет. Утром проснулась рядом с ним. Голая. Говорю: «Было что-нибудь?» А он только ржет. Ну потом и я поняла, что было.
– Ты его любила? – спросил он. – Любишь?
Она молчала.
– Первое время голова от него кружилась… – нехотя ответила она. – Он такой большой, высокий, сильный. Поднимал меня, как пушинку. Но потом он все чаще стал стакан поднимать. В первый раз он сильно напился, когда сын родился. Приходил к роддому еле живой. Но мне даже моя мама говорила: «Да это ничего, это он радуется». Но сыну уже семь лет, а он все никак нарадоваться не может – каждый день кривой…
– А как так вышло, что ты засиделся в мальчиках? – вдруг спросила она.
– Ну… Так… – неохотно ответил он. – То негде, то не с кем…
Секрет был простой: мама контролировала его на все сто, она даже на выпускном ходила за ним по пятам. Грядкин уже потом понял, что мама опасается, что какая-нибудь Золушка решит, что он Принц, и возьмет ситуацию в свои руки, как когда-то мама взяла в свои руки ситуацию с отцом. «Все должно быть вовремя…» – иногда с горечью думал Грядкин, замечая, что не умеет общаться со сверстницами, не знает каких-то слов. Когда у них в техникуме отмечали дни рождения, как-то так выходило, что его друзья находили себе девчонок, и Грядкин даже понять не мог, когда и как они успели договориться?! Можно было, конечно, хоть на словах выдавать себя за Дон Жуана, но Грядкину и это было неудобно. Так что о его девственности знали в техникуме все.
Ирина смотрела на него с улыбкой. У нее и было в мыслях тут же найти укромный уголок и сделать то, о чем этот мальчик наверняка мечтает, но она тут же подумала, что так, пожалуй, можно и напугать его на всю жизнь. «Останется парень инвалидом!» – подумала она и едва не рассмеялась.
Они сидели в недорогом кафе у окна. На улице был уже поздний ноябрь. Два осенних месяца они «продружили» – этим словом, старомодным еще во времена ее молодости, Ирина сама про себя называла их отношения. Удивительным образом они еще даже не целовались. Не то чтобы Ирине хотелось этого – она, как взрослая женщина, просто удивлялась, почему этого не хочется ему.
«Такой молодой, а смотри-ка – сохнет…» – подумала она. Она в общем-то ни на что не претендовала и относилась к нему немного по-матерински – где-то в глубине души любовь Грядкина заменяла ей недостающую любовь сына.
– Какая ты красивая… – вдруг сказал Грядкин, не сводивший с нее глаз.
– Это ты меня еще молодую не видел. Вот тогда я была красивенькая… – сказала она, чувствуя, как горит лицо.
– Нет, ты и сейчас красивая… – сказал он. От этих слов жар окатил все ее тело.
– Слушай… – через силу сказала она. – Зачем я тебе? Я же старая. Иди, найди себе молодую, вон их сколько.
Он покачал головой. Глаза его горели, как у проповедника – Ирина видела такие глаза пару раз и они ее, прямо скажем, пугали.
– Мне ты нужна… – сказал Грядкин. – Уходи от мужа… Уходи ко мне…
Она посмотрела на него. Они долго сидели молча.
– Не нужна я тебе… – наконец, сказала она. – Это у тебя сейчас голова горит и в штанах все колом. А через два месяца совместной жизни голова остынет, в штанах успокоится – и что мы будем делать? Да и сына он мне не отдаст. А без сына мне не жизнь…
Они замолчали. Грядкин почувствовал, что какая-то пелена застилает ему глаза. И только когда ощутил, как рука Ирины гладит его лицо, он понял, что это были слезы.
Глава 6
– Младший лейтенант, говорите? К нам в военную прокуратуру? Добро пожаловать. Работа у нас не пыльная, но ответственная: ловим, сажаем… Ну давайте знакомиться, молодой человек! Старший следователь Прокопьев Анатолий Кириллович… – мужчина лет пятидесяти протянул Грядкину руку.
Грядкин пожал ее и сел напротив Прокопьева. После окончания техникума Николая призвали в армию и он не стал прятаться – так ему хотелось сбежать от неопределенности в отношениях с Ириной. Уже два года они так и держались за руку. Грядкин понимал, что это уже и не смешно. Он говорил себе, что никакого дискомфорта не чувствует, но потом сам себе возражал – так может, это и плохо, что не чувствует? Он уже боялся: вдруг Ирина скажет «Я твоя, возьми меня» – что же тогда делать? Он понимал, что сам себя загнал в нелепую ситуацию. Армия казалась ему каким-то выходом.
Сразу после призыва он написал заявление на курсы младших командиров, проучился полгода, получил погоны с одной звездочкой на каждом и теперь прибыл к новому месту службы – в военную прокуратуру округа. Не то чтобы ему хотелось быть офицером – просто он вдруг узнал, что офицерам, даже младшим лейтенантам, положено отдельное жилье, хоть какая-то, но отдельная комнатенка.