Мало того, что, при попустительстве и с участием судьи, одного из смиреннейших викешевцев грубо побили, так купленный рефери ещё и назначил сомнительный штрафной. И хотя обоюдные нарушения состоялись, по мнению наиболее пострадавшей стороны, хорошо видевшей это издалека, в пяти метрах от её штрафной, судья подвинул мяч к самой линии и, растопырившись, оберегал его от старавшихся выбить Вахтанга и Фигаро, отмахиваясь от них веером из жёлтых и красных карточек. Наконец, одни смирились, другие успокоились, у мяча встала штатная пробивальщица Анна-конда, а мужики выстроили внушительную стенку из пяти столбов и одной жердины в виде Серого, примостившегося с краю. Профессионалы тесно прижались друг к другу, чтобы никто не вывернулся, и набычили лбы, чтобы не видеть, куда летит мяч, и прикрыли скрещенными ладонями бренды. Только смелый Серый ничего не прикрыл. Любопытная стриптизёрша подошла к нему, нагло оттянула резинку трусов, заглянула, оборзев, внутрь, в отместку за недавнее раздевание, и, обернувшись к подругам, показала скрещенные руки и дополнительно поиграла скрюченным мизинцем. Защищать Серёгу было некому. Все были заняты установкой вихляющейся стенки, которая никак не хотела замереть в правильном положении, непроизвольно сдвигаясь ближе к мячу. Анна уже в который раз взывала к судье, чтобы он отодвинул её на положенные девять метров, и тот уже в который раз отодвигал, и стенка отступала с усилиями и неохотой на два шага, но, едва судья выпускал её из виду, подвигалась вперёд на метр-полтора. И так продолжалось до тех пор, пока блюститель правил не отмерил в очередной раз своими неправильными длинными ногами девять злополучных метров и встал там, приглашая стенку к себе жезлом из жёлто-красных карточек. Те брёвна, что стояли на ближнем к нему фланге, послушались и медленно, короткими приставными шажками, отодвинулись от мяча, а дальние, отступив всего на шаг, словно вкопались в землю, не поддаваясь ни на ругань Анны, ни на окрики судьи. Тому скоро надоело безнадёжное строительство, и он обречённо свистнул, разрешая Анне удар. Она недовольно махнула рукой в сторону слабонервного прораба, далеко разбежалась и что есть силы пнула мяч. Тот полетел в верхнюю часть частокола, и те, в кого он летел, естественно, отклонились, пропуская снаряд в ворота, но он, естественно, как это всегда бывает при долгой подготовке удара, полетел мимо ворот высоко над перекладиной.
После этой неудачи аннакондихи с оставшимися силами решительно перешли в глухую защиту, не зная, что сильный, защищаясь, слабеет, а слабый, нападая, усиливается. И викешенцы, воспрянув духом, заторопились выравнять счёт, тем более что Марья Ивановна крикнула, что осталось всего-навсего пятнадцать минут. Напору проигрывающих стали помогать и зрители, почувствовавшие назревающую новую интригу в матче и дружно переключившиеся с лозунга «Ан-на-ХУ!» на «Ви-ке-ша-ХУ!». И настоящие мужчины их не подвели. Макс в свойственной ему техничной манере мягко принял от Викентия мяч на мягкую грудь, не дал скатиться на землю, а, задержав на верху выпяченного живота, балансируя сферическим предметом, быстро помчался к чужой штрафной. Но его догнали и сбили, а он, падая, сумел отпасовать мяч ринувшемуся в атаку капитану. Мощного Старче слаботельным аннакондам не удалось ни остановить, ни завалить, и он, продравшись в штрафную, завертелся там в куче защитниц, не поднимая глаз и не видя ничего, кроме своих и чужих ног и мяча. Выбраться без потери мяча было невозможно, и капитан, поняв это, пнул мяч между ног ближайшей защитницы в сторону невидимых, но угадываемых ворот. Мяч просквозил под защитницей, затем так же между ног стоявшего сзади Бена и дальше освоенным путём между ног ещё двух защитниц и вратарши, не видевшей ни удара, ни мяча. Налицо состоялся супермастерский удар, о котором всё знающие и всё понимающие суперкомментаторы профессионально говорят, что супермастер зряче нанёс зрячий удар, в теории называемый сквозным разящим ударом нацеленным, а среди футболистов больше известный по начальным буквам технического определения.
Все 150 тысяч зрителей взвыли от восторга. Во все стороны полетели пустые бутылки и полиэтиленовые мешочки с недожёванными деликатесами, а академики даже встали и стоя рукоплескали не виданному ни на одном мировом стадионе мастерству капитана «Викеши». Воспользовавшись их временным отсутствием, стоявшие сзади мужики выдрали непрочно закреплённую вип-трибуну вместе с бетонными подпорками и, отодвинув назад, встали на скамью, чтобы лучше видеть героя, и чтобы их лучше видели. Не предупреждённые академики, утомившись, захотели сесть и, забыв, что из-под них постоянно умыкают стулья, хлопнулись бабьими задами на землю. Да так, что цепляющимися руками свалили стоящих на трибуне мужиков на себя. Из образовавшегося живого симбиоза науки и практики охранникам пришлось с превеликим трудом поштучно извлекать помятых вип-болельщиков и препровождать в персональные автомобили. Получив полное удовлетворение, академики предусмотрительно покинули стадион, решив досмотреть матч по телеку.
Итак – 3:3! Игра потеряла зрелищность. Женщины, стремясь сохранить хотя бы этот счёт до конца основного времени, передохнуть, собраться с восстановленными силами и вмазать наглецам в дополнительное время четвёртый решающий гол, полностью сосредоточились на разрушении игры, не помышляя ни о каких созидательных действиях. А мужчины, не желая дополнительного времени и стремясь решить судьбу матча в основное, тоже перестали созидать – засуетились, заторопились, перешли на грубый навал и индивидуальную игру, часто и мимо били по воротам с дальнего расстояния и из неудачных положений. В общем, дело и на самом деле шло к продолжению. В дополнение к разладице викешенцы остались ещё и вдесятером. Один из лучших и незаметных форвардов – Григорий – получил двойной удар мощными коленями в пах и нижнюю часть живота и упал как подкошенный на сыр-землю, перевернулся лицом вниз, раскинул разудалые рученьки-ноженьки и захлопал ладонью по траве, требуя срочной медпомощи. Опытный устроитель предусмотрел и такой вариант, подал поднятой рукой знак в тылы, и оттуда, из-за стада легковушек, вышла, раздвигая кольцо зрителей, белая спокойная лошадь, запряжённая в зелёную повозку с высокими бортами, на которых красовались в белых кругах зелёные кресты. Вице было чем гордиться: почти на всех стадионах, за редким исключением, к числу которых относится и этот новый Академический, травмированных утаскивали с поля на носилках, причиняя им неосторожными движениями дополнительную боль. Совсем не то, когда задействовано специальное транспортное средство: пострадавших аккуратно и удобно укладывают на мягкое ложе и без тряски вывозят, чтобы заморозить за пределами поля. Спецлошадь неторопливо подошла к распростёртому Бену, остановилась и отметилась крупными навозными яблоками. С запяток кареты соскочили два дюжих санитара, одетых в зелёные робы и резиновые фартуки, чтобы не испачкаться кровью, подошли к телу, взяли его за руки и за ноги и, раскачав, забросили в повозку. Запрограммированный двигатель, не ожидая команды, повернулся и пошёл назад, медбратья встали на свои места, и один из них даванул на макушку высунувшегося Григория. Скорая медицинская помощь медленно двинулась в академическую лечебницу для подопытных животных.
Проводив глазами товарища, викешенцы стали готовиться к отмщению. Собственно, готовились не они, а женщины, выстраивающие непробиваемую стенку в пяти метрах от мяча. Все повернулись лицами к вратарихе, слушая её команды, куда подвинуться, и у собирающегося пробивать штрафной Викентия Алексеевича зарябило в глазах от обилия мощных соблазнительных задов, выпукло обтянутых трусами. В другое время и в другом месте, где-нибудь, где его бы не видели, он обязательно произвёл бы обстоятельную классификацию достоинств и недостатков каждого, но здесь, на виду у многочисленных соглядатаев, как-то неудобно не только анализировать, но и долго задерживаться взглядом, хотя и очень хотелось. Он стыдливо поднял затуманившийся взгляд на уровень плеч и – о, ужас! – все повернулись к нему ещё и бюстами, выставив дополнительно к задам не менее соблазнительно обтянутые подмоченными потом майками груди. Вот это стенка! Викентий Алексеевич ошалело помотал головой и, оглядев стенку с головы до ног, успокоился. Оказывается, зады они повернули назад, а он, смущаясь, не заметил. Так недолго и чокнуться! Ноги у него почему-то дрожали, и он крикнул судье, что согласен на семь метров, тот, измучавшись с уговорами, удовлетворённо свистнул, а пробивала ковырнул мяч в сторону от стенки свободному Старче. Непробиваемая стена, сложенная из мощнейших задов и грудей, мгновенно рассыпалась, и обладательницы соблазнительных телоблоков сгрудились, сбедрились, сзадились на своей штрафной так плотно, что не только прорваться с ходу, но и пройти с мячом, не толкаясь, было невозможно. Понадеявшись на свою массу и силу, Старче двинулся напролом. Он пробросил мяч правой ногой мимо ближайшей защитницы, левой перескочил через выдвинутую ногу и, продвинувшись на метр, пихнул плечом в плечо. Ослабевшая защитница, не устояв на ногах, повалилась на стоявшую сзади подругу, та – на следующую, а следующая – на последующую, и так повалились вчетвером как костяшки в домино. Прибежавший судья свистнул четыре раза и показал, что назначает четыре штрафных по числу поваленных. Никто не стал спорить, поскольку никто не знал нововведений в незыблемых с прошлого века правилах. Анна разбежалась и сильно пробила первый мяч, который прямиком попал к Вахтангу. Эрудированный судья свистнул, отобрав у него мяч, и поднял два пальца, разрешив Анне второй удар. Второй, тоже сильный и дальний, перехватил Царевич. И снова свисток, и теперь уже три пальца, и длинный пас Анны в направлении активной восьмёрочки. Но и на этот раз мяч не дошёл до адресата, перехваченный бдительным Старче. Тогда Анна четвёртый и последний отдала накоротке десятке, та – восьмёрке, а она – Анне, и пошли они втроём с короткой распасовкой мимо расслабившихся викешенцев. Вошли в штрафную, и, если бы не надёжный Василий, бросившийся ногами вперёд и прервавший передачу Анне для последнего и верного удара, быть бы мужчинам битыми. Но мяч от надёжной ноги каттеноччио отскочил в сторону десятки и, поскольку летел в шаге от неё и выше пояса, она в досаде, что верная атака сорвана, остановила его рукой. Пришлось и судье с досадой на явное и умышленное нарушение правил прореагировать и назначить одинарный штрафной теперь уже в другую сторону. Штрафной, который ничего не решал и не был опасен. Аннаконды даже вышли из своей штрафной, зная, что от удара Викентия Алексеевича мяч дальше центральной линии не улетит.
