Достав извивающуюся рыбу, Трелони несколько секунд задумчиво рассматривал ее, а затем в его темных глазах вспыхнул странный огонек. Увидев, что он направляется к ней с не предвещающим ничего хорошего выражением лица, Джессалин попятилась, беспомощно размахивая руками, как птенец, пытающийся взлететь.

– Лейтенант, не надо! – взвизгнула она, продолжая смеяться.

– Ну и куда же ее засунуть? За шиворот? Или, может быть, в ухо? – Трелони широко открыл глаза, как будто его внезапно осенила какая-то замечательная идея. – Нет, лучше в рот. Такому замечательному крупному рту просто необходима какая-нибудь начинка.

Он попытался схватить Джессалин, но сардина воспользовалась предоставившейся возможностью и скользнула обратно в бурлящую воду. Чертыхнувшись, Трелони с притворной грустью посмотрел ей вслед и весело рассмеялся. Их смех звучал в унисон – ее, резкий, как скрип несмазанных дверных петель, и его, глубокий и чуть хрипловатый. Теплый летний ветерок подхватывал их общий смех и уносил в море.

Трелони перестал смеяться первым. Он не мигая смотрел на ее рот, и его лицо приняло уже знакомое Джессалин напряженное выражение. Она не понимала, о чем он думает, когда смотрит на нее подобным образом. И почему настаивает на том, что она еще ребенок. На ребенка так не смотрят – это она сознавала, несмотря на всю свою неопытность.

Больше они не смеялись. И даже не разговаривали. Стоя рядом, они молча бросали в лодку корзину за корзиной, пока не наполнили ее до краев.

В полночь Джессалин, не сказав ни слова, вышла на берег и начала оправлять юбку. Когда она выпрямилась, то увидела, что Трелони снова рядом. На этот раз он смотрел туда, где еще минуту назад были ее голые ноги. Волна радости захлестнула Джессалин. Она осознала свою власть над ним, поняла, что в силах заставить его целовать ее в любое время.

Они пошли прочь вдоль берега. Вскоре голоса рыбаков затихли вдали, и теперь их окружала лишь на удивление тихая и теплая летняя ночь.

Джессалин стянула с головы платок и, встряхнув волосами, отбросила их за спину. Почувствовав на себе его горящий взгляд, она невольно улыбнулась.

Черное небо усыпали бледные, очень далекие звезды. Зато луна была полной, яркой и золотой, как огромный, сочный апельсин. Теплый ветер нес с собой сильный запах моря и приятно ерошил волосы. Джессалин вдруг почувствовала такую радость жизни, что ей захотелось громко рассмеяться и со всеми поделиться этим восхитительным ощущением.

Неожиданно обогнав Трелони, она повернулась к нему лицом.

– Я чувствую себя такой счастливой!

Он ничего не ответил, но улыбнулся так тепло, что сердце Джессалин снова учащенно забилось. Танцуя и смеясь, она двинулась дальше.

Она бы дошла так до самого дома, но рука Трелони остановила этот своеобразный танец.

– Неужели тебе никто никогда не говорил, что юные леди должны быть сдержанными в своих чувствах, кроткими и скромными?

Джессалин презрительно сморщила носик.

– Это не для меня.

– Да, ты права, – внезапно посерьезнев, сказал Трелони. – Это действительно не для тебя.

Наклонившись, Джессалин сорвала ночную фиалку и, весело рассмеявшись, заткнула ее за ухо лейтенанту. Отступив назад, она с проказливой улыбкой обозрела полученный результат.

– У тебя дурацкий вид.

– А ты ведешь себя по-дурацки. – Достав цветок из-за уха, Трелони воткнул его в волосы Джессалин и нежно провел пальцами по ее щеке и шее. Его глаза горели в темноте, как два угля. – Сегодня нам светит голубая луна, – заметил он. – Ты знаешь, что это такое?

Джессалин вроде бы уже слышала что-то о голубой луне, но сейчас она была не в состоянии вспомнить – сердце бешено стучало в груди, и мысли окончательно перепутались.

– Но она же оранжевая. А совсем не голубая.

– Неужели ты никогда не слышала этой легенды? Когда-то, давным-давно, на одном из рудников жила девушка настолько прекрасная, что каждый, кто хоть раз видел ее, знал, что уже ради этого стоило появиться на свет. Но особенно счастлив был ее возлюбленный – молодой пастух. И вот однажды девушку выкрала старая ведьма, которая хотела заполучить красивого юношу для себя. Эта ведьма была настолько уродливой, что при виде ее даже жабы в ужасе отворачивались. И не смейся, пожалуйста. Это очень грустная легенда, и, если ты будешь хихикать, я не стану рассказывать.

Джессалин закусила нижнюю губу, чтобы сдержать приступ веселья.

– Я буду хорошо себя вести. Честное слово. Несколько мгновений ни один не проронил ни слова.

Наконец, с трудом отведя взгляд от ее рта, Трелони заговорил снова.

– Да, так на чем я остановился? А, вспомнил… Злая ведьма превратила девушку в зайца. Несчастная красавица могла вновь обрести человеческий облик, лишь если на небе во второй раз за один и тот же месяц покажется полная луна. Ведьма думала, что навсегда лишила девушку возможности снова стать человеком, но забыла про ночи голубой луны – те редкие месяцы, на которые приходятся два полнолуния. И в эти дни бедняжка принимает человеческий облик, и они с красавцем пастухом снова любят друг друга…

Взяв Джессалин за руки, Трелони притянул ее к себе. С замиранием сердца она ждала заветного поцелуя. Его лицо было совсем рядом от ее, а в голосе появилась знакомая хрипотца.

– Это происходит, когда восходит голубая луна. От прикосновения горячих губ все внутри Джессалин превратилось в бушующее пламя. Они прижимались друг к другу все крепче и крепче в отчаянной попытке слиться воедино, стать одним существом.

– Джессалин, – шептал Трелони, запустив пальцы в рыжую гриву и отклоняя ее голову назад. Горячие губы целовали ее шею, и в какое-то мгновение Джессалин показалось, что она вот-вот умрет. – О Господи, Джесса, – сдавленно шептал он. – Джесса, я больше не могу… Я хочу… – Внезапно все тело Трелони напряглось, и он оттолкнул девушку с такой силой, что она чуть не упала. – Я отведу тебя домой, – не сказал, а скорее, прорычал он.

Джессалин судорожно вцепилась в его рубашку.

– Но почему? Я не понимаю.

– Потому что ты слишком-слишком молода, черт бы тебя побрал! Кроме того, я обещал… – резко осекшись на полуслове, он сделал судорожный вдох. – Потому что ты слишком молода.

Джессалин хотелось закричать: «Неправда! Я не слишком молода! Это неправда!..»

– Вы просто притворщик, лейтенант Трелони, – сказала она наконец срывающимся от волнения голосом. – Вы делаете вид, что вам сам черт не брат, что вы повеса и распутник. Но теперь-то я знаю, что под этой маской бьется сердце истинного джентльмена. – Положив ладони ему на грудь, Джессалин почувствовала, как под тонкой тканью учащенно бьется сердце. – Человека чести…

– Не пытайтесь обелить меня, мисс Летти. – Его руки на несколько мгновений накрыли ее, а затем он решительно отвел их от своей груди. – Меня можно обозвать очень многими словами. Такими, о значении которых маленькие девочки вроде тебя не должны даже догадываться. Ты хоть представляешь себе, сколько мне лет?

Джессалин отрицательно покачала головой. Этот вопрос давно волновал ее, но она не спрашивала, боясь лишний раз напомнить ему о собственной молодости.

– Мне уже двадцать пять. – Трелони отрывисто рассмеялся. Он даже не подозревал, что его ответ принес Джессалин облегчение. В конце концов, девять лет – не такая уж большая разница. Ее дедушка был старше бабушки на пятнадцать.

– Двадцать пять – это совсем немного, – улыбнулась она.

Трелони снова рассмеялся.

– Все зависит от того, как человек себя ощущает. А я ощущаю себя ужасно старым. Так всегда бывает с теми, кто не уберег честь смолоду. Я смотрю на тебя и понимаю, что… – Он внезапно замолчал и нежно провел пальцами по ее лицу. – Мне было всего десять, когда умер отец, и я остался с братьями. Не хочу сказать, что мой отец был лучшим из родителей, но все познается в сравнении. Братья же…

Трелони снова осекся, пристально вглядываясь в лицо Джессалин. В его глазах она прочла отчаянное желание рассказать ей обо всем и в то же время страх предстать перед ней в своем истинном, ничем не приукрашенном обличье.