Литмир - Электронная Библиотека

«Браков по любви не бывает», — хотелось сказать Арианне, но, едва она открыла рот, ударил гром, а когда вновь наступила тишина, она сочла за лучшее придержать язык. Это была, разумеется, чистая правда, но она ничем не утешила бы Кристину, только заронила бы в ее душу еще большие горечи.

— Я надеялась, что вы поймете меня, миледи, — сказала та, касаясь ее руки. — Да и кому еще понять, как не вам? Ведь вас насильно выдали замуж за человека, которого вы ненавидите.

— Речь не об этом. — Арианна подавила вздох и взяла обе руки Кристины в свои. — Если Кайлид задумал бунтовать против лорда Руддлана, вы должны остановить его, Кристина.

— Остановить его? Да он прожужжал мне все уши тем, что вы, миледи, именно вы больше всех в Уэльсе мечтаете о свободе своей родины! И что я слышу? Неужели две ночи, проведенные в постели нормандца, так сильно изменили вас?

Арианна выпрямилась и отбросила руки галантерейщицы.

— Я была и останусь кимреянкой! Не смейте говорить, что я забыла об этом!

С этими словами она пошла к двери. Кристина бросилась следом и схватила ее за локоть. Даже не видя ее лица, Арианна ощутила всю силу ее отчаяния и страха в этом прикосновении.

— Вы не выдадите Кайлида нормандцу?

— Поскольку я ничего не знаю о его намерениях, то и выдавать мне, стало быть, нечего, — ответила Арианна, не оборачиваясь. — Однако поостерегитесь рассказывать мне о них, потому что первейшая обязанность жены — быть преданной своему мужу. Мне бы не хотелось делать выбор между долгом и родственными отношениями.

Но она уже сделала выбор и знала это. Что бы ни затевал Кайлид, это неминуемо несло вред ее мужу. И все-таки она не собиралась выдавать брата.

Арианна переступила порог, надвигая поглубже капюшон. Ливень продолжал хлестать. Вокруг было уныло, как и у нее на душе. Радость от покупки шелка для знамени давно улетучилась. Получалось, что она готовилась преподнести мужу данайский дар: ведь в данном случае молчание тоже было предательством... возможно, наихудшей его формой.

Двое оруженосцев одновременно испустили вздох, вглядываясь сквозь завесу ливня в одинокого рыцаря, который приготовился устремиться на них через болотистое поле.

— Господи Боже, неужели опять? — воскликнул один из них. — У меня уже синяк на синяке, да еще и дождь хлещет так, что я захлебываюсь, когда пробую отдышаться! Может, он не заметил, что... э-э... моросит?

— Ты что, всерьез думаешь, что Черный Дракон прервет милый маленький турнир только потому, что Боженька решил опять пописать на Уэльс? — сквозь зубы процедил другой. — Он же не человек, чего ему жалеть тех, кто, на свое несчастье, остается простым смертным!

Выбив зубами звонкую дробь, оруженосец снова прищурился на дальний край поля в надежде, что рыцарь уехал восвояси. Не тут-то было. Раз за разом они выдерживали его атаку вдвоем против одного, но не только не преуспели в том, чтобы сбросить его с коня, но даже ни разу не задели. Все что им удалось, это пару раз поцарапать щит. «Он и на этот раз опрокинет нас в грязь, точно опрокинет! Чтоб его сердце черное и безжалостное, лопнуло от злобы, которая в нем скопилась! Мы с приятелем весь вечер только и делаем, что знакомимся поближе с липкой уэльской грязью! — угрюмо думал оруженосец. — Черный Дракон улыбается редко, но в этот момент он точно улыбается, за это можно смело прозакладывать бессмертную душу!»

Если бы в этот момент оруженосцу подвернулся услужливый черт, он лишился бы бессмертной души. Рыцарь на другой стороне поля не улыбался. Холодная дождевая вода стекала по его спине, просачиваясь как будто до самых костей, и он с трудом удерживался, чтобы не встряхнуться, как собака. «Я становлюсь слишком стар для этого», — думал рыцарь. Он промок насквозь и чувствовал себя несчастнее некуда, а его бедное тело, измученное и утомленное двадцатипятилетнее тело еще час назад просилось домой, в тепло и уют. Ему хотелось посидеть перед разгоревшейся жаровней и выпить подогретого вина со специями. Ему хотелось лечь в постель с Арианной.

Прежде чем прикрыть лицо забралом, Рейн протер глаза, в которые струился со шлема целый поток. Он стиснул правой рукой гладкое древко пики и опустил ее так, чтобы наконечник оказался на уровне бедра. За последний час пика стала тяжелее, и ему пришлось сильнее напрячь мышцы. Десять атак назад она весила фунтов на пятнадцать меньше!

Рейн как раз вонзил шпоры в бока коня... и вдруг увидел Арианну, едущую в полном одиночестве со стороны города. Hе мешкая, он на ходу развернул могучее животное и понесся к ней, даже не подняв пики. Оруженосцы вытаращили глаза, и по их обляпанным грязью лицам расплылись облегченные улыбки.

Подковы жеребца с чавканьем погружались в размякшую почву болотистого луга, выдавливая из-под травы фонтанчики темной торфяной воды. Молния, похожая на перевернутую ветвистую крону, осветила равнину, следом ударил такой оглушительный гром, словно небеса раскололись пополам. Рейну не пришло в голову, каким пугающим может оказаться неожиданное появление из-за стены ливня рыцаря с опущенной для атаки пикой. Он только тогда сообразил это, когда натянул поводья и увидел на лице жены откровенный ужас.

Арианна побледнела как мел, дрожащие губы выглядели совершенно бескровными, расширенные глаза казались двумя зияющими темными безднами. Она прижимала судорожно сжатый кулак к сердцу, словно боялась, что оно выпрыгнет из груди от неожиданного потрясения. На белом горле бешено бился пульс.

Рейн отбросил пику и перегнулся с седла, чтобы поймать брошенные удила лошадки, которая прядала на месте и могла в любую минуту испуганно броситься прочь. При этом он близко заглянул Арианне в лицо — такое бледное, мокрое и беззащитное — и подумал: «Господи, да она прекрасна!»

Одно мгновение, показавшееся Рейну бесконечным, они смотрели в глаза другу другу, и он верил... нет, он точно знал, что это уже случалось прежде, причем не один раз, а несколько, много раз! Она и только она, Арианна, была той единственной женщиной, чья красота задевала его, ранила его сердце, пусть даже она являлась ему в разных обликах, с разным лицом. Впрочем, и он был каждый раз иным, и дождь шел не всегда. Так, однажды с безоблачного неба палило жгучее солнце, обрушивая потоки жары на их непокрытые головы; в другой раз надвигалась ночь, неся с собой снежный буран. И лишь одно всегда повторялось: чувство неутолимого голода души, отчаянная потребность схватить эту женщину в объятия, унести далеко-далеко и любить ее до тех пор, пока она не будет принадлежать ему и только ему, безраздельно.

79
{"b":"28423","o":1}