— Профессиональная этика не позволяет мне обсуждать своих пациентов,

— вставая, серьезно сказал Глен. — Если вас удовлетворит общий ответ, скажу… Я помогал моему отцу исследовать тысячи всевозможных, так называемых психических феноменов — и признаюсь, не встретил ни одного случая, где были бы неприменимы законы природы.

Глен повернулся, чтобы открыть дверь, но Бэрби не торопился уходить.

— Единственное действительно научное доказательство экстрасенсорных и телекинетических феноменов было получено в университете Дюка. Некоторые из опубликованных результатов вроде бы подтверждают реальность существования телепатии и мысленного контроля над вероятностью. В целом, они весьма убедительны, но, боюсь, стремясь показать бессмертие человеческой души, экспериментаторы не заметили какой-то ошибки в методике экспериментов или в статистических методах обработки данных.

Глен печально покачал головой.

— Для меня этот мир чисто механистичен. Все, что в нем происходит — от рождения солнц до стремления человека жить в страхе перед богами и дьяволами — все это было заложено в первичном сверх-атоме, своим взрывом породившем нашу вселенную. Усилия ряда известных ученых найти место для свободной человеческой воли или созидания сверхъестественного творца в таких очевидных дефектах механистического подхода, как, скажем, принцип неопределенности Гейзенберга… эти бесплотные усилия кажутся мне такими же жалкими, как попытки шамана вызвать дождь, брызгая водой на землю. Все эти так называемые сверхъестественные явления, мистер Бэрби — чистый обман, основанный на игре эмоций, неточных наблюдениях и нелогичном мышлении.

Смуглое лицо доктора Глена озарилось улыбкой.

— Теперь вы чувствуете себя лучше?

— Да, доктор. — Бэрби взял Глена за руку и снова ощутил странное чувство «узнавания», словно он случайно обнаружил сильную, но забытую им связь с этим именитым психиатром. Глен, решил Бэрби, станет могучим, верным союзником.

— Спасибо, — горячо зашептал он. — Именно это я и хотел услышать.

Сестра Граулиц поджидала его за порогом кабинета доктора Глена. Устало подчиняясь ее умелому руководству, Бэрби позвонил Престону Трою и сказал, что хочет на несколько дней лечь в клинику Гленхавен. На обследование.

— Ну разумеется, Бэрби! — в голосе Троя звучало сочувствие. — Ты же буквально загнал себя… да и, насколько я знаю, Читтум был твоим другом. Ничего, я верю в Арчера Глена. Он живо поставит тебя на ноги. А если вдруг возникнут какие-нибудь трудности с оплатой, пусть он позвонит мне. И не беспокойся насчет работы…

Престон Трой, видимо, совсем не так плох, — благодарно подумал Бэрби, бормоча в трубку слова искренней признательности. Возможно, он несколько погорячился в своей оценке избирательной компании Валравена. Да и «улики» в комнате Април Белл были, прямо скажем, косвенные…

Уступая рекомендациям сестры Граулиц, Бэрби решил, что возвращаться в Кларендон не имеет смысла. В Гленхавене для него найдется и пижама, и зубная щетка. Он послушно прошел вслед за сестрой по крытой галерее из главного корпуса во флигель.

Она показала Бэрби библиотеку, комнаты для музыкальных занятий, для игр, для отдыха, столовую. Она, как бы между прочим, познакомила его с несколькими людьми… Бэрби так и не понял, пациенты это были или работники клиники. Он все время оглядывался в поисках Ровены Мондрик и, не видя ее, спросил у сестры.

— Она в отделении для беспокойных, — мягко пророкотала сестра. — Это в соседнем корпусе. Я слышала, что сегодня ей хуже — что-то здорово расстроило ее на прогулке. Но посетителей к ней не пускают. Так что пока ей не станет лучше, вы не увидитесь.

Под конец сестра Граулиц оставила его одного в отведенной ему комнате на втором этаже. Если ему что-нибудь потребуется, — уходя, сказала она, — пусть позвонит в звоночек. Сегодня ночью дежурит сестра Эттинг. Она все сделает.

Комната была маленькая, но уютная. С ванной. Ключа от двери Бэрби не оставили. Окна, заметил он, были из стекла, армированного стальной проволокой. Рамы тоже стальные, открывающиеся, но так, что между ними смогла бы проскользнуть разве что змея. Но все это, с мрачным юмором подумал Бэрби, не удержит его, если он решит увидеть очередной сон. В Гленхавене не догадались использовать на окнах серебряную проволоку, да и в стенах наверняка нет серебряной сетки.

Так вот оно какое — безумие!

Бэрби вымыл потные руки и лицо в маленькой ванной… как хитро здесь все сконструировано: ни одного острого угла, да и веревку повесить не на что… потом устало уселся на кровать.

Бэрби совсем не чувствовал себя сумасшедшим… впрочем, какой псих чувствует? Он просто невероятно устал. Устал и совершенно запутался в ситуации, которая окончательно вышла из-под контроля. Хорошо было вот так сидеть и ни о чем больше не беспокоиться…

Бэрби частенько думал о сумасшествии… иногда с любопытством, чаще — со страхом. Ведь его отец, которого Бэрби практически не помнил, окончил свои дни в неприветливой серой государственной психушке. Ему почему-то казалось, что сходить с ума — значит оказаться в самом центре борьбы бесконечной, ничем не оправданной радости с таким же неестественно сильным унынием. Но, наверно, чаще все происходило по-другому… просто стремление уйти от проблем, разрешить которые кажется совершенно невозможным…

Поглощенный этими мрачными, серыми мыслями, Бэрби, судя по всему, уснул. Он смутно помнил, как его будили к ленчу, но когда Бэрби наконец открыл глаза, часы показывали четыре. Кто-то снял с него ботинки и прикрыл простыней. Слегка побаливала голова.

Бэрби хотелось выпить. Может, он бы и смог протащить сюда бутылочку?.. Даже если виски и довело его до сумасшедшего дома, все равно, ему было просто необходимо сейчас выпить… Под конец, без особой надежды, он решил поговорить с сестрой Эттинг. Сев, Бэрби нажал на кнопку в изголовье кровати.

Сестра Эттинг была загорелой и мускулистой. Смешное лицо с выступающими вперед зубами, и серые, мышиного цвета волосы. При ходьбе она переваливалась из стороны в сторону, напоминая Бэрби одну королеву родео, у которой он брал интервью. Небось тоже кривые ноги. К удивлению Бэрби, она объявила, что он может получить выпивку — одну порцию перед ужином, и две, но не больше — после. А потом она принесла ему вполне приличного бурбона и стакан содовой.

— Спасибо! — Не ожидавший так легко получить выпивку, Бэрби все равно чувствовал некоторое раздражение самоуверенными манерами доктора Глена и предупредительностью и вежливостью сестер. — Ну, поехали! — провозгласил он, залпом осушая стакан. Ничему не удивляясь, сестра Эттинг выкатилась из комнаты с пустым бокалом. А Бэрби лег обратно на кровать. Он думал о том, что говорил Глен. Может, этот воинствующий материалист и прав. Может, и в самом деле оборотни — и волк, и тигр — не более, чем галлюцинация…

Но Бэрби никак не мог забыть необычайную остроту ощущений: полная запахов ночь, хрустящий иней под мягкими подушечками лап, холмы в звездном свете, увиденные острым взором могучего саблезубого тигра. У него не шли из головы волшебная теплота обнаженной девушки, ехавшей на его спине, яростная сила прыжка и горячий вкус крови, бьющей из разорванного горла Рекса Читтума. Как бы убедительно ни говорил доктор Глен, за всю свою жизнь Бэрби не встречал ничего столь реального, как эти его сны.

После выпивки его опять потянуло в сон. Он лежал и думал о том, как легко будет змее выскользнуть из окна… но это — когда стемнеет. Когда он ляжет вечером спать, решил Бэрби, он превратится в большую, толстую змею и навестит Април Белл. Ну, а если он случайно застанет в ее постели Престона Троя… что ж, тридцатифутовый боа-констриктор без особого труда справится с толстым, маленьким человечком вроде Троя.

Забулькала батарея, и Бэрби с проклятиями вскочил на ноги. Так дело не пойдет! Гленхавен вроде бы должен был избавить его от этих проклятых снов! Голова все еще болела, но выпить ему теперь дадут только после ужина. Вымыв лицо холодной водой, он решил спуститься вниз.