А слепая бежала за Бэрби. Он выскочил на шоссе и, оглянувшись, увидел, что Ровена отстала почти на целый квартал. Как раз в этот момент она подбежала к поребрику. Она, естественно, его не видела. И никакое шестое чувство не сказало ей о его существовании. Споткнувшись, Ровена во весь рост растянулась на тротуаре.

На мгновение Бэрби снова почувствовал жалость к этой женщине. Упав, она наверняка очень сильно ударилась. И тем не менее, в следующую секунду Ровена уже снова была на ногах и отчаянно хромала вслед за своим убежавшим псом. Блеснул свет на ее кинжале, и Бэрби поспешно помчался по шоссе, по горячему следу волка и собаки.

Добежав до безучастно мигавшего светофора, Бэрби оглянулся. Ровена совсем отстала. А по дороге, направляясь к ним, ехал, светя фарами, одинокий автомобиль. Бэрби бежал, пока боль от света фар не стала совсем невыносимой. Тогда он спрятался в темную аллею и пропустил машину. Оглянувшись еще раз, он уже не увидел Ровены.

Унылый собачий лай растворился в грохоте мукомольного комбината и шипении и звоне железной дороги. Бэрби все еще шел по следу. Пробравшись через настоящий лабиринт узких кривых улочек, он вылетел к сортировочной горке.

Запахи волка и собаки стали уже не такими явными. Их забивала горячая вонь машинного масла, пролитого креозота и легкой, летящей по ветру золы. Но Бэрби не потерял следа вплоть до того момента, когда прямо на него по путям покатился маленький маневровый паровозик с висящим на подножке механиком.

Бэрби отпрыгнул в сторону, но паровозик, случайно выпустив пар прямо на него, уничтожил все запахи, кроме своего собственного — мокрого металла и горячего масла. Не замечая Бэрби, механик сплюнул, но даже резкий запах дешевого табака растворился в устроенном машиной тумане. След оборвался.

Принюхиваясь, Бэрби закружил по соседним путям. Но не чувствовал ничего, кроме запахов пара, угля, стали, креозота и несгоревшего дизельного топлива — все это на фоне удушливой химической вони, тянущейся из района промышленных предприятий.

Навострив уши, Бэрби с надеждой вслушивался в предрассветные сумерки. Вдали грохотали заводы. Шипел пар, тяжело пыхтел маневровый паровозик. Откуда-то из-за реки донесся гудок торопящегося поезда. Но голоса Турка он не слышал.

Бэрби с тревогой посмотрел на восток, и тут же резкая боль пронзила его глаза. Высокие башни мукомольного комбината черными пальцами вырисовывались на фоне розовеющего неба. Он потерял белую волчицу, а рассвет был уже не за горами. Только тут Бэрби сообразил, что не знает, как отсюда добраться домой.

Он бесцельно брел куда-то вдоль рельсов, когда внезапно снова услышал собачий лай. Стараясь держаться в тени, Бэрби устремился на звук. Вскоре он увидел волчицу. Она провела пса по большому кругу, но теперь, похоже, устала. Или это разгорающийся в небе смертоносный рассвет лишал ее сил? Как бы там ни было, но собака явно догоняла Април.

Выскочив из-за застывших длинной шеренгой автопогрузчиков, Бэрби помчался наперерез волчице.

— Отдохни! — крикнул он на бегу. — Я отвлеку собаку!

Бэрби здорово сомневался в своих силах. Его измученное тело все еще не пришло в себя после столкновения с серебром. А тут еще жестокий, никому не нужный рассвет… Но волчица была из его стаи, и поступить иначе Бэрби просто не мог.

— Нет, Бэрби! — остановила его Април. — Уже поздно… теперь мы должны держаться вместе.

Не споря, он побежал рядом с ней. Бэрби так устал, что его уже даже не интересовало, как Април планирует отделаться от неустанно преследующей их собаки. А рассвет разгорался. Они выскочили к реке, и Бэрби не раздумывая кинулся вниз по склону, туда, где в густых кустах еще лежали густые, приветливые тени.

— Назад, Бэрби, — крикнула ему вдогонку волчица. — Держись со мной!

Отчаянным усилием Бэрби поднялся обратно и догнал свою быстроногую спутницу. Собака была уже совсем рядом. Поблескивали серебряные заклепки на ее зловещем ошейнике. Легкий утренний ветерок принес запахи разлагающихся водорослей и прелой листвы.

Небо совсем побелело. Глаза Бэрби горели. Все его тело рвалось в тень, в темноту, подальше от смертоносного света. Но он продолжал бежать за Април…

Вот они выскочили к узкому, перекинутому через реку, мостику. Не колеблясь, волчица помчалась через него, на другую сторону. Бэрби замешкался — странно, он никогда раньше не боялся текущей воды… Но собака была уже совсем близко, и, сделав над собой усилие, он двинулся вслед за Април. Вблизи мост оказался не таким уж и узким — во всяком случае, по нему проходила железнодорожная колея.

Пес без колебаний тоже устремился на мост вслед за волками.

Бэрби был уже на полпути, когда рельсы у него под ногами вдруг запели. Снова, нетерпеливо и протяжно, прогудел поезд, и его жестокий, болезненно яркий прожектор, выглянув из-за поворота, разорвал полумрак в какой-то миле от моста. Бэрби мчался из последних сил — он во что бы то ни стало должен был опередить поезд.

Април Белл уже поджидала его на другом берегу. Широко раскрыв пасть, она сидела чуть в стороне от дрожащих, звенящих рельсов. Последним отчаянным усилием Бэрби повалился в кювет рядом с ней. Застучали колеса, тугим гулом отозвался мост. Раздался полный смертельного страха собачий вой. Чуткие уши Бэрби уловили всплеск от упавшего в реку тела. Волчица довольно ухмыльнулась.

— Мистеру Турку этого, пожалуй, и хватит, — радостно промурлыкала она. — И мне кажется, что и с его гнусной хозяйкой мы справимся ничуть не хуже… Несмотря на все ее серебро и смешанную кровь!

Бэрби содрогнулся. Оседала поднятая промчавшимся поездом пыль, стих звон рельсов. Он вспомнил, как Ровена упала, споткнувшись о поребрик. Вспомнил, и жалость острая, как страх перед серебряным кинжалом, пронзила сердце Бэрби.

— Не надо, — прошептал он. — Бедная Ровена, мы и так доставили ей достаточно неприятностей!

— Это война, Вилли, — сурово ответила белая волчица. — Война двух рас. Однажды мы ее уже проиграли. Но теперь у нас есть шанс. Мы не должны его упустить. Нет и не может быть пощады изменникам, вроде этой черной вдовы — тем, кто, принадлежа к нам по крови, переметнулся на сторону человечества. К сожалению, сейчас времени у нас уже не осталось. Что ж, будем надеяться, что нам удалось расстроить планы Ровены.

Она поднялась с земли.

— А теперь пора идти домой. Пока, Бэрби, — и она затрусила прочь, вдоль железнодорожного пути.

Бэрби остался один. Разгорающееся на востоке пламя жгло, словно раскаленное железо. Ужас наполнил его душу — Бэрби не знал, как вернуться домой. Неуверенно он попытался мысленно нащупать, учуять, услышать свое тело.

И Бэрби почувствовал его, неподвижное и замерзшее, лежащее в постели, в обшарпанной квартирке в доме на Хлебной улице. Бэрби попытался перенестись в тело — примерно так же, как он иногда пытался проснуться во время особо неприятного кошмара.

Первая попытка была робкой и неуверенной, как первый шаг учащегося ходить ребенка. И еще ему было очень больно, словно напрягались какие-то мышцы, не знавшие раньше, что такое работа. Но сама эта боль подстегнула Бэрби. Он пробовал снова и снова, стремясь во что бы то ни стало спастись от еще большей боли, которую нес с собой зарождающийся день. И вот Бэрби опять испытал странное ощущение изменения, перетекания из одной формы в другую… и в следующий миг он уже сидел на краю своей кровати.

В спальне было холодно, и Бэрби совсем закоченел. Он ощущал странную тяжесть во всем теле. Мир кругом стал пустым и бесцветным. Бэрби принюхался, но запомнившаяся ему безудержная симфония запахов исчезла без следа — забитый насморком нос не уловил даже аромата виски от пустого стакана на шифоньере.

Все тело болело от усталости. Потянувшись, Бэрби, хромая, подошел к окну и выглянул наружу. Серый рассвет потушил уличные фонари. Увидев ясное, светлое небо, Бэрби отшатнулся, словно встретившись лицом к лицу со своей смертью.

Какой потрясающий сон!

Он неуверенно вытер выступивший у него на лбу холодный пот. Болели зубы — справа вверху — именно этими клыками (Бэрби это хорошо помнил) он напоролся на серебряные заклепки в ошейнике Турка. Ну, если от виски у него начинаются подобные галлюцинации, то, пожалуй, стоит перейти на что-нибудь менее крепкое…