Потом из газет Дорожная Пыль узнал, что их судно попало в сильнейший шторм, груз сдвинулся, и судно затонуло. В живых осталось два человека: Юра и его друг. Друг был без сознания, и Юра удерживал его на поверхности штормового океана в надежде, что подойдёт какое-нибудь судно, принявшее сигнал SOS. Он настолько запрограммировал себя дождаться помощи и спасти друга, что, когда их нашли и подняли на борт, сразу же умер, а его друг, очнувшись, остался жив.

     Лю была права: Юрой двигала не любовь к другу, а ответственность за него. Правда и то, что даже самое незначительное решение требует ставить на кон монету. И не важно, что до этого ты выигрывал десятки раз. И не важно, как ты оцениваешь по важности и судьбоносности другие решения: принял решение – ставь монету. Раз монета одна, а результат заранее не известен, все решения по значимости одинаковы: каждое требует полной мобилизации и концентрации, и от каждого можно ожидать смерти. "Если бы люди это понимали, - думал он, - они бы более бесстрашно смотрели в лицо своим битвам и не принимали бы половинчатых решений, допускающих, по их мнению, отступление: ведь решение - оно и есть решение, а смерть – она и есть смерть".

- Да, Лю, я с тобой согласен, - задумчиво произнёс Дорожная Пыль, - но всё же я хочу снова спросить про любовь. Пусть я не буду изнывать по себе, но как мне научиться любить мир? Как мне наполнить душу любовью?

Лю сильнее обхватила его руку и посмотрела ему в глаза.

- Какой ты тёпленький! Слушай, Дорожная Пыль. Ваш мир сошёл с ума по поводу любви. Все ваши песни, кино, книги - всё о любви, удачной или нет. О том, что меня никто не любит, что я кого-то люблю. Это действительно похоже на сумасшествие; даже противно бывает, хотя я - фея любви. Если бы каждый начал с того, что его никто не любит (и это правильно: за что любить-то!?), мир был бы более счастливым, - её глаза округлились и она шепотом продолжила. - Как будто вы не видите или не хотите видеть, какой мир окружает нас: загадочный, огромный, страшный, безжалостный, великий. Сколько есть вокруг нас того, о чём действительно стоит поговорить, чего стоит хотя бы прикоснуться. Вы боитесь бесконечности, и прячетесь от страха за любовь. Помнишь, я тебе говорила о соседской девочке? Так вот, я повела ее в зоопарк. Она была потрясена и испугана огромными слонами, тиграми, медведями. Но нашла защитный выход! Всякий раз, когда мы подходили к клетке со страшными зверями, она быстро выбирала: это - мама, это - папа, а это - дочка. И уже безопасно и не так страшно: ведь это хорошо знакомая ей семья. Вы, как маленькая девочка, испуганная миром и смертью.

- Но ведь человек должен жить в любви!

- Да. В любви к миру, к этому чудесному живому существу – Земле, к другим существам, даже если они хотят его съесть, - и она звонко засмеялась. - Для того, чтобы полюбить мир, не надо отделять себя от него; надо ощущать единство с миром.

- Знаешь, мне даже с самим собой единства не найти. Я думаю одно, чувствую второе, а делаю третье. Мой разум создает идеи, но, к сожалению, не для меня, мои чувства противоречат идеям разума, а уж мои дела не связаны ни с тем, ни с другим. К тому же, как, по-твоему, можно ощущать это самое единство с миром? Как!?

- Вон, видишь, бабочка летит? - показала она на порхающую над камышом бабочку, - Представь себе, что бабочка – это продолжение тебя, такая твоя часть, которая порхает.

-  Ага! Ещё скажи, что я должен отвечать за неё. Может быть, и от птиц оберегать?

- Тебе мешает твой эгоизм. Он - барьер между тобой и любовью, между тобой и миром. Если ты избавишься от него, то будешь ощущать единство с миром и для бабочки, и для птички, и перестанешь задавать глупые вопросы. Понимаешь, ты сам должен всему этому научиться. Я лишь только инициирую людей, поэтому я – фея.

- Ты не хочешь научить меня любить мир!?

- ...Нет, не могу, - расстроенно вздохнула она. - Когда ты учишься сам, ты меняешься.   Если я начну учить тебя, я буду за тебя проходить твой путь. В мире магов за это меня никто не похвалит. Я лишь могу подтолкнуть тебя сзади, а не тащить за собой. - Она опять обречённо вздохнула, но уже через секунду радостно встрепенулась. - Послушай, если ты хочешь, я научу тебя, например, … э-э-э надувать пузыри из жвачки.

- Это не самое нужное занятие в жизни, - задумчиво заметил Дорожная Пыль.

- Нужное, нужное! Оно нужное, потому что бесцельное и ненужное. Сэсэ это точно понравится. Я знаю, где у него жвачка в тумбочке есть. Пошли!

Они, взялись за руки и не спеша двинулись по тропинке домой.

6. Кухонные склоки

                              Дождь лил так сильно, что все свиньи

                                   стали чистыми, а люди грязными.

                                         Георг Кристоф Лихтенберг

     Подходя к дому, Дорожная Пыль услышал шум. Громко разговаривали две женщины. Одна из них – Ма, другая – молодая девушка с  броской внешностью: стройная, с красивой высокой грудью, округлым лицом и большими глазами. Дорожная Пыль сразу догадался, что это – сестра Лю, и он стал невольным свидетелем очередной стычки фей Справедливости и Добра.

- Добрый вечер, милые дамы, - чопорно приветствовал их Дорожная Пыль.

- Привет, партизаны, - бросила в ответ девушка,  внимательно осматривая незнакомца.

Лю подбежала к сестре, взяла её за руку и подвела к нему.

- Знакомься.  Это - Дорожная Пыль, лазутчик с помойки.

- Я – фея Добра, или Александра, но, как видишь, мама называет меня Фейкой.

- Что ж? Фейка Добра звучит тоже неплохо, - улыбнулся Дорожная Пыль.

- Издеваетесь!? С вами, уважаемые взрослые, невозможно разговаривать, - запальчиво отреагировала она.

Дорожная Пыль не выдержал и рассмеялся:

- Я не знал, что добро может быть с кулаками.

- Не с кулаками, а с раздражением. Просто некоторые не очень добрые феи постоянно придираются и воспитывают, - и она с укором взглянула на маму.

- Ты несправедлива ко мне, - парировала Ма и посмотрела на Дорожную Пыль, - Понимаешь,  мы обсуждали с ней государственную политику в области магии. Она насмотрелась интернета и ящика и несёт тут чушь несусветную о государственных интересах.

- И никакая это не чушь! – перебила её фея Добра. - Она представляет себе государство как некую личность с какими-то своими интересами. Прямо дядька какой-то злой! У него и интересы свои, не совпадающие с интересами ни одного из нас, и свои обязанности, и ещё чёрти что. Я ей говорю, если это не мои интересы, ни твои, ни его, то, значит, оно не выражает ничьи интересы. А она говорит, что государство имеет интересы, которые выражают наши интересы в среднем. Но, если интерес Лю – заполучить новую куклу, а мой – щенка, то, если государство подарит Лю голову от куклы, а мне – хвост щенка,  оно не удовлетворит ни наши, ни чьи-либо интересы вообще,  потому что интересы в среднем и не интересы вовсе.