Не дать противнику перейти через Березину— такую задачу поставило командование второму гвардейскому дивизиону, корабли которого уже несколько раз прорывались вверх по реке в направлении Паричей, поддерживая огнем наступающую пехоту. Командир дивизиона капитан 3 ранга Песков решил послать к паричской переправе отряд гвардии старшего лейтенанта Плехова — четыре бронекатера. Выбор был не случаен: все командиры кораблей отряда Плехова были опытными, отважными моряками.

Отряд вышел ранним утром. До Паричей по реке надо было пройти более двадцати километров, местами под огнем. Отряд Плехова шутники прозвали «отрядом войны»; номера бронекатеров в нем по случайности совпадали с годами войны. Концевым шел «сорок первый» под командой лейтенанта Николаева, впереди «сорок второй» лейтенанта Жиленко, между ними — «сорок третий» и «сорок четвертый» лейтенантов Евгеньева и Захарова.

В свете утра катера, идущие серединой фарватера, были видны противнику как на ладони. Враг прицельно бил по ним из пушек и минометов, замаскированных в прибрежных зарослях. А ответный огонь вести было трудно: только по вспышкам в листве и за камышами, подступавшими к самой воде, можно было угадать, где замаскированы орудия. Тем не менее комендорам удалось подавить не одну батарею противника.

Помогая отряду, по противнику, пытавшемуся перекрыть реку огнем, стреляли и другие корабли, в том числе «девяносто второй». Насыров, через башенный перископ следивший за берегом, первым заметил вражескую пушку за полосой кустарника. Конная упряжка мчала ее рысью — очевидно, фашисты хотели спешно выдвинуться на позицию, с которой удобнее стрелять по кораблям. Насыров дал команду заряжающим, навел орудие, нажал на спуск.

— С первого выстрела! — воскликнули комендоры.

В черном дыму разрыва метнулись лошади, подпрыгнула и завалилась пушка, солдаты попадали, бросились кто куда.

— Огонь!

Снова вздрогнула башня, снаряд разорвался впереди бегущих гитлеровцев.

Четыре бронекатера преодолели завесу огня перед позициями противника, прошли передний край. Гитлеровцы, поняв, какую опасность представляет прорыв в их тылы советских кораблей, спешно подтянули к реке танки и новые батареи.

Потом, когда все кончится, будет подсчитано: на этом, последнем отрезке пути по четырем бронекатерам отряда Плехова стреляло не менее двадцати вражеских орудий и несколько танков.

Уже не раз попадали снаряды в корабли. Было вполне вероятно, что не каждому из них удастся дойти до переправы. Но пусть дойдут не все. Пусть и те, кто дойдет, не вернутся. Приказ гласил: «Любой ценой прорваться к переправе!» Любой…

И бронекатера прорвались.

Они неслись напрямую к мосту. По нему сплошной массой бежали гитлеровские солдаты, прогибая настил, катили танки, ползли, то набирая ход, то останавливаясь, огромные военные грузовики.

При виде стремительно приближающихся кораблей с нацеленными орудиями вся эта масса людей и машин панически заметалась.

— Огонь!

Ударили орудия носовых башен. На мосту вспыхнули разрывы. Загорелся грузовик, сбились в кучу солдаты, некоторые попрыгали в воду, остальные, расталкивая друг друга, побежали вперед, спеша достичь берега.

Ведя огонь с хода, катера продолжали приближаться.

Возле них все чаще вздымались столбы воды, свистели, жужжали, звенели, ударяясь о броню, осколки. Содрогнулся от прямого попадания корпус «сорок первого». Снаряд пробил борт, влетел в машинное. Старшина группы мотористов, парторг отряда мичман Дуда был ранен в бедро. Удушливый дым заполнил помещение. «Пожар! В машинном пожар!» Дуда поспешно отер руку, которой зажимал рану. Сильнее боли была тревога, что сейчас вспыхнет горючее и тогда конец кораблю…

Дуда понял, что перебило трубопровод, по которому горючее поступает в моторы. Надо успеть перекрыть трубопровод, сбить пламя. От удушливого дыма и жара сознание мутилось. Может быть, никого из товарищей уже нет в живых, надо успеть, пока держат ноги, пока слушаются руки, скорее, скорее…

Почти ничего не видя в дыму, он прощупал опасно нагревшийся трубопровод, нашел поврежденное место. Оттуда тугой струей било горючее. Крикнул, призывая на помощь, но не услышал собственного голоса. В одно мгновение — в машинном он умел действовать и с закрытыми глазами — нашел нужный инструмент, перекрыл трубопровод. Но тут в лицо пахнуло жаром. Дуда нашарил на стенке огнетушитель, направил струю пены вниз, откуда взбегало пламя. И только когда огнетушитель сработал до конца, выпустил его из рук и, теряя последние силы, упал…

Мотористы — они были живы и тоже боролись с огнем — бросились к своему командиру, хотели его вытащить наверх, но Дуда отстранил их:

— Тушите огонь!

Совсем ослабевший от потери крови, он еще продолжал отдавать распоряжения.

По бронекатеру, потерявшему ход, противник усилил огонь, снаряды ложились все ближе. Минута, другая — и неминуемы новые попадания…

Но закон боевого братства — не оставлять товарищей в беде. Гвардии лейтенант Евгеньев, командир «сорок третьего», к тому времени успевшего подбить на берегу танк и заставившего замолчать батарею, круто развернул свой корабль. Через несколько минут он был рядом с «сорок первым», взял его на буксир. Вывел потерявший ход катер из-под огня и вновь поспешил к переправе.

Обстрел со стороны противника усилился. Снаряд угодил в машинное катера Евгеньева. Повторилось то же, что произошло с «сорок первым». Из перебитого трубопровода хлынуло горючее, возник пожар. С огнем мотористы справились быстро. Но устранить повреждения, запустить моторы — дело, требующее времени.

— Поставить дымовую завесу! — скомандовал Евгеньев.

Катер окутался густым дымом, противник перестал стрелять по нему. Возможно, решил, что корабль горит, — зачем напрасно тратить снаряды?

А в машинном тем временем шла лихорадочная работа. Прошло несколько минут, и из дымового облака на полном ходу вынесся целый и невредимый корабль. Устремился опять к переправе.

Бронекатер Евгеньева сумел вновь прорваться через завесу огня, с хода ударил по въезду на мост, где скопились вражеские солдаты и машины. Загорелся танк, замерли два полугусеничных тягача с пушками на прицепе. Выпустив несколько снарядов, катер круто повернул назад. Именно такой тактики — поочередно прорываться к переправе, бить по ней и быстро уходить, чтобы не дать противнику пристреляться, — советовал придерживаться командир дивизиона, когда напутствовал отряд перед выходом в бой.

В течение трех часов бронекатера, прорываясь к переправе, наносили молниеносные удары. Уходили одни, тотчас же появлялись другие. Не давали врагу ни минуты передышки. На помощь четырем катерам отряда Плехова подоспели другие. Под конец к переправе прорвался «четырнадцатый» под командой гвардии лейтенанта Корочкина. Он был вооружен не только пушкой и пулеметами, но и установкой реактивных снарядов. Залп катерной «катюши» вызвал у противника еще большую панику. Гитлеровцы разбегались, бросая машины и орудия. Мост опустел, в нескольких местах он дымился, в настиле зияли провалы…

Переправа практически перестала существовать.

Это помогло нашим войскам быстрее продвинуться к Паричам и овладеть ими к концу дня.

Вошли в Паричи и корабли. С борта сносили раненых, павших в бою. Команда «сорок четвертого» провожала в последний путь старшину 1 статьи Чичкова, командира носовой башни. Во время боя у переправы коммунист Чичков получил тяжелое ранение. Истекая кровью, которую не смогла остановить наложенная наспех повязка, он не оставил своего поста. Еще один снаряд, пробивший борт под башней, нанес отважному моряку новую рану, которая оказалась смертельной…

Пробоины, вмятины на броне, черные подпалины на бортах и надстройках, покореженные поручни, перебитые фалы, иссеченные осколками палубы, пробитые во многих местах вымпела и флаги — такой вид имели бронекатера, вошедшие в Паричи после боя у переправы. Надо было пополнять боеприпасы и горючее, срочно исправлять повреждения, восполнять потери в людях.