Ревидан справилась с искушением и прошла мимо.

Как оказалось, она совершенно отвыкла от большого колдовства, и настолько устала, что еле доплелась до своей комнаты. От еды отказалась, схватив лишь небольшую ветку винограда. Через десять минут она уже спала прямо в кресле. Проснулась она глубоко за полночь от того, что одна из служанок звала:

— Прекраснейшая госпожа Ревидан, Его Величество требует вас к себе!

Идти, как всегда, не хотелось, но сердить Императора было небезопасно… Она привычно сорвала зло на бессловесной служанке и пошла собираться. Пока заплаканная камеристка переодевала её из колдовского наряда в какое-то пикантное тряпьё, колдунья окончательно очухалась. Голова слегка кружилась, но она подумала, что это спросонья.

Всё время, что Ревидан провела в опочивальне своего супруга, она думала лишь об одном: сказать Арниту, что Цервемза захватил его бастарда, или промолчать? В конце концов колдунья решила, что не стоит развязывать ветки. Пока…

Незадолго перед рассветом Император пожелал спать и отправил жену на её половину. Пока Ревидан шла, ей сделалось совсем дурно. Это напоминало действие медленного яда. Отослав служанку, она достала из тайника универсальное противоядие, которое всегда держала при себе. Так, на всякий случай… Оказалось, что не напрасно.

Она стояла под проливным дождём. Ненавистная внешность стекала под его струями, как краск. Ревидан снова стала собой — яркой и живой. И вдруг огромная чёрная туча, породившая этот спасительный ливень, медленно опустилась и накрыла её плотным непроницаемым покрывалом. Стало душно. Запахло опасностью и смертью. И тут ведьма поняла, что стареет. Причём так стремительно, как будто все ещё непрожитые годы разом пролились на неё. Она тонула в тяжком потоке времени, чувствуя, что уже не вырвется…

Другая, увидев подобный сон, поняла бы, что это предупреждение… Испугалась бы. И уж во всяком случае, задумалась о своей дальнейшей судьбе. Но не такова была Ревидан. Может быть, в какой-то момент ночью она и почувствовала, что получила обратно посланное ею волшебство. Но наутро проснулась здоровой. И сон свой забыла. Только из самых глубин её души поползла новая волна ненависти к Римэ, Сиэл, Наследнику и ко всему миру…

II

В общем зале не было никого, кроме негромко переговаривавшихся Рёдофа, который затапливал камин, да Мисмака, как всегда что-то чинившего. Когда двое мэнигских солдат внесли полумёртвого Таситра, воцарилась напряжённая тишина.

— П-почтеннеший г-господин А-алчап п-приказал д-доставить, — сильно заикаясь, проговорил тот воин, что был постарше, повыше и поизящнее, обращаясь к хозяину.

— Нужно было по дороге бросить — всё равно скоро ему конец! — ворчал другой, невысокий и коренастый, бывший, по-видимому, ровесником Таситра. — Таскай тут разных, а они костерок будут изображать! Мало, что ли, мы по его вине страху натерпелись? Так теперь ещё и руки об эту головешку обжигать…

— К-командиру ре-ешать! — сказал первый, поудобнее пристраивая опоённого товарища на широченной лавке, покрытой кошмой.

Он немного подумал, стянул с себя плащ и, свернув, подложил под голову юноши. Тот был в сознании и даже попытался благодарно улыбнуться, но лишь скривился в страдальческой гримасе. Пламя, бушевавшее в теле Таситра, было почти осязаемо, проступая даже через полотняно-бледную кожу лица и рук.

— Господин Алчап и так слишком много на себя берёт! — презрительно огрызнулся второй. — Как бы нашему почтенному Командиру не оказаться на месте этого прыгуна…

— Т-ты что ли го-осподину Н-наместнику до-онесёшь?

Заика метнул на своего спутника такой яростный взгляд, что тот примолк. Но лишь на мгновение. Потом снова начал ругаться:

— Ну, не ты же, к-косноязычный! Кто тебя слушать-то станет? — Коренастый мечтательно почесал затылок. — За донос награда полагается… А что? Я с удовольствием занял бы его место!

— С-скорее с н-нами п-произойдёт т-то же, ч-что и с ша-шаракомцами!

Не обращая внимания на их препирательства, Рёдоф уже засучивал рукава.

— Огненное зелье? — не ожидая ответа, спросил он Заику, одновременно пытаясь расстегнуть на Таситре камзол. Пуговицы не поддавались и слегка обжигали пальцы. — Ясно. Давненько в наших краях этой гадости не было. Мисмак! Неси тряпки, таз, холодную воду, и, знаешь… тот кувшин. Скажи женщинам, чтобы не беспокоились — мы справимся сами. Просто попроси у Сиэл её синий флакон.

Сын кивнул и как в детстве побежал выполнять поручение. Рёдоф обернулся к солдатам:

— А вы, парни, ступайте к Шалук, она вас накормит. Да и умыться вам с дороги тоже не помешает.

Заика нехотя поплёлся было к порогу, но остановился. Коренастый даже не шевельнулся.

Тогда хозяин встал в полный рост и предгрозовым голосом предупредил:

— Я же по хорошему прошу вас, ребята, уйдите отсюда!

— Да кто ты такой, чтобы командовать воинами Мэнигской Квадры? — взвился Коренастый.

— Я-то? Мэнигский Садовник! — спокойно и вдумчиво глядя сверху вниз прямо ему в глаза, заявил Рёдоф. — И я у себя дома… А вот вас придётся учить правилам поведения в гостях.

— Да ты с этого места у меня не сойдёшь! — ещё ершился солдат.

Он вдруг осёкся и спрятался за спину молчаливого Заики. Ему померещилось, что Рёдоф начал расти, нависая над ним как скала.

— Сойду. Потому что мне необходимо помочь этому пареньку. Пусть ни одного из вас не коснётся его судьба! И запомни, малец, не стоит угрожать ни мне, ни моей семье, ни дому. Да, ещё… если тебе здесь дали шанс возвратить отобранное, ещё не факт, что ты этого достоин… Подумай об этом до возвращения Командира! А теперь… — Рёдоф набрал полную грудь воздуха. — Прочь отсюда!

Несколько дней назад он ещё подумал бы, участвовать ли в спасении воина-палача. Да ещё Мэнигского. Сейчас он едва дождался, когда совершенно ошалевшие солдаты вылетели в кухню и попали под крылышко улыбчивой тётушки Шалук, и снова занялся своим подопечным. С трудом сорвав с его шеи оньрек, Садовник бросил корешок в огонь и, не обращая внимания на вонь и верещание, продолжил свою работу. Затем, расстегнув, наконец, тугой ворот, Рёдоф даже присвистнул от неожиданности: на груди у воина сиял дюковский медальон.

— Вот, значит, как… — хозяин повернулся к вошедшему со всем необходимым сыну. — Мисмак, посмотри, какая интересная вещь. Откуда он у тебя, хороший мой?

— От…эп… — прошептал Таситр сквозь гудевшее по всему телу пламя.

— Он тебе свой отдал? — до Рёдофа не сразу дошло, что мальчишка назвал своего Командира истинным именем.

— Св…ой…

— Грамотно! — похвалил Рёдоф. — Это сильно меняет дело…

Широко распахнутые прозрачные глаза даже сейчас не просили о пощаде. В их глубинах застыли надежда и терпеливое упорство. Юноша боролся не за жизнь, а со смертью…

Рёдоф ясно вспомнил, как через пару лет после смерти жены вот так же выхаживал Мисмака. Мальчик болел долго и тяжко, несколько недель кочуя между мирами. Рёдоф с ума сходил, будучи не в силах утишить боль, душившую его продолжение. Тогда в жизнь Рёдофа вошла Шалук. Она как-то справилась…

— Держись, парень! — ласково пробасил Рёдоф. — Больно очень?

— Оч…ень…

— Сколько капель?

— Дв…адц…ать три…

— Многовато… Так и в дракона превратить недолго… — с мрачным смешком сказал молчавший до сих пор Мисмак и, дотронувшись до ладони Таситра, отдёрнул руку, тихонько ругнулся, а потом спокойно, как всегда, обратился к юноше: — Ничего… в этом доме и не таких откачивали. Веришь?

— Да…

— Ты, дружок, только не кричи! — бормотал младший, осторожно помогая старшему снять как будто прикипевшую к телу воина одежду. — Иначе всё погубишь, и тогда, хороший мой, не только мы, но и никто вообще не сможет тебе помочь…

— Зн… аю… — захлёбываясь огнём, еле слышно промолвил Таситр. — Смо…гу…

— Конечно, сможешь! — слегка севшим голосом согласился Мисмак, обтирая лоб и грудь юноши влажной тряпицей.

Рёдоф открыл небольшой флакон. По комнате понёсся успокаивающий аромат. Старик перехватил полный ужаса взгляд Таситра, следившего за тем, как в стакан с водой сползают полновесные сапфировые капли.