Что касается рабочих в России, стимулом являются наличные деньги. Действие этого стимула осуществляется двумя путями. Во-первых, это тот факт, что зарплата по большей части основывается на принципе сдельности. Размер зарплаты «фиксирован для определенного требуемого выпуска продукции трудящимся определенной специальности. Если рабочий выполняет норму, система стимулирования предоставляет ему возрастающую оплату, чтобы компенсировать увеличение производительности. Для трудящегося, который превышает норму на 1—10 %, компенсация достигает в долевой пропорции 100 %»^[93]. Если он перекрывает норму в два раза, его месячный заработок также удваивается относительно зарплаты. Вторым денежным стимулом для рабочих являются премии, которые выплачиваются из прибыли предприятия. «Во многих случаях премии составляют большую часть годового дохода рабочего в России»^[94].

Что касается советских менеджеров, главным стимулом является премиальная выплата за перевыполнение плана.

«Размер дохода, заработанного в виде премий, весьма значителен. В 1947 г. управляющий персонал сталелитейной промышленности получил премий в среднем в размере 51,4 % от основного дохода. В пищевой промышленности, которая занимает по этим показателям последнее место, — 21 %. Поскольку это усредненные показатели, многие отдельные менеджеры заработали значительно больше. Премии таких размеров должны на самом деле являться могущественным стимулом»^[95]. Символ статуса и размер трат также стали, по Джэвитсу, важными стимулами для советского менеджера. Подводя итог, Берлинер утверждает, что «личная выгода была на протяжении последних 25 лет основным принципом системы стимулирования управленческого персонала», и «мы с уверенностью можем сказать, что, по крайней мере, несколько следующих десятилетий личная выгода будет ведущим экономическим стимулом в обеих (американской и российской) системах»^[96].

Для крестьян деньги также являются одним из главных экономических стимулов. «Существует один стимул, — отмечает Джэвитс, — который парадоксален постольку, поскольку он показывает ослабление государственного стимулирования Советами, с одной стороны, и продолжающееся экспериментирование Соединенными Штатами — с другой. Это относится к широко разрекламированному призыву заняться сельским хозяйством в Соединенных Штатах — с предлагаемым высоким личным доходом фермера за счет государства… В Советском Союзе… после продажи обязательной части урожая правительству членам колхозов разрешено продавать излишки зерна населению на основе принципа спроса и предложения. Эта область советской экономики, пожалуй, единственная, где можно обнаружить свободный рынок»^[97].

Россия — спокойное реакционное, богатое государство; мы — спокойное либеральное, богатое государство. Но предполагается, что положение вещей в Советском Союзе будет медленно меняться. Очевидно, что чем больше Советский Союз будет удовлетворять материальные потребности своего населения, тем менее ему будут необходимы методы полицейского государства. Советская система будет склоняться к тем же средствам, что используются на Западе: методы психологического внушения и манипулирования, которые предлагают отдельному человеку иллюзию, что у него есть свои собственные убеждения, которым он следует, в то время как в действительности «его» решения создаются элитой «принимающих решения».

Русские верят, что они представляют социализм, потому что говорят на языке марксистской идеологии, и они не осознают, насколько их система похожа на одну из наиболее развитых форм капитализма. Мы на Западе верим в то, что представляем систему индивидуализма, личной инициативы, гуманистической этики, потому что мы держимся за нашу идеологию и не видим, что наши институты на самом деле все больше и больше походят на ненавистную коммунистическую систему. Мы верим, что сущность коммунистической системы в России — подчинение отдельной личности Государству, и, следовательно, она не свободна. Но мы не признаем, что в западном обществе отдельный человек все более и более подчиняется экономической машине, большой корпорации, общественному мнению. Мы не осознаем, что отдельная личность, сталкиваясь с гигантским предприятием, гигантским правительством, гигантскими профсоюзами, боится свободы, не верит в свои силы и ищет укрытия в установлении тождественности с этими гигантами.

Наш метод организации промышленности также нуждается в людях, таких же, какие необходимы советской системе: людях, которые ощущают себя хозяевами своего общества (это одинаково утверждают и социализм, и капитализм), но в то же время хотят, чтобы ими управляли, хотят делать то, что от них ждут, влиться в общественную машину без трения, и кого можно вести без применения силы, кем можно руководить без руководителей, побуждать, не выдвигая никакой цели за исключением одной — приносить пользу, быть в движении, стать первым. Мы пытаемся добиться этих результатов посредством идеологии свободного предпринимательства, личной инициативы и т. д.; русские — идеологией социализма, солидарности, равенства.

Итак, вопрос, является ли советская система социалистической, получил отрицательный ответ. Мы сделали вывод, что это — государственный менеджериализм, использующий самые передовые методы тотальной монополизации, централизации, манипулирования массами и медленно продвигающийся в осуществлении этого манипулирования от методов насилия к методам массового внушения. Он, все еще сохраняя социализм в некоторых своих проявлениях и свое особое противоречие в социальном и человеческом плане, в действительности повторяет тенденции наиболее развитых капиталистических стран, что обеспечивает сохранение прежнего курса. Это очень успешная в экономическом плане система, хотя она не благоприятствует развитию подлинных свободы и индивидуализма; в ней присутствуют многие черты планирования и общественного благосостояния, которые можно отнести к позитивным достижениям.

Тезис, что целью Советского Союза является мировое господство, основан на двух предположениях. Основное заключается в том, что Хрущев, будучи коммунистом и преемником Ленина, хочет революционизировать мир для победы коммунизма. Добавочное предположение состоит в том, что Хрущев как наследник царизма является лидером русского империализма, цель которого — мировое господство. Иногда эти два предположения комбинируются, иногда даже заявляется, что несерьезно «обсуждать, 'действительно ли' Советский Союз заинтересован в мировом господстве ввиду того, что советская система безопасности в результате приведет к разрушению других государств»^[98]. Более того, существуют различные мнения насчет того, как Советский Союз хочет достичь мирового господства. До последнего времени преобладала — и, вероятно, все еще преобладает сейчас — точка зрения, что Советский Союз хочет покорить мир силой оружия, хотя в свете мирных жестов России последнее предположение трансформируется. Оно теперь утверждает, что, если и не насильственно, Советский Союз хочет достичь мирового господства экономическими средствами и ненасильственным подчинением.

Давайте же обсудим различные точки зрения на советский курс на достижение мирового господства и исследуем обоснованность аргументов в защиту этого тезиса.

Старейшей и, наверно, все еще самой популярной концепцией является преемственность режимов Ленина — Сталина — Хрущева и соответствие советской державы коммунизму 1917–1921 гг. сорок лет спустя. Действительно, если бы Хрущев являлся легитимным наследником Ленина и коммунистом, в марксистско-ленинском понимании, его основным интересом было бы распространение коммунизма по всему миру, так как, без сомнения, Ленин надеялся и трудился во имя интернациональной революции и победы коммунизма — не в отдельно взятом российском государстве — во всем мире.