– А вы думаете, что он мерзавец? – спрашивает сопровождающий их Азаров.

– Ну, может быть, и не мерзавец в буквальном смысле, но явный трус. А трус и предатель в данной ситуации почти одно и то же.

– А я все-таки думаю, что он…

– Не будем благодушествовать, Евгений Александрович! – раздраженно перебил Огинского Бурсов. – Давайте лучше исходить из худшего.

– Ну хорошо. Может быть, вы и правы, – соглашается Огинский. – Но и в этом случае я не вижу ничего угрожающего нам. Да, мы проделали в нашей армии один эксперимент – обстреляли минное поле огнем дивизионной артиллерии. Но это пока не увенчалось успехом, и мы задумали серию новых экспериментов, которые не успели осуществить.

– А какие же новые эксперименты можно им предложить? Завтра они, конечно, потребуют начать их.

– Начнем снова с обстрела. Но на этот раз будем экспериментировать не столько с противотанковыми, сколько с минометными и артиллерийскими снарядами. Будем делать вид, что ищем такой состав бризантного взрывчатого вещества в снарядах, который будет в состоянии вызвать детонацию минных полей.

После обеда лейтенант Азаров привел Бурсова и Огинского в мастерские по производству самодельных мин, рекомендованных наставлениями немецкой армии. Мастерские находятся за пределами лагеря, и Азаров повел их через центральные ворота.

– И много делаете вы этих мин? – спросил Бурсов у лейтенанта, когда они оказались достаточно далеко от эсэсовской охраны.

– Теперь много. И потому догадываемся, что немецкая армия все чаще переходит к обороне. Фабричных мин ей явно не хватает.

– А самодельные мины каких же типов?

– Так называемые «дощатые» из стандартных зарядов с взрывателями нажимного действия. Потом еще «аппарельные», тоже из дерева и с такими же взрывателями. В последнее время стали делать мины и из артиллерийских снарядов. А вчера приступили к производству мин даже из ручных гранат. Специальным наставлением рекомендуется помещать их в гильзы от стопятидесятимиллиметровых снарядов. Поверх гранат насыпаются еще куски металла, гвозди и гайки…

– Помогаете, значит, калечить своего же брата?

– Но ведь и вы собираетесь…

– Да, мы собираемся! – резко перебивает его подполковник. – Но только еще собираемся, а у вас уже целое производство.

Азаров угрюмо молчит, потом замечает чуть слышно:

– Если только Фогт узнает, какое это на самом деле производство…

– Ну ладно, – снова перебивает его Бурсов. – Об этом-то как раз и не следует болтать, какие бы обидные слова ни пришлось услышать.

– Слушаюсь, товарищ подполковник! – сразу повеселев, бодро восклицает Азаров.

Некоторое время они идут молча, внимательно всматриваясь в окружающую местность.

– Вот веду я вас за пределами лагеря без всякой охраны, – нарушает молчание Азаров, – и вы, наверно, думаете: «И чего эти трусы не разбегаются? Вроде никаких препятствий вокруг». Но ведь тут сплошь все минировано, и не нами, а немецкими саперами. К тому же смотрите, какая тут равнина – все как на ладони. Далеко не убежишь даже ночью – прожекторами все тут просвечивается не хуже, чем днем.

– А пробовал кто-нибудь?

– Нет, не пробовали.

– Не нашлось разве смелых людей?

– Найти-то нашлись, да эсэсовцы их опередили. Выведали каким-то образом о готовящемся побеге и вывели сразу половину лагеря за проволоку, не разбираясь, собирался кто-нибудь из них бежать или и не думал даже. Выстроили их перед минными полями, а сзади автоматчиков поставили. Всех остальных подогнали к проволоке с другой стороны и приказали смотреть. Капитан Фогт, а вернее, гауптштурмфюрер Фогт специальную речь произнес:

«Мне стало известно, что вы… нет, не все, а только пять человек, хотели совершайт побегство. Я вас не виню за это. Каждый патриот своя родина всегда должен думайт о побегстве из плена. Но думайт надо корошо. А не… как это у вас говорится?…не с кандачка. Правильно я говорю? Так вот, чтобы потом быть умнее и не делайт больше глупства, вы все сейчас совершайт бегство через этот минный поле. Кто не побежит, тот получайт пуля в свой спина».

Потом Фогт повернулся к автоматчикам и скомандовал: «Ахтунг!» А пленным добавил: «Вам будет это короший наука. Но если кто-нибудь из вас будет такой счастливчик, который перебежит через весь минный поле, клянусь словом официра, он будет получайт свобода. Вы все знайт случай с лейтенант Азаров. Я должен был его повесить за разбитый морда мой фельдфебель. Но он перебежал минный поле и не подорвался. Вы все знайт, какой почесть он теперь имейт. Я обещайт всем, кто перебежит на тот сторона, жизнь и свобода».

– Затем гауптштурмфюрер Фогт театральным жестом подал команду «Вперед!», – глухим голосом продолжает свой рассказ Азаров. – И все побежали, потому что не сомневались, что эсэсовцы, не задумываясь, разрядят в них свои автоматы. И все погибли. Тех, которые не подорвались насмерть на минах, потом добили эсэсовцы. А мы стояли по другую сторону проволочного забора со сжатыми кулаками и стиснутыми от бессильной ярости зубами.

«Вот и все, – сказал нам очень довольный преподанным уроком гауптштурмфюрер Фогт. – Теперь вы понимайт, что такое есть глупство?»

– И вы поняли? – сердито спрашивает Бурсов.

– Да, мы поняли, что любая попытка смельчаков-одиночек не будет лучшей. Для такого дела нужна серьезная организация, а у нас ее не было.

– Не было? – переспрашивает подполковник.

– Да, не было, – спокойно повторяет Азаров, но Бурсову кажется, что он неслучайно употребляет глагол «быть» в прошедшем времени.

Мастерские по производству самодельных мин находятся в одноэтажном деревянном строении барачного типа. В них три отделения: столярное, монтажное и зарядное. Ожидая прихода доктора Штрейта, Бурсов и Огинский внимательно осматривают зарядный цех. На его стеллажах видят они не только советские мины, но и почти все системы немецких.

– Настоящий музей, – усмехнулся Бурсов. – Непонятно только, зачем им все это?

Но тут появляется доктор Штрейт и поясняет:

– Мы собрали здесь всю ныне существующую минную технику, чтобы попытаться создать новую, универсальную мину. Такую, которая воплотила бы в себе все достоинства представленных тут образцов. Это заветная мечта капитана Фогта. Над подобной идеей работает, конечно, военно-инженерное ведомство нашей армии, но капитан Фогт хочет внести в это свой вклад и подарить нашим инженерным войскам мину, идеальную во всех отношениях. Кое-что мы уже придумали. Сейчас мы работаем над проблемой наиболее надежного взрывателя. У нас тут множество образцов замыкателей, воспламенителей и взрывателей. Вот, посмотрите, пожалуйста.

И он подводит их к полкам, уставленным замысловатыми цилиндриками с разнокалиберными сережками колечек на предохранительных чеках. Тут тоже техника почти всех армий, особенно разнообразны конструкции взрывателей.

Заметив, какие огоньки вспыхнули в глазах Бурсова при виде всех этих систем, майор Огинский сразу же соображает, как важно было бы подполковнику получить доступ к этим взрывателям.

– Подполковник Бурсов, – произносит он, – большой специалист по части взрывателей.

– Ну что ж, это может нам пригодиться, – одобрительно кивает доктор Штрейт, повернувшись к Бурсову. – А сейчас мы обсудим план наших действий на завтра. Экспериментировать вы, конечно, будете над вашими русскими минными полями. А чем обстреливать? Какими системами орудий?

– Минометами, – заявляет Бурсов.

– Вы думаете, это лучше артиллерии?

– Это даст нам возможность забрасывать мины на заградительные минные поля почти перпендикулярно их плоскости. А это, как вы сами понимаете…

– О да, я это хорошо понимаю, – часто кивает доктор Штрейт. – У вас уже есть какой-нибудь опыт такого способа обстрела?

– Да, имеется. Явное преимущество этого способа оказалось бесспорным, – подтверждает Огинский, сообразив, что Бурсов неспроста предлагает вести обстрел минометами. – Нам не удалось, к сожалению, завершить эти эксперименты. Их прервало наступление немецких войск.