¹⁶⁴) Euphues. The Anatomy of Wit. London 1579. Года три тому назадъ романъ Лилли былъ прекрасно изданъ Арберомъ въ его коллекціи English Reprints. Вотъ вкратцѣ содержаніе романа, которое мы передадимъ по возможности словами подлинника, чтобы читатели могли составить себѣ понятіе о манерѣ изложенія Лилли, приводившей въ такой восторгъ его современниковъ. Нѣкогда въ Аѳинахъ жилъ молодой человѣкъ, по имени Эвфуэсъ. Природа и фортуна щедро надѣлили его всѣми благами, которыя составляютъ зависть многихъ; въ особенности же онъ славился своимъ остроуміемъ, былъ мастеръ говорить остроумныя сентенціи, изящныя фразы, тонкія насмѣшки и веселыя шутки. Но такъ какъ на землѣ нѣтъ ничего совершеннаго, то и нашъ герой имѣлъ одинъ недостатокъ, причинившій ему много горя, а именно — легкомысліе. Наскучивъ однообразіемъ аѳинской жизни и увлекаемый своимъ легкомысліемъ, Эвфуэсъ безъ сожалѣнія оставилъ своихъ родныхъ и друзей и отправился странствовать по бѣлу свѣту. Онъ прибылъ въ Неаполь — городъ, по всѣмъ признакамъ болѣе похожій на алтарь Венеры, чѣмъ на храмъ Весты — и рѣшился основать въ немъ свое мѣстопребываніе. "По той же причинѣ, (говоритъ авторъ), по которой рѣзвѣйшая изъ рыбъ попадается на самую лучшую приманку, высоко парящій орелъ попадается въ разставленныя ему сѣти, по той же причинѣ и самый остроумный человѣкъ не можетъ упастись отъ обольщенія". Поселясь въ Неаполѣ, Эвфуэсъ велъ разсѣянную жизнь въ обществѣ веселыхъ товарищей и предавался всевозможнымъ удовольствіямъ. Впрочемъ онъ не былъ ни съ кѣмъ особенно друженъ, и не только не вступалъ въ откровенные разговоры съ своими знакомыми, но даже въ отвѣтъ на самые простые вопросы, въ родѣ того: откуда онъ родомъ и чей онъ сынъ, пускался въ длиннѣйшую контроверсу о томъ, чей онъ не сынъ и проч. "Я — говоритъ онъ — могу бражничать съ Александромъ, быть воздержнымъ съ Ромуломъ, пировать съ Эпикуромъ и поститься съ стоиками и т. п." Такая изворотливость и остроуміе Эвфуэса приводили въ восторгъ его собесѣдниковъ и возбудили къ нему участіе въ одномъ джентльмэнѣ почтенныхъ лѣтъ, по имени Эвбулусѣ. Боязнь, чтобъ разсѣянная жизнь не погубила въ конецъ юношу, дала ему смѣлость обратиться къ Эвфуэсу съ непрошеннымъ предостереженіемъ. Разговоръ, происшедшій между ними по этому поводу, можетъ служить прекраснымъ образчикомъ Эвфуизма. "Молодой человѣкъ (такъ началъ Эвбулусъ), хотя мое знакомство съ вами слишкомъ мало, чтобъ я имѣлъ право просить васъ, а мой авторитетъ еще меньше, чтобъ я имѣлъ право приказать вамъ, тѣмъ не менѣе мое доброе желаніе дать вамъ совѣтъ должно побудить васъ повѣрить мнѣ, а мои сѣдые волосы — вѣстники опытности — заставить васъ послушаться меня, ибо чѣмъ болѣе я вамъ чужой, тѣмъ болѣе вы должны быть мнѣ обязаны. Подобно тому какъ ваше рожденіе носитъ на себѣ точный и ясный отпечатокъ благородной крови (bloud), такъ ваше воспитаніе кажется мнѣ большимъ пятномъ (blotte) на родословной столь благороднаго существа, почему я принужденъ думать, что или у васъ не было никого, кто бы вамъ могъ дать добрый совѣтъ, или ваши родители своимъ баловствомъ сдѣлали васъ легкомысленнымъ; или они были слишкомъ неблагоразумны, оставляя васъ безъ наставленія; или они желали видѣть васъ лѣнивымъ, или вы сами пожелали остаться нерадивымъ. Развѣ ваши родители не знали, что дѣтскій возрастъ походитъ на воскъ, способный принимать какую угодно форму? Кто, подобно Милону, хочетъ поднимать быка — долженъ пріучиться носить его теленкомъ; кто хочетъ имѣть прямое дерево не долженъ гнуть его, когда оно еще вѣтка. Подобно тому какъ раскаленное желѣзо принимаетъ подъ ударами молота любую форму, которую оно, остывши, сохраняетъ навсегда, точно также и нѣжный умъ ребенка, если ему съизмала внушатъ любовь къ прилежанію, сохранитъ это качество и въ зрѣломъ возрастѣ". За тѣмъ, переходя собственно къ Эвфуэсу, старикъ обрисовалъ ему самыми мрачныии красками ту бездну нечестія и разврата, въ которую онъ неминуемо погрузится, если не измѣнитъ своего образа жизни. "Ахъ, Эвфуэсъ, — сказалъ онъ — чѣмъ болѣе я любуюсь высокимъ пареніемъ твоихъ способностей, тѣмъ болѣе я страшусь твоего паденія, ибо нѣжный кристаллъ разбивается скорѣе, чѣмъ твердый мраморъ, зеленый букъ сгораетъ скорѣе, чѣмъ самый сухой дубъ, а изъ сладчайшаго вина выходитъ кислѣйшій уксусъ" и т. д. Рѣчь Эвбулуса, занимающая въ подлинникѣ нѣсколько страницъ, была выслушена Эвфуэсомъ съ замѣчательнымъ терпѣніемъ. Не желая остаться въ долгу, онъ отвѣчаетъ на сравненіе сравненіями, на антитезы антитезами, обнаруживая при этомъ такую ученость, такое знакомство съ классической миѳологіей и средневѣковыми бестіаріями, что уничтоженный Эвбулусъ не знаетъ, что ему сказать въ отвѣтъ и разстается съ Эвфуэсомъ съ глубокой печалью, какъ бы предчувствуя неминучую гибель молодаго человѣка.

Оставшись въ Неаполѣ, Эвфуэсъ продолжаетъ вести тотъ же разсѣянный и безпорядочный образъ жизни, противъ котораго его напрасно предостерегалъ опытный Эвбулусъ. Изъ товарищей своихъ по удовольствіямъ онъ сошелся съ веселымъ и остроумнымъ юношей, по имени Филавтомъ. Послѣдній ввелъ Эвфуэса въ домъ Дона-Ферардо, одного изъ правителей города. Дочь Ферардо, прекрасная Люцилла, любила Филавта и онъ ей платилъ взаимностью. Случилось однажды, что донъ-Ферардо долженъ былъ уѣхать по своимъ дѣламъ въ Венецію; въ тотъ же день Люцилла, воспользовавшись отъѣздомъ отца, пригласила Филавта къ себѣ ужинать. Въ кто время Эвфуэсъ и Филавтъ были уже неразлучными друзьями, и Филавтъ пришелъ не одинъ, но въ сопровожденіи своего друга. Люцилла, вѣроятно расчитывавшая провести вечеръ наединѣ съ Филавтомъ, приняла Эвфуэса довольно холодно. Впрочемъ изъ вѣжливости она и его пригласила ужинать. По обычаю того времени, любившаго соединять гастрономическія удовольствія съ умственными наслажденіями, послѣ ужина началась оживленная бесѣда о различныхъ вопросахъ изъ области "любви или науки" (love or learning), въ которой Эвфуэсъ имѣлъ случай выказать блестящія ораторскія способности, защищая свой тезисъ, что любовь скорѣе можетъ быть возбуждаема умственными качествами, чѣмъ физической красотой. За тѣмъ онъ перешелъ къ вопросу о томъ, кто постояннѣе въ любви, мужчина или женщина. Люцилла, желая выслушать отъ нею похвалу женщинамъ, нарочно сказала, что по ея мнѣнію женщины весьма непостоянны въ своихъ привязанностяхъ. Эвфуэсъ началъ было краснорѣчивую защиту женской вѣрности, но среди блестящей рѣчи голосъ его вдругъ оборвался; онъ объявилъ дамамъ, что не можетъ болѣе говорить и въ смущеніи вышелъ изъ комнаты. Люцилла догадалась о причинахъ этого неожиданнаго смущенія; она очень хорошо видѣла, что во весь вечеръ Эвфуэсъ не сводилъ съ нея глазъ и внутренно созналась самой себѣ, что и она его любитъ. Если читатель думаетъ, что это сознаніе стоило ей тяжкихъ усилій надъ собой, что въ ея сердцѣ происходила борьба между прежнимъ чувствомъ къ Филавту и ея новой любовью къ Эвфуэсу, то онъ жестоко ошибется. Съ свой стороны и Эвфуэсъ, пришедши домой, тотчасъ же успокоилъ себя цѣлымъ рядомъ эвфуизмовъ. Остроуміе и ученость спасли его отъ угрызеній совѣсти. Правда, онъ сознавалъ, что не хорошо поступилъ по отношенію къ другу, оказавшему ему много существенныхъ услугъ, но онъ утѣшился той фразой, что человѣкъ, ослѣпленный любовью, не различаетъ цвѣтовъ честности. Развѣ Гигесъ не также поступилъ къ Кандавломъ? Развѣ Парисъ, гостившій у Менелая, не похитилъ у него жены? Когда онъ такимъ образомъ успокоивалъ себя примѣрами, заимствованными изъ Гомера и Геродота, въ комнату вошелъ Филавтъ и, видя Эвфуэса нѣсколько разстроеннымъ, спросилъ о причинѣ. Эвфуэсъ солгалъ, сказавши, что онъ влюбился въ одну изъ подругъ Люциллы — Ливію. Филавтъ обѣщалъ ему помогать въ этомъ дѣлѣ, и они снова отправились вдвоемъ къ Люциллѣ. Случилось, что дону-Ферардо, только что возвратившемуся изъ своей поѣздки, опять нужно было ѣхать по дѣламъ и даже взять съ собой Филавта. Такимъ образомъ Эвфуесъ остался наединѣ съ Люцпллой, и они еще болѣе имѣли случай узнать и полюбить другъ друга. Когда же по возвращеніи изъ путешествія отецъ началъ говорить Люциллѣ объ ея прежнемъ женихѣ, то послѣдняя прямо сказала ему, что любитъ Эвфуэса. Тутъ Филавтъ понялъ, что для него все потеряно и съ отчаяніемъ въ душѣ вышелъ изъ дому дона-Ферардо. Возвратившись къ себѣ, онъ написалъ письмо Эвфуэсу, исполненное самыхъ горькихъ упрековъ. Но послѣдній поступилъ съ этимъ письмомъ какъ прежде съ совѣтами Эвбулуса. Въ отвѣтѣ своемъ Филавту онъ наговорилъ кучу эвфуизмовъ, привелъ въ примѣръ Юпитера, который изъ любви къ Алкменѣ принялъ образъ ея супруга Амфитріона, который изъ любви къ Лэдѣ превратился въ лебедя, а изъ любви къ Іо — въ быка, утверждалъ, что въ любви позволены всѣ средства, такъ какъ она сама по себѣ не хочетъ признавать никакихъ законовъ и въ концѣ концовъ оправдалъ себя во всемъ. Но счастье Эвфуэса не было продолжительно. Не прошло и нѣсколькихъ недѣль, какъ легкомысленная красавица промѣняла его на другаго. Тогда Эвфуэсъ вспомнилъ совѣты мудраго Эвбулуса, предостерегавшаго его отъ сѣтей любви, рѣшилъ навсегда оставить Неаполь и въ уединеніи вознаградить потерянное для наукъ и мудрости время. Онъ примиряется съ Филавтомъ, который въ немъ увидѣлъ теперь не коварнаго друга, а товарища по несчастію и удаляется на родину, откуда пишетъ къ Филавту, Эвбулусу и другимъ друзьямъ нравоучительныя письма о тщетѣ любви, о воспитаніи юношества и т. д.