Для того, чтобы убедить в этом читателей (которые о кризисе Амаду ничего не подозревали) Юрий Дашкевич и Инна Тертерян приводят заявление Амаду бразильской газете "Ултима ора": "Мои идеи и моя позиция продолжают оставаться прежними. Они направлены против угнетения на борьбу за свободу и прогресс. Как всегда, я продолжаю оставаться другом социалистических стран. Я продолжаю решительно поддерживать борьбу колониальных народов. Я - простой солдат бразильского народа, борющегося против отсталости, нищеты, экономического угнетения" (199, 268).

      И даже Илья Эренбург, чья статья отличается художественным мастерством и широтой взглядов, говорит по сути о том же самом: "Амаду изменился, но не изменял, он не зарекался, и поэтому не отрекался" (281).

      Однако в этих статьях, по сравнению со сталинским периодом, появилось нечто новое: теперь основное достоинство Жоржи Амаду в том, что его книги глубоко народны. "Жизнь народа Бразилии не только показана в сюжетах романов Амаду, но и воплощена во всем их образном строе, в поэтической манере автора, столь близкой интонациям народного сказа. Стремление к созданию полнокровных народных характеров живо в творчестве Амаду" (268).

      Не остаются без внимания художественная сторона его произведений, своеобразие стиля. Критики отмечают сочный, поэтичный - временами просто стихотворный - язык Амаду, проникновенную лиричность его пейзажей и необычайную правдивость в изображении жизни народа (219).

      Автор статьи в "Советской культуре" М. Котов выражает уверенность, что Жоржи Амаду, большой художник, борец за мир, еще многое сделает для торжества благородных идей мира и дружбы народов (221).

      Безусловно, это мнение не только Михаила Котова и возглавляемого им Советского комитета защиты мира, но и всего советского руководства. Жоржи Амаду - опять "persona grata" в нашей стране. Этот факт не мог не отразиться на издательской политике: в следующем, 1963 году, выходят сразу две новые книги Амаду - "Кастро Алвес" (75) и "Старые моряки" (84), обе в переводе Юрия Калугина. Повесть "Необычная кончина Кинкаса Сгинь Вода", вошедшая в сборник "Старые моряки", была также напечатана в 5 номере "Иностранной литературы" за 1963 год.

      "Кастро Алвес" - художественная биография выдающегося бразильского поэта - была написана еще в 1941 году, то есть раньше всех тех книг, с которыми уже познакомился советский читатель. Если бы ее перевели вовремя, то, вероятно, как всегда страстное повествование Амаду привлекло бы внимание критиков. Но в 1963 году на фоне "Габриэлы" и "Старых моряков" книга осталась незамеченной.

      Только к следующему, 60-летнему, юбилею Амаду критик Ю. Безеленский сдержанно отметил, что в этой книге Жоржи Амаду сделал "небезуспешную попытку показать сущность народного сознания, вылепить черты бразильского характера, отчего образ Кастро Алвеса получился на редкость ярким и запоминающимся" (175).

      "Старые моряки" были написаны в 1961 году, это вторая, после "Габриэлы" книга "нового" Амаду, и ее не обошли вниманием ни критики, ни литературоведы. Реакция была более чем положительная, книга удостоилась множества лестных эпитетов: "Книга Жоржи Амаду "Старые моряки" открывает еще одну грань таланта писателя. Сколько здесь сатирического блеска, искрометного остроумия, фантазии! Как будто сама стихия льющаяся через край бразильского карнавального веселья выплеснулась на эти страницы"" (222, С. 242).

      Но и в этих рецензиях чувствуется опасение, что советский читатель не поймет идеи произведения, не сможет разобраться в "причудливом сплетении правды и вымысла" (222, С.242), или, того хуже, согласится с буржуазной критикой в том, что писатель отошел от ранее выбранного направления.

      Наиболее определенно эти опасения выразила И.Тертерян: "Те, кто прочитал две последние книги Жоржи Амаду ("Габриэла" и "Старые моряки") были удивлены и до некоторой степени поставлены в тупик. Откуда эти книги, столь непохожие с первого взгляда на прославленные, переведенные на все языки романы Амаду? Откуда эти странные полуанекдотические сюжеты, этот иронический тон рассказчика?" (267, С. 193)

      Однако авторы статей, отметая сомнения, единодушно приходят к выводу, что новые произведения Амаду есть продолжение, естественное развитие единой мысли, единого творческого процесса. Только делают они это по-разному.

      Н. Габинский в статье "Сатира Жоржи Амаду", как и в предыдущей рецензии на "Габриэлу", ссылается на слова Амаду о желании создать такое произведение, в центре которого будет показана жизнь простого человека, изучены и проанализированы его поступки, психология. "Свой замысел писатель начал осуществлять в известном нашим читателям романе "Габриэла". Ту же тему маленького человека в его взаимосвязях с окружающим капиталистическим обществом Жоржи Амаду разрабатывает в своей новой сатирической книге" (193).

      И. Тертерян в статье "Жоржи Амаду, которого мы знаем" (267) и В. Кутейщикова в рецензии "Старые моряки и вечно юная мечта" (222) старательно разбираются в хитросплетениях сюжета, пытаются отделить реальность от вымысла и таким образом определить, в чем идея, в чем смысл нового романа. Говоря словами Амаду, они пытаются найти правду "на дне колодца". В результате исследователи творчества Амаду приходят к выводу, что последние книги этого автора объединены не только неоспоримой и тщательной работой над словом. Писатель пытается передать народное восприятие жизни, атмосферу фольклора. Это не новая для Амаду художественная задача. "Старые моряки" связаны по самой своей сути со всеми прежними его романами. В юношеских книгах "Какао" и "Пот", в цикле романов о своем родном городе Баие ("Жубиаба", "Мертвое море", "Капитаны песка"), в дилогии о земле какао, в произведениях, созданных им в пору зрелости - "Красных всходах" и "Подполье свободы" - Амаду всегда стремился стать выразителем духовного мира бразильского народа. Теперь, освоив народную фольклорную стихию, Амаду по-новому раскрыл главную идею своего творчества. Ее можно определить как внутреннюю враждебность народного сознания, даже в самых примитивных его формах, буржуазному миру" (267, С. 201).

      Все выше сказанное, а так же явственное ощущение влияния Горького, позволяет И. Тертерян сделать нужный вывод, что в этих произведениях "по-прежнему отражается философия жизни, исповедуемая писателем, а именно: марксизм. Отражается и очень сильно" (там же).

      Приходится признать, что советские критики и литературоведы, несмотря на обвинения в "зашоренности", "тенденциозности" и т.п., оценивают творчество Амаду гораздо глубже, реалистичнее и прозорливее, чем их бразильские коллеги.

      Так, в предисловии к "Старым морякам" левый бразильский писатель и журналист Педро Матта Лима предлагает не "судить о работе писателя по двум его произведениям, которые могут оказаться вовсе не характерными для его творчества в целом. Правильнее будет ориентироваться на все то положительное, что содержится во многих его произведениях" (84, С. 10).