— Авантюра! — не соглашался Нетудыхин. — Не без некоторой потуги на логи-ческое обоснование, но авантюра. Есть другой выход, намного проще.

— Какой еще?! — удивился Сатана.

— Исполнить Его заветы. Все станет на свои места.

— Вы это серьезно?

— А почему бы и нет? Если уж возвращаться, то возвращаться надо к тому, что исповедовал Христос.

— Ну да. И кончить тем, чем он кончил.

— Не надо нас пугать. В любви и добром согласии все проблемы решаются гораз-до проще.

— Так нет же — ни любви, ни согласия! — исступленно возразил Сатана. — Есть вечная борьба, в которой Он является главным судьей. И все! Вы мне извините, Тимофей Сергеевич, но вы поглупели за лето. Вам предлагают потрясающее дело — вы продол-жаете вихлять. Вы для этого сюда меня позвали? Мне кажется, вы еще не дозрели до полного осознания сути дела. Живите тогда в рабстве. Только запомните: ваша судьба Его мало волнует. Вы сосланы на Соловки Вселенной, и смерть остается по-прежнему вашим уделом.

— Но это же немыслимая вещь — бессмертие! — взорвался Нетудыхин. — Чело-век-то и смертным ведет себя по-хамски. Отпусти ему бессмертие — он вообще распоя-шется до маразма.

— Наоборот, в том-то и загвоздка! Вот потому он и ведет себя гадко, что смертен, — сказал Сатана. — Решение лишить человека бессмертия было принято сгоряча. Оно поставило человека в ситуацию безответственности за свои поступки. Именно отсутст-вие у человека бессмертия приводит к самоутверждению любой ценой. И это особенно характерно для вашего столетия, когда, происходит невиданная концентрация власти в руках одного человека. Сталин, Гитлер, Мао, целая плеяда тиранов помельче — это, Ти-мофей Сергеевич, уже явление, точнее сказать, болезнь. На почве отсутствия бессмертия. Но не слишком ли непомерно завышена цена такого притязания на бессметрие?

Нетудыхин сказал:

— Неправомерно ставить столь разных людей в один ряд.

— Почему? Их деяния однотипны по сути, хотя разны по масштабу. Как индиви-дуальности — они разные, да. Как человеческие типы — они принадлежат к одной и той же популяции — геростратовой. Однако, им мало было всемирной славы. Что слава? И она тленна. Они возмахнулись утвердить себя на всю историю людскую, дабы пересту-пить через сам факт смерти и забвения человека. Это, знаете, уже нечто больше герост-ратова деяния. Хотя того придурка еще можно как-то понять. Человек возжелал славы. А за душой пустота, платить нечем. Вот он и поджег знаменитый храм. Слава, хоть и скан-дальная, а, вишь, утвердилась на века. Но ваши-то современники — люди вполне здра-вые. Они поняли бренность всего сущего. И это понимание, при их неуемной власти, обернулось для остальных тотальной трагедией. Впрочем, я должен сказать здесь откро-венно, симптомчики хвори сей, к сожалению, свойственны всему племени людскому. С потерей бессмертия человек тщетно ищет ему замену: холмик, курганчик, пирамидка вы-сотой метров полтораста, мавзолейчик, надпись на храме: "Рамзес II-й", просто надпись на стволе многолетнего дерева: "Здесь был Ваня Фантомас" — утвердиться он во что бы то ни стало жаждет, паршивец, царапинку после себя оставить. А вы говорите, ему не нужно бессмертие. Нужно! Вы-то сами зачем пишите?

— Согласно вашей логике, для царапины, конечно. А для чего же еще?

— Нет, серьезно, — отбросим аллегории — для чего? Что-то же вами движет.

— Пишу потому, что нахожу в этом удовлетворение.

— И все? И больше никаких других соображений?.. Не верю! В подтексте ваших устремлений лежит тоже желание продлить свое существование на земле — пусть не фи-зическое, пусть духовное, но продлить. — Сатана неожиданно остановился и, обнару-жив, что они незаметно зашли слишком далеко, спросил: — Куда мы собственно бредем?

— Да никуда. Так, беседуем, прогуливаясь.

— Тогда почему бы нам не присесть у этой неухоженной могилы? Здесь никого нет, — кивнул он в сторону близлежащего захоронения.

— Я ничего не имею против, — сказал Нетудыхин. — Почему бы и не присесть.

Между тем, до припасенного креста они не дотянули метров 15–20. Уселись за столиком. Портфель Тимофей Сергеевич поставил на лавочку.

— Скорик, — прочел Сатана имя рядом захороненного, — Николай Акимович. Профессор. 82 года. Сущая мелочь. — И спросил Нетудыхина:

— А вы лично, сколько собираетесь прожить на свете, Тимофей Сергеевич?

— Сколько Бог отпустит, столько и проживу, — сказал мрачно Нетудыхин.

— Ну а вообще, сколько бы хотели? — не отступал Сатана.

— Пока будет дело и интересно будет жить.

— Резонно. А если, скажем, вам лично бы предложили бессмертие, как бы вы по-ступили?

— Не знаю, — все также мрачно отвечал Нетудыхин. — Я все же думаю, что бес-смертие при таком нравственном состоянии человека сегодня ему ни к чему. Нельзя ос-тановить мгновение.

— Можно!

— Как?

— Для начала хотя бы растянуть его на тысячелетие. Тысяча лет вам хватит?

— Паллиатив, — сказал Нетудыхин. — Любое ограничение в сроке будет воспри-ниматься столь же несправедливым, как и то, которое существует сегодня.

— Ух, вы какой! — сказал Сатана. — Но — убедительно. Очень убедительно. К сожалению, чтобы получить истинное бессмертие, надо преобразовать Вселенную. А для этого потребуется новый человек. Другими силами мы эту задачу не одолеем. Потому проблема должна решаться поэтапно. Сначала мы элементарно продлеваем жизнь чело-веческую на столько, на сколько это сегодня практически возможно. Ну хотя бы лет до двухсот. Потом, отобрав все лучшее, думаем над преобразованием матушки Вселенной.

— Конечно! — сказал Нетудыхин. — Совсем пустяшные задачи. А Господь сидит и ушами хлопает. Чушь! Да если Он только унюхает, что мы здесь затеваем, завтра же Он устроит какую-нибудь вселенскую каку. И будет она помасштабней всемирного по-топа. Нельзя Творца считать лопоухим простофилей. Бессмертие — вещь притягатель-ная. Но оно поднимает массу своих проблем. Да и согласятся ли люди на такой риск, как преобразование Вселенной?

— А куда они денутся? Ради бессмертия они пойдут на все. Сначала мы доводим до их сознания, что мир Божий, в котором они пребывают, несовершенен. Это, кстати, ваша работа. Его надо демонтировать…

— А если он не таков? — сказал Нетудыхин.

— Кто? — не понял Сатана.

— Мир, который вы предлагаете демонтировать.

— А мы общими усилиями уточним его картину, прежде чем начинать дело. Ра-ботать будем аккуратно. В моей канцелярии по этой части издревле ведется скрупулез-ное отслеживание и сбор информации. Собирается все, что хоть сколько представляет реальный интерес. От какого-нибудь Аристарха Самосского до Фридмана и Гамова. Есть целый пакет интересных наработок. Или вы полагаете, что вы открыли для меня Амери-ку?

— Так какого же вы хрена мне тут голову морочите, если вы обо всем осведомле-ны? — сказал зло Нетудыхин. — И как понять тогда ваше участие в библейском вариан-те творения?

— Ну, огорчаться по такому поводу не стоит. Я же должен выяснить, что вам из-вестно по данному вопросу.

— Что мне известно — это только часть того, что знает человек. И то сомнитель-ная. Нет стопроцентной уверенности, что возникновение Вселенной происходило именно таким образом. Может быть, истинное ее начало было другим. Или даже его вообще не было. Такая точка зрения тоже правомерна. А возможно, Автор, если в конечном счете допустить Его существование, давно умер, и машинка крутится по инерции.

— Э, нет, Тимофей Сергеевич! — сказал Сатана. — Тут вы уже перегибаете пал-ку. Автор жив. Жив, здоров и даже правит балом. Это вы Его никак не хотите признать. Потому как боитесь, что там, внутри исходной точки первоматерии, уже была Им зало-жена вся последующая история сущего. И, несмотря на то, что вы обречены на брен-ность, вы все же не решаетесь взвалить на себя бремя ответственности. Ибо тогда нужно будет сделать выбор и противопоставить свою волю воле Его. Что же касается моего участия в библейском варианте миротворения, так я уже давно разгадал эту хитрость Его. Лукав наш Отец, безмерно лукав.