— Други мои, — сказал размякший Воропаев, — мне было приятно с вами про-вести время. Ты еще зайдешь ко мне? — спросил он Раскачаева.

— Должен, — ответил Олег.

— Нет, ты мне скажи определенно: зайдешь или нет? — Олег раздумывал. — Ну, тогда, на прощанье, послушай меня сейчас. Запомни: жизнь жестока и экстремальна…

— Это не новость.

— Ты не перебивай, ты выслушай. У тебя много еще будет времени на проклятых красноярских трассах, чтобы подумать… Может, эта жестокость ее проистекает из жест-кости самого бытия. Может быть. Хотя это еще надо выяснить. Но если мы будем все придерживаться логике всеобщего экстремизма, мы погубим жизнь. Здесь, здесь нужно искать линию поведения человека в мире. И это единственный путь. Понял? Ну, подума-ешь — поймешь. Ни пуха тебе! Всех вам благ и удач! — сказал Воропаев, старомодно раскланявшись с ними, и потопал было в свою сторону. Неожиданно остановился, ска-зал, обращаясь собственно к Нетудыхину: — Вот это вам и вся свобода, молодой чело-век. Не может быть свободы там, где всем дан один и тот же конец. Галерные гребцы! — и пошел.

— О чем он? — спросил Раскачаев.

— Да это продолжение нашего разговора, — ответил Нетудыхин.

Они оба смотрели Воропаеву вслед.

— Грустно, — сказал Олег. — Жаль с дедом расставаться. Он надеется на разум людей — идеалист!

— Вот уж не ожидал я, — сказал Нетудыхин, — что здесь, в Рощинске, в твоем обществе, я столкнусь с таким своеобразным типом. Где ты его откопал?

— Подобрал их как-то с Бобом за городом.

— Кто такой Боб?

— Пес его неразлучный. Они всегда вместе. Сегодня он что-то приболел. Я по-дозреваю, что из-за Боба он и баб избегает, старый хрен.

— Так он живет один?

— Почему один? С собакой. Учительствовал он здесь, у нас. Теперь — на пенсии. Думанием занят, как он однажды мне признался. А, видишь, нелогично получается: рас-читывает на разум людей, но предпочитает им общество собак. Тоже мне, думатель на-зывается!

— Нет, — сказал Нетудыхин, — в его рассуждениях что-то есть. Тут надо дейст-вительно думать… Собаки никогда не предают. За того, к кому они привязаны, они идут на смерть.

Раскачаев, помолчав, сказал:

— Да, пожалуй, ты прав. Боб — экземпляр серьезный. Это не Дуська. За хозяина он глотку перегрызет любому. Такого можно и в Ачинск с собой взять.

Между тем, слушая все эти разговоры об отъезде Олега, Нетудыхин в последние дни сам подумывал о смене своего проживания. Но его вариант вымысливался в запад-ном направлении.

Спасаясь от жары, они еще раз искупались и направились в центр города. По до-роге завернули во двор своей школы. Уселись прямо на траве, в тени деревьев.

Какое-то странное чувство овладело Нетудыхиным. Он смотрел на просевшее здание школы и пытался мысленно вернуть себя в послевоенные годы. Ничего не полу-чалось. Что-то ушло. Что-то изменилось. Хотя внешне школа, казалось, оставалась прежней. Но теперь он видел просто распахнутые настежь входные двери, двух женщин, колотивший раствор у крыльца, и скучно понимал: идет ремонт.

Олег лежал на траве. Ему был безразличен весь этот ностальгический зуд Нету-дыхина. Он вообще уже отсутствовал в Рощинске, витал где-то там, в Ачинске, в обще-стве своего напарника Раздайбеды.

Покурили. Помолчали. В само здание школы заходить не стали. Пересекли двор и через дыру в заборе вышли к местному кинотеатру. Кстати, дыра эта сохранилась еще с тех времен. Как ее и чем только ни пытались долгие годы заделывать, детвора проламы-вала ее снова и снова. В конце концов дыру оставили в покое. Теперь она, многостра-дальная и отшлифованная, была неофициально все-таки признана самым коротким путем от школы к кинотеатру.

На фасаде кинотеатра Нетудыхин заметил телефон-автомат.

— Мне нужно кое-кому позвонить, — сказал он Олегу.

— Кому? — удивился тот.

— Подруга по детдому у меня должна быть здесь. Работает врачом.

— Имя?

— Блейз Неля.

— Ха! — сказал Олег. — Нела Львовна! Есть такая!

— Ты ее знаешь?

— А кто ж ее не знает! Это наш участковый детский врач. У меня дома даже где-то ее рабочий телефон записан. Странно, я никогда не мог бы подумать, что она из дет-дома. Такая интеллигентная…

— Номер не помнишь?

— Два, восемнадцать… Нет, не помню. А мы сейчас через справочное выясним.

Олег снял трубку и набрал ноль девять.

— Третья слушает.

— Номер телефона детского врача поликлиники.

— Ждите… 2-18-65.

— Спасибо.

Позвонили по указанному телефону. Никто не отвечал. Опять позвонили в спра-вочное и узнали номер телефона регистратуры. С трудом прорвались в регистратуру.

— Алло!

— Это регистратура?

— Это дом сумасшедших.

— Как дом сумасшедших?! Это 2-18-38?

— Да.

— Почему же дом сумасшедших?

— Очень просто: регистратура… Я вам уже сказала: сегодня уролог не принимает. Приходите завтра утром.

— Что?

— Это я не вам.

— Слушайте, бросьте вы эти штучки! Это звонят из райздравотдела. Нам нужна врач Блейз Нела Львовна.

— Ее нет.

— А где она?

— Она на вызовах.

— Когда вернется?

— Сейчас узнаю, подождите.

— Ждем. — Тиму, прикрыв трубку рукой: — Дом сумасшедших — ну, твари! Тут, у нас, дом сумасшедших открыли… В монастыре.

— Что ж их, так много развелось в городе?

— Да нет, по Союзу выуживают, а сюда свозят.

— Алло!

— Да.

— Вам повезло: пришла машина с ней. Побежали звать. Подождите чуть-чуть.

— Хорошо, ждем.

Пояснил Нетудыхину: приехала с участка, сейчас подойдет. И передал трубку.

Сердце Тимофея Сергеевича застучало молотом. Раз, два, три, четыре… сто семь, сто восемь, сто…

Наконец, сказали:

— Да.

— Это Блейз? — по-дурацки спросил Нетудыхин.

— Да.

— Скажите, а вы не сестра ли Коки Нели Лейбовны?

На той стороне растерянно и надолго замолчали. Потом спросили:

— Тима, это ты?..

— Да.

Опять помолчали.

— Но этого не может быть!

— Почему, Кока? Это есть!

— Подожди. Я что-то плохо соображаю… Причем здесь райздравотдел?.. Ты где?

— Возле кинотеатра…

— Здесь, в Рощинске?!

— Да.

— Когда ты приехал?

— Сегодня утром.

— Уже у кого-то остановился?

— Пока нет, но…

— Я буду рада, если ты остановишься у меня. Аптечная, 7. Ты знаешь, где нахо-дится этот переулок?

— А чего я здесь не знаю?

— Фантастика какая-то! Мне даже не верится, что это я говорю с тобой.

— Ты действительно говоришь со мной, Кока. Не сомневайся.

— Я буду дома около семи, — сказала она. — До встречи.

— Два придурка! — сказал Нетудыхин, вешая трубку на рычаг.

— Что такое? — не понял Раскачаев.

— Райздравотдел — вот что такое! Перепугали человека.

— А-а! — сказал Олег и расхохотался.

Дома у Олега они завалились на раскладушки. В сарае, хотя и прикрытом тенью старого клена, было душно.

Раскачаев предложил надколоть припрятанную бутылку водки. Тим отказался. А Олег таки надпил ее прямо с горлышка и опять заначил.

Однако стойкости Нетудыхину хватило ненадолго. Явился Тюня с бутылкой вод-ки. Он был уже навеселе, и все извинялся за происшедший инцидент.

— Эх, в рот тому кило портянок, — сказал Олег, — наливай! Троим наливай, я кантанул Чепу.

Дружеская пирушка стала переходить постепенно в элементарную пьянку…

Глава 26

Разбор полетов

Нетудыхин открыл глаза и не понял, где он: платяной шкаф, письменный стол, рядом — этажерка с книгами. Комната просторная и светлая.

Мысль его, еще не остывшая от вчерашнего алкоголя, болезненно проворачива-лась в воспаленном мозгу.

Он лежал то ли на тахте, то ли на диване. С противоположной стороны комнаты, сидя на подоконнике открытого окна, за ним наблюдал здоровенный черный кот.