Теперь, после больницы, домой Нетудыхин возвращался, как в райскую обитель: тишина, можно поработать. Правда, Захаровна ни с того ни с сего опять стала не в меру повелевать, и в ее голосе вновь зазвучала командная интонация. Днями она заявила ему:
— Ты вот что, голубчик, раз тебе поставили такой диагноз, давай, наверное, столоваться вместе. Мне надоели твои чаи и твоя сухомятка. Дорого я с тебя не возьму, не думай. Будешь платить мне шестьдесят рублей вместе с квартирой, и хватит. Иначе ты с таким питанием, через пятое на десятое, угробишь себя.
Предложение, конечно, было заманчивым, но не стояло ли за ним еще что-то? Тимофей Сергеевич обещал подумать.
Сообщив Наталье Сергеевне об этом разговоре с хозяйкой, он вдруг обнаружил, что Наташка называет хозяйку не Захаровной, как та ей была известна, а Еленой Захаровной. "Значит, они все-таки познакомились и ведут за моей спиной свою бабью игру, — подумал Нетудыхин. — Ну и ну!" Однако сдержался и промолчал. А дня через два сказал Захаровне так, между прочим: в принципе с ее предложением он согласен. Только с сентября, так как в отпуске он будет скорее всего в бегах.
— В каких еще бегах? — не поняла хозяйка.
— Да собираюсь кое-куда съездить, — ответил Нетудыхин неопределенно.
Захаровна промолчала.
План на лето у Тимофея Сергеевича был прост. Сразу же после экзаменов он намеревался махнуть к Василию Акимовичу, знакомому крестьянину. Порыбачить. Отдохнуть от этой городской сутолоки и чертовщины. Может быть, пописать, если удастся. А потом съездить в Рощинск. Глянуть хотя бы одним глазком на родной двор, побывать у друзей. И встретиться с Кокой. Если она, конечно, еще не уехала из города. В больнице он заблаговременно послал запрос о ее местожительстве на адресный стол Рощинска. Теперь с нетерпением заглядывал в почтовый ящик.
В один из дней, когда он уже начинал терять надежду, ответ, наконец, пришел. Нетудыхин не поверил своим глазам. В волнении он вскрыл конверт. Его сухо и по-канцелярски деловито уведомляли: "На ваш запрос сообщаем, что разыскиваемая вами Блейз Нела Лейбовна проживает в настоящее время в г. Рощинске по ул. Аптечной, дом N 7. Зав. адресным столом В. Синютина". И все. Так просто, что это показалось ему почти невероятным. Шесть часов езды. Притом ночью. И он в Рощинске. Бог мой!
Но до Рощинска было еще далеко. Пока приходилось ежедневно ходить в школу, принимать экзамены, ассистировать и с осторожностью сапера — избегать встреч с Ахримановым. Впрочем, не всегда ему это удавалось. Несколько раз они все же натыкались друг на друга. Но так: в присутствии других людей. И оба, естественно, вели себя совершенно спокойно.
На что же надеялся Нетудыхин? На время? Или на то, что ему действительно удастся изобрести заветный волшебный ключик? Нет, его крепила простая надежда. Человек тем и силен, что даже в самых безысходных ситуациях он все же продолжает надеяться на лучшее.
Отпраздновав со своими питомцами выпускную всенощную, Тимофей Сергеевич благополучно отбыл в долгожданный отпуск.
Пару дней спустя, он уже сидел вместе с Василием Акимовичем на берегу колхозного пруда и удил рыбу, которая, кстати, ловилась очень плохо. Ни Захаровне, ни Наталье Сергеевне, как та ни допытывалась у него, куда он уезжает, Тимофей Сергеевич ничего определенного не ответил. Сказал лишь, что вернется дней через десять. А может, и раньше. Обстоятельства покажут.
Ему хотелось раствориться в неизвестности, побыть с собой наедине.
Глава 16
Василий Акимович
С Василием Акимовичем Нетудыхина в жизни свела рыбалка. В позапрошлом году, в конце августа, когда рыба пошла на предосенний ход, Тимофей Сергеевич по совету знакомого рыбака подался на новый водоем, где, как уверяли, бывает хороший клев. Правда, Нетудыхин не очень-то полагался на эти сказы. Рыбаки, как известно, народ, склонный к большому преувеличению. Но поехал, рискнул, несмотря на то, что ехать пришлось километров сорок.
Водоем оказался бывшим каменным карьером. Здесь когда-то военнопленные немцы добывали камень, используя его на строительстве дороги. Дорогу закончили, а карьер, так никем больше и не востребованный, с течением времени естественным способом превратился в пруд. Эллипсообразный по контуру, он одним своим вытянутым берегом соседствовал со смешанным лесом. Вода и крутой каменистый берег преградили разрастание лесной пущи. Противоположный берег был покатым и порос камышом.
В километре от пруда виднелась деревня, собственно, сельцо. Дворов этак на полсотни. Драное оно называлось в былые времена. Потом его, после революции, то ли в насмешку, то ли от избытка энтузиазма местных жителей в те безумные годы, переименовали в Победоносное. Новое название постепенно закрепилось, хотя сама жизнь в деревне не стала от этого победоносней.
Нетудыхина удивило отсутствие на пруду рыбаков. Начало седьмого — не такая уж и рань для деревни, а никого нет.
Он осторожно спустился по скалистому склону к воде и отыскал для ловли небольшую площадку.
Пригревало солнышко. День обещал быть ясным и безоблачным. В утренней рани, где-то над его головой, тренькали птицы. На пруду, в камышовых зарослях, призывая к себе молодняк, поцокивали утки. Тимофей Сергеевич настроил удочки и, забросив их, стал ждать клева.
Благословенное утро! В такие минуты Нетудыхин, сомневавшийся в существовании Бога, вдруг начинал испытывать неуверенность в истинности своего убеждения. Ибо как же оно, все это, спелось-сплелось так, чтобы однажды явить человеку себя в столь ослепляющем и неповторимом великолепии? Такую красотищу мог сотворить только Великий Разум. Тут одной эволюции было мало, а доводы философии представлялись ему надуманно-вычурными.
Поплавок крайней удочки мягко ушел под воду. Нетудыхин подсек и вытащил небольшого карася. Тимофей Сергеевич насадил на крючок червя, поплевал на него и забросил опять в то место, где случился клев.
Со стороны деревни, с удочками в руках, наискосок по пологому склону, приближался к пруду рыбак. "Вот тебе и напарник", — подумал Нетудыхин.
Мужик спустился к противоположному берегу. Постоял немного, озирая все кругом, потом двинулся в обход водоема. Шел он размеренно, неторопливо, как ходят уставшие люди.
— Ну, что там седня, клюет или нет? — спросил он, когда наконец дотопал до Тимофея Сергеевича. Нетудыхин обернулся. Над ним, вверху на каменистой площадке, стоял не мужик, а мужичок, весь какой-то взъерошенный и настопырившийся, как петух перед дракой.
— Я только недавно пришел, — сказал Нетудыхин. — Клюет вроде. Одного небольшого карася взял.
— Там должно клевать! — сказал мужик. — Это место ловчее. Я вчера там хорошо закрышил.
"А-а, вот оно, в чем дело!" — сообразил Нетудыхин.
— Так спускайся, уместимся как-то, — сказал он.
— Нет, — сказал мужик. — Место крохотное. Будем мешать друг другу, — и раздосадованый, прошел дальше.
Шагах в тридцати от Нетудыхина он осторожно стал спускаться к воде.
У Тимофея Сергеевича клюнуло. Опять поймался карась, но поувесистее и яростно сопротивлявшийся. Нетудыхин отцепил рыбину и отправил ее в садок.
Вдруг он услышал какой-то грохот. Потом последовал отборный мат. Тимофей Сергеевич приподнялся: мужик лежал у самой воды навзничь и, тяжело кряхтя, пытался встать.
— Сейчас свалишься в воду! — заорал Нетудыхин. — Не двигайся!
Тимофей Сергеевич быстро вскарабкался наверх, добежал до места, откуда мужик начал свое неудачное схождение, и с обезъянней ловкостью спустился к нему. Тот лежал на самом краю обрыва, устремив глаза к безоблачному небу, скрипел зубами. Несло от него перегаром.
— Живой, целый?
— Ногу, блядь, подвихнул! А может, и сломал: что-то хрустнуло.
— А ну-ка пошевели ей.
— Я уже шевелил.
— Ну и что?
— Пиздец правой ноге!
— Подожди — пиздец. Может быть, ушиб сильный. Давай руку и потихоньку попробуем подняться. — Нетудыхин уперся в каменистый выступ. — Давай, поехали, поднимаемся!
