Aлевтина слегка потянула мужчину за локоть в сторону входа в дом, он не сопротивлялся. Они вошли в дверь, которая висела на одной петле, в нос ударило кошатиной, двое мальчишек с улюлюканьем слетели навстречу по перилам щербатой лестницы и выскользнули на улицу.

В тесной кабинке старого скрипучего лифта Алевтина нажала кнопку шестого этажа. Лифт полз, задыхаясь, мимо тускло освещённых, грязных лестничных площадок. От четвёртого этажа и выше, лифт подымался уже в полной тьме, в чём было одно из достоинств этого дома для Алевтининого бизнеса. На шестом этаже они вышли из лифта, и Алевтина повела клиента за руку ещё выше. На самой верхней площадке, где не было квартир, а только дверь на чердак, Алевтина стала спиной к углу и вздохнула. Её глаза уже привыкли к темноте, и она смотрела, как клиент поставил портфель на пол и зачем-то достал из кармана очки. Он огляделся, затем достал платок и стал протирать очки.

— Ну, мужчина, — сказала Алевтина. — Давайте-ка, ну.

Клиент глубоко вздохнул и полез рукой под пальто Алевтины. Алевтина отвела его руку в сторону.

— У нас правило, деньги вперёд.

— Ты что ж не сказала, что на лестнице? Может твой хахаль поджидает, а? У меня взять нечего. Здесь не надо, — и мужчина шагнул к ступенькам. Внизу загрохотал лифт, хлопнула какая-то дверь.

— Экой вы, — сказала Алевтина, придерживая клиента за локоть. — Я ж не знала, что вы хотите кровать. Погодите, я вам минетик сделаю, по-французски, мигом, будете спасибо говорить.

Мужчина поднял портфель, выдернул локоть из её руки и стал спускаться по ступенькам.

— Ну, ладно вам, — сдаваясь, сказала Алевтина. — Идемте, я хорошее место знаю, тут близенько.

На улице, шагая по мокрому, хлюпающему снегу, мужчина снял очки, чихнул, и сказал:

— Ладно, только если там чисто, поняла?

До тёти Паши и вправду было близко. Оставив мужчину во дворе дома, Алевтина прошла под лестницу и постучала в дверь кабинки.

— Кто там? — спросила Надька. Успела уже, реактивная!

Алевтина вышла обратно во двор, быстро прикоснулась губами ко рту клиента и повела его на лестничную площадку второго этажа.

Вскоре дверь кабинки внизу заскрипела, и две тени, мужская и женская, мелькнули на фоне выходной двери. Алевтина и клиент спустились, вошли в кабинку, и Алевтина набросила на петлю дверной крючок.

В кабинке была узкая кровать с продавленным матрацем без простынь и подушек, но покрытая старым армейским одеялом. Мужчина снова надел очки, посмотрел на кровать, на ведро в углу, и на плакат, прикнопленный на внутренней стороне двери. На плакате мускулистый парень гордо объявлял, что он накопил и машину купил. Мужчина потрогал крючок на двери. Алевтина протянула руку и мужчина вложил в её руку смятую десятку.

Теперь Алевтина совсем повеселела, быстро разделась, и, переступив через юбку, соскользнувшую на пол, шагнула к кровати. Мужчина дергал завязки широких кальсон.

У него был изрядный животина, испещрённый мелкими складками. Несмотря на возраст (пятьдесят? Наверное побольше) он ещё сохранил темперамент — Надькино любимое слово. Чтобы поскорее отделаться, Алевтина бормотала ему в ухо одну из баек, которые, она знала по опыту, помогали клиентам в возрасте.

— Девочка масенькая, масенькая, а груди как пистолетики, а дядька большой. Дяденька, не надо! Ой, ой, не надо! Мой парень из армии придет, он меня убьёт. Ой, какой вы большой! А мне только тринадцать. Ой, дяденька, ой. Миленький. Что ж вы делаете мне? Ой, ещё!

Наконец мужчина отпустил её, и сел на кровати, обтирая лоб ладонью. Его живот лег на его колени. Алевтина ждала, станет одеваться или пойдёт по второму разу, как уговорено. Спустя несколько минут мужчина снова полез на неё. Но теперь у него не получалось. Алевтине было ясно, что теперь он прочикается очень долго.

— Погодите, я сделаю, — сказала Алевтина. Очень не хотелось ей делать ему французский минет, клиент был противный. Но время было дорого. Да и Надька могла постучать в любую минуту. Алевтина опустилась на колени перед клиентом, и, закрыв глаза, стала сноровисто работать над ним. Слава Богу, он был готов через несколько минут, и тут как раз постучала Надька.

Клиент испугался и, пританцовывая на одной ноге, стал спешно совать ногу в кальсоны. Алевтина сняла крючок с петли, и прополоскала рот марганцовкой из бутылочки, сплёвывая в ведро.

Расставшись с клиентом, Алевтина быстро зашагала по Петровке, и, отворачивая лицо от падающего снега, не забывала оглядывать встречных прохожих. Возле Большого театра она заметила со спины милиционера Лёшку. Черти принесли его как раз на её дорогу! Она быстро шатнулась в тень, а затем перебежала на другую сторону: попадаться на глаза Лёшке значило бы потерять полчаса времени. Слава богу, обошлось, Алевтина всегда была везучая!

Теперь она вышла на площадь, где возле памятника Карлу Марксу была плешка: здесь собирались марксистки, именуемые так из-за соседства с памятником основателю научного коммунизма. Марксистки все как одна были моложе тридцати, и все с прическами! Алевтине здесь делать было нечего, и она не претендовала. Однако, у нее было дело здесь, и, если повезёт, то с хорошими деньгами. Она обвела глазами плешку и, вправду, как она и рассчитывала, увидела Лариску. Прислонясь к скамейке и постукивая по снегу ногами в туфлях на высоченных каблуках, малышка Лариса курила иностранную сигарету, и снег сверкал в её пышных платиновых волосах.

— А, ты сегодня здесь, — сказала Лариса. — Я и забыла. Ну, смотри, если что-нибудь такое, так приводи.

— Угу,— сказала Алевтина. — Только уж ты здесь будь. Уговор дороже денег.

Теперь Алевтина пошла обратно по Петровке в сторону Кузнецкого Моста. Когда она проходила мимо Большого театра, из-за колонны вдруг выскочил милиционер Лёшка.

— Стой! — гаркнул Лёшка, прикидываясь, что вытаскивает пушку из кобуры, и захохотал, явно довольный своим остроумием.

— Ну, пошли, — сказал Алевтина, покоряясь неизбежному.

— Пошли, милая моя, я тебя дождалси, — пропел Лёшка.

Они быстро добрались до тётипашиной кабинки, и минут через двадцать минут Алевтина была снова свободна. Лёшка, милицейский петух, долго её не держал. А уж на сегодня она была с милицией в расчёте, слава Богу!

Теперь Алевтина направилась к гостинице Москва. Конечно, в гостиничный вестибюль она не никогда не заходила, оттуда её сразу же выпрут, с её видом. Она стала прохаживаться возле дверей, отходила к углу и снова возвращалась к дверям, разглядывала витрину ТАСС в окне. Прошло с полчаса.

Снегопад прекратился, но снег таял под ногами, и её ноги стали намокать. И ничего подходящего! Хотела уже идти греться в Гастроном, как вдруг к тротуару подкатило такси и из него вылез черноволосый мужчина с усиками. Молодой, лет двадцати пяти, в сером костюме, без пальто, с белым шарфом на шее, без шапки. Грузин, что ли? Алевтина грузин уважала, хоть немного побаивалась. Он ступил прямо в снег своими начищенными жёлтыми туфлями, огляделся, и, не считая, протянул таксисту пачку рублёвок, — Сдачи нэ надо, вазми себе. — Мужчина щёлкнул зажигалкой, закурил толстую сигару и прислонился к железной ограде на краю тротуара.

Алевтина быстро осмотрелась вокруг и стала делать круги вокруг усатого. Она тут же заметила, что у неё объявилась конкурентка. Какая-то дешёвка в синтетической куртке, кривоногая, на тонких каблуках, двинулась прямо на (грузина?). Алевтина вовремя перехватила её, и, вынув из сумки бутылочку с марганцовкой, наклонилась к лицу кривоногой:

— А у меня тут серная, поняла?

Кривоногая отшатнулась, и отступив, зашипела:

— Ах ты, змея, я сейчас приведу моих, они тебе покажут серную! Где зубы растеряла?

— Кого приведёшь? — так же тихо сказала Алевтина. — Твои-то по лесу бегают, на четырёх!

Не обращая более внимания на соперницу, которая тихо материлась в нескольких шагах, Алевтина наклонилась к мужчине и сказала:

— Желаете девочку молоденькую? У меня знакомая есть, пальчики оближете.