В тот момент, когда адвокат заговорил о требованиях Деби, Андрей вдруг сообразил, что в последние пару дней он настолько занят внутри себя переживанием разговора с Джимом, что даже не успевает думать о Деби и о том, что все-таки он ей сделал плохого и как это плохое можно поправить. Он попытался задержаться на этих мыслях, но лорд Джим снова вернул его в прозаическую реальность вопросом о том, не сообщили ли ему, когда назначено новое заседание комиссии, чтобы этого времени ничем не занимать. Андрей обещал позвонить немедленно, как только сам что-то узнает.

— Хорошо, Эндрю. На сегодня хватит. Похоже, что мы сделали большое дело. Я еще поизучаю ваши бумаги — кстати, если ваше письмо доктору Тротт изложить стихами, то, на мой взгляд, получится не хуже, чем у этого вашего Пушкина — может быть, отыщу что-то еще. На завтра я вам времени не назначаю, потому что не знаю, понадобитесь ли вы мне вообще. Сидите дома и готовьтесь. Немедленно сообщите мне о сроках встречи, когда вам позвонят. А если вы вдруг мне понадобитесь, то я застану вас дома — так?

— Так, — мрачно сказал Андрей. — Пойду пока упражняться перед зеркалом, доказывая самому себе, какое я дерьмо!

— Не надо так, Эндрю, — неожиданно мягко и дружески сказал лорд Джим. — В конце концов, мир знал много всяких поветрий, но всё рано или поздно возвращалось на круги своя. Вам просто не повезло, что вы решили остаться самим собой в минуту, когда мир — по крайней мере, здесь — немного сдвинулся, и многих вполне нормальных людей сдвинул. Всё образуется... Хотя в данный момент нам с вами и, в первую очередь, вам от этого не легче, — добавил Джим уже совершенно адвокатским голосом. — Так что пока хотя бы постарайтесь себя не накручивать и отдохните.

На этом распрощались.

В этот же день, вернувшись от Джима и увидев мигающую лампочку автоответчика, Андрей прослушал телефонное послание от декана (все-таки тот позвонил сам, а не передал через секретаршу!), в котором Кевин, во-первых, выражал несомненное волнение по поводу состояния его здоровья, а во-вторых, сообщал, что второе заседание комиссии по разбору его преступлений назначено на десять утра в среду и ему, во избежание сильных осложнений, на этом заседании непременно надо присутствовать. В том же кабинете.

Как же, здоровье мое его волнует, зло подумал Андрей, пока звонил адвокату и оставлял на его автоответчике послание со сроком и местом очередной встречи заинтересованных сторон в полном составе. Небось за свою задницу трясется, если Андрей вдруг со своей загадочной российской натурой плюнет на всё это дело и просто не придет с ними препираться. Вот тогда декану и вольют за отсутствие воспитательной работы с преподавательским составом или как там этот процесс здесь называется!..

Впрочем, надежды на возможное разрешение проблемы при квалифицированной помощи Джима улучшили настроение Андрея настолько, что он даже вышел поужинать в небольшой мексиканский ресторанчик за углом, где одно время, пока не устал от переперченной кухни, он слыл даже за завсегдатая, а выпиваемый им за каждым ужином довольно большой стаканчик текилы безо льда или любого другого разведения создал ему репутацию настоящего мужчины. И ужин показался ему вполне достойным, и даже какую-то вполне бессмысленную передачу по телевизору он, когда вернулся домой, посмотрел без особого отвращения.

Впервые за последние дни он нормально спал, а проснувшись, стал прикидывать, чем бы деловым занять себя сегодня дома. Долго думать, однако, ему не пришлось, поскольку через пять минут после того, как он открыл глаза, раздался телефонный звонок и, подняв трубку, Андрей с некоторым удивлением услышал в ней голос Джима, которого, если честно, предполагал увидеть только назавтра в кабинете Кевина. В голосе Джима звучало явное удовольствие человека, хорошо сделавшего свою работу:

— Доброе утро, Эндрю! Вы уже встали? Впрочем, даже если и нет, то быстро приводите себя в порядок и приезжайте ко мне. Похоже, мне удалось найти еще более надежное решение нашей проблемы, чем то, которое мы обсуждали вчера. Я покопался в ваших бумагах по поводу найма на работу и набрел на интересные вещи. Поэтому надо пересмотреть нашу стратегию. Так что — жду!

И заинтригованный, и совершенно воспрянувший духом, Андрей оказался в конторе мгновенно. На этот раз лорд Джим встретил его не сидя в своем вишневом кресле, а на полпути от стола до ведущей в кабинет двери. Андрею показалось, что адвокату так хотелось ему что-то поскорее сообщить, что его обычной невозмутимости не хватило, чтобы дожидаться клиента спокойно. Он не ошибся, поскольку Джим начал говорить еще до того, как традиционно пожал протянутую Андрееву руку:

— Знаете, Эндрю, похоже, что наши дела не так уж и плохи. Я тут покопался в ваших бумагах о найме, которые я раньше только бегло проглядел, — все-таки впрямую к вашей проблеме они вроде бы не относятся. И, как оказалось, был совершенно не прав, поскольку именно в них-то я совсем неожиданно обнаружил нечто интересное и несомненно для вас полезное. Хотя раньше я таких вещей в университетских письмах с предложением позиций никогда не встречал, но, похоже, вас здесь очень хотели. Вот, смотрите, что пишет проректор в письме на ваше имя, когда перечисляет условия вашего найма. Вот тут: “Обычно предлагаемая вам позиция профессора и руководителя отдела подлежит переаттестации каждые два года, однако, учитывая, что вам предстоит создавать отдел практически заново, руководство университета гарантирует вам сохранение этой должности на второй срок, даже если результаты первой переаттестации не полностью будут соответствовать принятым у нас традиционно высоким требованиям”. Вы понимаете, что это значит? Андрей понял не сразу:

— А причем тут переаттестация? У меня даже до первой еще время есть, а что касается требований, то я совершенно уверен, что мой отдел полностью им соответствует — и по уровню работ, и по преподаванию, и по добытым деньгам. И вообще по чему угодно! А значит и я соответствую. Так что как это может в моем деле помочь?

Джим несколько покровительственно улыбнулся:

— Да что вы, Эндрю! Нельзя же всё по вашей науке мерить! Смотрите шире. Подумайте сами — что с вами хотят сделать? Уволить за нарушение принятой в университете сексуальной политики. Причем, не дав даже доработать до первой переаттестации. Тогда как в официальном письме с предложением вашей нынешней должности вам гарантируют два срока, даже если не всё у вас будет идти гладко. Так? Но ведь они не указали, по каким именно параметрам у вас могут быть, так сказать, недоработки. Конечно, когда это письмо составлялось, подписывалось и потом читалось вами, то всеми вовлеченными в этот процесс лицами как бы само собой подразумевалось, что в контексте предложения и вашей будущей позиции речь может идти только о финансовых или научно-педагогических аспектах. Но ведь впрямую это нигде не сказано и никак не оговорено! А стало быть, надо это условие толковать в самом широком смысле и включить в него поведенческие моменты тоже. Ну, допустим, не всё в вашем поведении в ладу с моральными критериями вашего университета, но поскольку уголовно наказуемого правонарушения вы не совершили, а речь идет о вещах, так сказать, этических, то вам ведь официально обещано два срока на приведение ваших привычек в соответствие с университетскими правилами. И ничего они вам сделать не могут, Теперь понято?

До Андрея начало доходить. А Джим продолжал;

— Для меня теперь ситуация прочитывается совершенно однозначно. К тому же и вообще любое сомнение в вашу пользу. Так что если они действительно попытаются вас уволить, то мы выступим со встречным иском и потребуем компенсации за нарушенное соглашение, за моральные издержки, да еще и за ту прибыль, которую вы можете недополучить, если вас увольняют с неприятной формулировкой, которая может помешать вам в поисках новой работы, соответствующей вашему уровню ученого. И тут уже речь пойдет не о сорока или пятидесяти тысячах. Мой опыт подсказывает, что сумма примерно миллиона в четыре чрезмерной не покажется. Адвокаты у университета хорошие — они сразу поймут, чем это им грозит, и будут склонны найти разумный компромисс. Кстати, на всякий случай — мало ли что им взбредет в голову, вдруг начнут упираться! — нам надо будет составить дополнительное соглашение по поводу моей компенсации, если нам такой иск подавать все-таки придется. Я понимаю, что с повременной оплатой в этом случае у вас могут возникнуть затруднения — дело будет длительное, но мы можем заключить стандартное соглашение типа того, что я работаю на вас бесплатно и если дело мы проиграем, то не получаю ничего, но если выиграем, то вы отдаете мне сорок процентов присужденной вам компенсации. Это практически стандартные условия в подобных делах. Если хотите — проверьте у какого-нибудь независимого эксперта. Можно даже пригрозить иском миллионов на шесть — нам просто надо вместе прикинуть, как это рассчитать получше. Вы мне дайте цифры по вашей зарплате, консультациям, сколько вы могли бы получать в компании и тому подобное. Из этого мы и вычислим ваши возможные потери для худшего сценария. Могу вас уверить, что им мало не покажется. Так что поводов для уныния нет! И на повторную встречу мы придем во всеоружии. А культурные различия вместе с вашими письмами в стихах будем держать про запас. Так сказать, в качестве второй линии обороны. Хотя теперь я полагаю, что она может и не понадобиться. В общем, стратегия мне ясна, так что сейчас давайте обсуждать тактику. Это тоже может оказаться существенным. Во-первых, кого мы можем на встрече увидеть?