Решил и твердо бросить семью, бросить Марину с четырьмя девочками и дегенеративным сынком …
(что бы там ни говорили некоторые, а легко прослеживается загадочная, поучительная корреляция (корреляция не предполагает причинную связь: двусмысленный и осторожный, псевдообъективный термин статистики): большая часть демократического движения вербовалось из нервных, черствых мужей, утомленных семейной жизнью, которым сильно осточертели их милые жены и всё такое, и они готовы хоть в омут головой, тем паче рады обменять пресное семейное супружеское ложе на Хельсинкские соглашения; нет, нет, не всё так просто, не одно вопиющее легкомыслие и эгоизм: они, мужья, готовы к самопожертвованию, они серьезны, рады отдать жизнь за новые идеалы, за идеалы свободы, прогресса и демократии; а вообще-то, что правду таить, наша нравственность настолько извращена витальным имморализмом и пронизана грубым, элементарным идеологизмом, настолько политизирована, что мы не считаем за грех измену жене, разрушение семьи, это отнюдь не зазорно, как говорится, дело житейское, можно, дозволено, с другой, представляете, сорвется у вас с языка ненароком, что вы любите Россию и Шолохов хороший писатель, всё, руки вам не будут подавать в элитарном обществе. А не дай Бог вы замешкались, не встали с бокалом вина, когда провозглашен тост за английскую королеву, совсем беда, пить за английскую королеву, оказывается, кто ж знал, надо стоя, женщины могут сидеть, таков обычай на Руси (как и: на ночь слушать Би-Би-Си), высший нерушимый нравственный закон; а еще, совсем ужасное преступление: вы брякнете, желая эпатировать либеральную честную публику и под пьяную лавочку такую гадость, мол, в 21-м году в Политбюро входило три еврея, грузин, а русские — основное население великой России, представлены Лениным, в котором маловато русской крови, хотя и есть, ну сказали, что тут такого? Слова, слова, слова. Разве это не так? Конец, крышка вам, если не заработаете крепко, вкусно, со смаком по морде, можно дать гарантию, будете вычеркнуты из мира приличных, образованных, культурных, цивилизованных людей, вокруг вас образуется глубокий вакуум, лучше бы вам вообще не родиться на Божий свет!
…в оправдание мужа все же обмолвимся, что Марина после родов ублюдочного Паши очень изменилась, внешние и внутренние перемены, необычные — непутевый, запущенный дом, сама стала жуткой неряхой, опростилась, таскает вольготный, вульгарный, грязный халат, вольготные тапочки, не следит за собой, ужас, смотреть противно, чулок съехал, другой — гармошка, перейдены все мыслимые и немыслимые границы, опустилась, как говорят французы, у Толстого что-то подобное произошло с Наташей, которая превратилась в мистическую самку, аппарат для деторождения, читайте эпилог “Войны и мира”. Стряслось и с нашей Мариной что-то непонятное, тетехой сделалась, где былая змеино-женская гибкость? где твоя цепкая, ослепительная мистическая красота? где чудо? где твое совершенство, стихи, тонкие парфюмы души и копна чудных волос? где заразительный смех, внимательные, лукавые, озорные глаза? Фантом, мираж — всё исчезло, как не бывало.
А ты поди роди пятерых, растолстеешь еще не так! …
(всякая красота со временем приглядится, прискучит — неточная цитата из Молоховец; опытные, умные люди полагают: чтобы женщина сохраняла стати и привлекательность для мужчин после родов, полагается ей и ее мужу пить боржоми около года. Однако в Березняках этого мудрого правила не придерживались, принципы большой семьи и религия не позволяли, увлекались религиозно-философскими исканиями, и всё шло хорошо, гладко, девочки беременели, после родов сохраняли форму, привлекательность, не толстели безумно — так почему же именно после падения Березняков и последних родов эта женщина так раздобрела, почему так разнесло ее? Как баржа, прет, завозня, в двери не входит, хотя и родила на седьмом месяце; выходит, зря мы неповторимые, философские Березняки оплевали, что-то там было, что угодно Провидению. Память о Березняках всё больше украшается благотворными легендами и апокрифами, шла неспешная творческая работа по выработке более совершенной формы семьи, признаем, уже не раз нами отмечалось, что распад семей нынче в большом обыкновении, статистика, се ля ви, от статистики некуда деться, скучная, грустная, горькая проза жизни, как говорится в таких случаях, дело житейское, обыкновенные истории, нынешние формы семьи не отвечают духу времени)
…Помнится, все Марины несчастны, большинство кончают жизнь самоубийством, их всегда бросают мужья: великомученица, 17 июля, одержимая, морская, антиохийская. Осознав наконец, что ей грозит развод, Марина вовсе спятила, напрочь разболтаны нервы, развила несусветную, дикую истерию — представляете, что такое женская истерия при нечаянности и наивности огромного женского сердца, читайте Фрейда, Юнга, старательно, внимательно читайте, икру метала, убивалась, темпераментно (в духе своей прабабки по линии матери, узнавшей, что ее единственный сын не только крестился, но и стал православным священником, батюшкой, в рясе ходит, прихожанки руки ему целуют, ну и запустила прабабка проклятие — первопричина нашего сюжета, каким-то образом испортила гены), рвала на себе волосы, воздевала к небу руки, извелась, свихнулась, дико активна, пускалась во все тяжкие, искала приворота, трав, работала с травами, всякие суеверия испробовала, цеплялась за астрологию и хиромантию, к цыганкам неслась, гадала, к подругам за советами лезла, душу выворачивала наизнанку, всем рассказывала о своей великой беде, все входили в детали ее положения, понимали, что изменить ничего нельзя, надо смириться. Сокрушенная сердцем, повадилась к отцу Тавриону, мчалась сломя голову со всем стадом детей. Возможно, преподобный провидец, глаз у него был набит, наметан, заглянул в будущее, закрытое непроницаемой пеленой, уловил, что окаянный враг людей вложил в сердце женщины отчаянную, злобную, страшную мысль; зело мудр был старец, но повел себя старец непонятно и чудно, позеленел весь и насквозь, даже борода вдруг сделалась зеленая, эдакая гадкая плесень на бороде выскочила, накричал на Марину, затопал сердито ногами, что ты загадала? что ты задумала? она разревелась, горько, горько ревела, отец Таврион погладил несчастную женщину по голове (психотерапия?), вынес шоколадку, дал ей, как маленькой, как глупенькой дурочке, шоколадку (ей мужик нужен, муж, а не шоколадка, лучше бы взял ремень и выдрал, как следует, крепко, как секли в России дураков сравнительно недавно), как это трактовать в духе пророчества? Символ, знак? Еще к какому-то мудрому старцу моталось, бесполезно, сорвала сердце. Вернулась после очередной поездки к отцам-канальям, преподобным отцам-шарлатанам, вся черная, сажа и уголь, перебиты, поломаны крылья, адской болию душу свело, даже в голубых глазах рвануло канкан бордово-пурпурно-черное пламя.
Вытащила на расправу Юру…
(этот подкаблучник (оказывается) имел имя, зовут зовуткой, величают уткой, притом просто-напросто Юрой звали, кто мог подумать, собственное имя, значит, личность, а не тень, не только читатель, но и мы впервые об этом услышали. А еще узнали, что он очень увлечен правами человека и всякими там Хельсинскими соглашениями, без оглядки ударился в диссидентство и подписантство, жил этим, время такое было, 60-е годы, самый конец, запойная, романтическая, мужская дружба с Якиром, Красиным, Пашей Литвиновым, диссидентская аристократия, наши! дум высокое стремление, правозащитники в законе, самая сливка, рыцари абсолютных общечеловеческих ценностей, вещуны, светочи; ходит в новом стаде, смелые правозащитные речи, восторг, порабощен и интегрирован ими полностью, вместе с Ковалевым пока на побегушках, шестерки, подписывает всякие там крамольные, бесстрашные, дерзкие письма, которые затем передают разные голоса, смело шастает, костыли давно отбросив, по академикам, смущает их, волнует, сбивает с толку, уговаривает подписать крамольную бумагу, в крайнем случае деньгами помогут демократическому движению, расшатывает систему, сотрясает здание; сотрясли в конце концов, разве не так?)
