175] Эта глава проводит резкую грань между миром, в котором я жила, и миром, в котором живу теперь (1947 год). Начался совершенно новый цикл. До сих пор я была просто Алисой Бейли, женщиной, занимающей видное положение в обществе, матерью и работником церкви; моё время принадлежало мне; никто ничего обо мне не знал; я могла планировать свою жизнь, как мне заблагорассудится, если не считать заботы о детях; никто не добивался встреч со мной; не надо было править никаких корректур, читать публичных лекций; помимо всего прочего, бесконечная корреспонденция и написание писем не поглощали моего внимания. Я иногда спрашиваю себя, имеет ли публика хотя бы отдалённое представление о том поистине страшном количестве писем, которые я диктую и получаю. Я не преувеличиваю, когда говорю, что в отдельные годы диктовала свыше 10000 писем, а однажды я подсчитала время, которое у меня уходит на ежедневную корреспонденцию, и получилось, что я трачу сорок восемь минут в день только на распечатывание конвертов. Учитывая всё это, а ещё тысячи циркуляров за моей подписью, плюс письма, которые я писала целым национальным группам (они не скреплялись моей личной подписью), вы поймёте, почему я сказала однажды своему мужу, что на моём надгробном камне хорошо было бы высечь: “Она умерла, заваленная бумагами”. Сегодня мой максимум составляет шесть тысяч писем в год, потому что я перепоручаю значительную часть корреспонденции мужчинам и женщинам, которые могут уделить больше внимания, времени и заботы ответам на письма. Иногда я подписываю эти письма, иногда нет, и хотела бы в этой связи выразить свою признательность 176] г-ну Виктору Фоксу и ещё одному-двум сотрудникам, писавшим за меня поистине чудесные письма (за которые люди благодарили), хотя сами они не удостаивались никакой похвалы. Именно это я называю бескорыстным служением — писать письма, которые вы не подписываете и за которые получает благодарность кто-то другой.

Весь этот период моей жизни (1921-1931 годы) был сравнительно скучным. Мне трудно вспомнить что-нибудь яркое, оживляющее ту монотонную рутину, в которую я окунулась в эти годы. Ни Фостер Бейли, ни я не планировали такой жизни, и мы часто говорили, что если бы знали, что готовит нам будущее, мы никогда бы за это не взялись. Вот выдающийся пример истинности поговорки: “Неведение блаженно”.

После того совершенно возмутительного съезда Т.О. в Чикаго Фостер и я вернулись в Кротону крайне разочарованными, глубоко убеждёнными в том, что Т.О. управляется исключительно на личностных началах, в нём делается упор на личностном статусе, личностной преданности, личностной симпатии и антипатии, и навязываются личностные решения массе личностных последователей. Мы просто не знали, что делать и в каком направлении действовать. Г-н Уоррингтон уже не был президентом Т.О.; его место занял г-н Л.У.Роджерс. Мой муж пока ещё оставался национальным секретарём, а я — редактором национального журнала и председателем кротонского комитета.

Никогда не забуду, как однажды утром, после того как г-н Роджерс занял свой пост, мы поднялись к нему в офис, чтобы изложить наше желание продолжать служить Т.О. Г-н Роджерс посмотрел на нас и задал вопрос: “Как вы думаете, есть ли способ, которым вы можете мне служить?” Итак, мы остались без работы, без денег, без 177] будущего, с тремя детьми и в полной неопределённости относительно того, что бы нам следовало делать. Была предпринята попытка выселить нас из Кротоны, но Фостер телеграфировал г-же Безант, и она немедленно пресекла эту попытку. Это было бы уже слишком.

Это было самое трудное время. Мы ещё не поженились, и Фостер жил в палатке на территории Кротоны. Будучи очень осмотрительной англичанкой, я жила вместе с одной леди, которая была моей компаньонкой, чтобы предотвращать грязные сплетни. Одна из задач, которые я пыталась решить и, думаю, успешно решила, заключалась в том, чтобы спасти оккультизм от клеветы. Я старалась сделать призвание оккультиста уважаемой профессией, — и это мне на удивление удалось. Пока я была не замужем, а дети были маленькими, я всегда жила вместе с какой-нибудь пожилой подругой. А после женитьбы муж и дети сами по себе служили достаточной защитой. Кстати, я никогда не интересовалась ни одним мужчиной, кроме своего мужа Фостера Бейли; да и ни одна порядочная и уважающая себя женщина не стала бы вести себя так, чтобы её дети, повзрослев, осуждали её. Это было полезным для оккультного движения, и сегодня слово “оккультизм” пользуется уважением и множество достойных людей хотели бы, чтобы остальной мир знал, что они изучают оккультизм. Чувствую, это одна из тех задач, осуществить которые было моим предназначением, и думаю, что никогда уже оккультная область мышления не будет пользоваться такой дурной репутацией, какую ей приписывали с 1850 года до недавнего времени.

Всё ещё пишутся книги, клевещущие на Е.П.Б. и г-жу Безант, и удивляешься, чего добиваются их авторы. Насколько я понимаю, нынешнее поколение исследователей-учащихся не питает ни малейшего интереса к их положительным или отрицательным чертам. Для них не имеет никакого значения, показывают ли какие-то поступки этих двух женщин их хорошую или дурную сторону. 178] Что их интересует — так это учение и истина. Это полезно и правильно. Хотелось бы, чтобы эти современные писатели, месяцами копающиеся в грязи в попытке доказать чью-то низость, поняли всю неразумность своей деятельности. Они не затрагивают истины, не ослабляют преданности тех, кто знает, не уменьшают стремления к оккультной реализации и не вредят никому, кроме самих себя.

Жизнь в нашем послевоенном мире слишком серьёзна, чтобы мужчинам или женщинам заниматься ещё клеветой и очернением людей, умерших десятки лет тому назад. Есть работа, которую надо делать в сегодняшнем мире; есть истина, которую надо распознавать и провозглашать, и нет места тем, кто занимается публичным разоблачением и личными нападками, чтобы получить несколько сотен долларов от врагов учения. Вот одна из причин, по которым я пишу эту автобиографию. Я излагаю факты.

В те прежние времена, о которых я пишу, никто бы не поверил, что наступит время, когда учение, которое я начала выдавать, и работа, которой мы с Фостером себя посвятили, примет такие масштабы, что различные её ответвления получат ныне международное признание, и что учение поможет многим сотням тысяч людей. Мы одни, ну, может, ещё горстка неизвестных последователей, противостояли одной из наиболее могущественных, так называемых оккультных, организаций в мире. У нас не было денег, и мы не видели перспектив в будущем. Наши общие финансы в тот день, когда мы взвесили ситуацию и наметили планы на будущее, составляли ровно один доллар восемьдесят пять центов. Был конец месяца, мы задолжали за квартиру, счёт бакалейщика за прошлый месяц не был оплачен, так же как и квартира, газ, свет и счёт молочника. Поскольку мы не были женаты, Фостер был тут совсем ни при чём, но даже в те дни он всё делил со мной. Мы не получали никакого 179] жалования от Т.О., поэтому мой очень маленький доход был потерян. Казалось, я находилась в безвыходном положении.

Хотя я признана во всём мире как наставник в медитации, я никогда не оставляла своей привычки молиться. Полагаю, что настоящий оккультист использует и молитву, и медитацию, чередуя их по мере надобности, и что оба метода одинаково важны в духовной жизни. Трудность с молитвой состоит в том, что средний человек превращает её в исключительно эгоистический фактор и средство приобретения вещей для своего отдельного “я”. Истинная молитва ничего не подразумевает для своего отдельного “я”, а всегда используется теми, кто стремится помочь другим. Некоторые люди слишком высокомерны, чтобы молиться, и считают медитацию гораздо более возвышенной и пригодной для своего высокого уровня развития. Для меня всегда было достаточным то, что Христос не только молился, но и научил нас Молитве Господней. Кроме того, для меня медитация является ментальным процессом, посредством которого человек может обрести ясное знание божества и осведомлённость о царстве душ, или царстве Божьем. Это действие головы и ума, в котором очень нуждаются немыслящие люди мира. Молитва же — от эмоциональной природы и сердца и повсеместно используется для удовлетворения желаний. Оба метода полезно использовать стремящимся и ученикам мира. Ниже я коснусь Призыва, который является синтезом обеих.