Похоже, Парсонс был прав насчет кошелька и ключа. Их так нигде и не нашли.

Зимою дом отапливался только при помощи двух каминов, а вода нагревалась кипятильником. Вексфорд послал Гейтса осмотреть камины и порыться в мусорном баке. Последний раз его опорожняла в понедельник муниципальная служба Кингсмаркхэма, но нигде не было даже следа пепла. В столовой решетку камина прикрывала газета, слегка присыпанная сажей, от 15 апреля.

Парсонс сказал, что выдал жене в прошлую пятницу пять фунтов на хозяйство. Насколько он знал, с прошлой недели у нее сэкономленных денег не оставалось. Гейтс, обыскав посудный шкаф, нашел на одной из полок две скатанных в трубочку фунтовых купюры в жестянке из-под какао. Если миссис Парсонс получила всего пять фунтов в пятницу и на эти деньги закупила еду для себя и мужа на четыре-пять дней, оставив два фунта на конец недели, то, похоже, в ее пропавшем кошельке в лучшем случае могло быть несколько шиллингов.

Вексфорд надеялся найти ежедневник, записную книжку или письмо, которое могло бы ему хоть чем-то помочь.

На бронзовой полочке для писем в столовой рядом с камином были только счет за уголь, письмо от фирмы по установке центрального отопления (в конце концов, миссис Парсонс могла иметь свои мечты?), два купона на мыло и смета от поставщика на штукатурку и устранение потеков на кухонной стене.

– У вашей жены совсем нет никаких родственников, мистер Парсонс? – спросил Вексфорд.

– Только я. Нам хватало друг друга. Маргарет с трудом заводила… заводит друзей. Я вырос в детском доме, а когда Маргарет потеряла мать, она жила у тетки. Но ее тетка умерла, когда мы познакомились.

– Где это было, мистер Парсонс? В смысле, где вы встретились.

– В Лондоне. В Болхэме. Маргарет преподавала в подготовительной школе, а я снимал комнату в доме ее тетки.

Вексфорд вздохнул. Болхэм! Ареал поиска расширялся. Но все равно никто не поедет за сорок миль без пальто или сумочки. Он решил пока оставить Болхэм в покое.

– В понедельник вечером никто не звонил вашей жене? Она не получала никакого письма вчера утром?

– Никто не звонил, не приходил, и не было никаких писем. – Парсонс словно бы гордился своей пустой жизнью, как будто она была свидетельством респектабельности. – Мы сидели и разговаривали. Маргарет вязала. Кажется, некоторое время она разгадывала кроссворд. – Он открыл шкафчик, где лежали тапочки, и достал с верхней полки вязанье на четырех спицах синей нитью. – Закончит ли она его когда-нибудь… – сказал он, сжал шерстяной клубок и стиснул спицы в ладони.

– Не беспокойтесь, – с ложной искренностью и надеждой сказал Вексфорд. – Мы найдем ее.

– Если вы закончили в спальне, я бы пошел и снова лег. Доктор дал мне снотворное.

Вексфорд послал за своими сотрудниками, какие будут под рукой в участке, и отправил их обыскивать пустые дома в Кингсмаркхэме и окрестностях, еще уцелевшие поля между Хай-стрит и Кингсбрук-роуд, а днем и сам Кингсбрук. Они отложили обследование водоемов до закрытия магазинов, чтобы люди разошлись по домам, но все равно на мосту собралась толпа, которая пялилась через парапет на возившихся в грязи полицейских. Вексфорд, который особенно ненавидел это омерзительное любопытство, эту страсть к жутким зрелищам, едва скрывающуюся за маской сочувствия, смерил их злым взглядом и попытался уговорить разойтись, но они все равно возвращались по двое-трое. Наконец, на закате, когда сотрудники полиции прошли далеко на север и юг от города, он приказал прекратить поиски.

Тем временем Рональд Парсонс, накачанный амиталом натрия, заснул на своем бугристом матрасе. Первый раз за полгода пыль начала покрывать туалетный столик, железную каминную полку и линолеум.

Утром в среду курьер пекаря, недавно принятый на работу, заехал на ферму, расположенную по пути из Кингсмаркхэма в Помфрет, владельцем которой был некий Прюэтт. Там никого не оказалось, так что он оставил большую буханку белого и маленькую черного на подоконнике и пошел назад к своему фургону, не закрыв за собой ворота.

В них ткнулась мордой корова. Ворота распахнулись. Остальное стадо, с десяток коров, последовало за нею и потопало прочь по извилистой тропинке. К счастью для мистера Прюэтта (поскольку дорога, по которой они шли, была проселком), их внимание привлекли заросли осота на опушке маленького леска. Одна за другой они побрели через опушку, сгрудились у осота и стали его жевать, постепенно уходя в заросли. Шиповник тут был густой, а лес – темный. Осота и сочной травы больше не было. Заблудившиеся и испуганные, коровы стояли на месте и мычали, зовя на помощь.

Тут, в лесу, пастух Прюэтта их и нашел – а также труп миссис Парсонс. И было это в половине второго.

В два Вексфорд и Барден уже приехали на место в машине Бардена, а Брайант и Гейтс привезли доктора Крокера и двух фотографов. Прюэтт и пастух, Байсаут, воспитанные криминальными телесериалами, ничего не трогали, и Маргарет Парсонс лежала так, как Байсаут ее нашел, – комком мокрой материи, с желтым кардиганом, натянутым на голову.

Барден отодвинул ветки, чтобы они с Вексфордом смогли подойти поближе, и полицейские остановились возле трупа. Миссис Парсонс лежала возле ствола боярышника высотой примерно в восемь футов. Сучья, торчавшие наружу и вниз, как спицы зонтика, создавали почти непроницаемый круглый навес.

Вексфорд наклонился и осторожно поднял кардиган. У нового платья вырез на спине был ниже. Шею охватывала багровая полоса, словно тонкая резинка.

Барден заглянул в голубые глаза, которые словно уставились на него в ответ. Джин сказала – старомодное личико, лицо, которого не забудешь. Но он забудет его, как забывал все такие лица. Никто не произнес ни слова. Тело сфотографировали с различных ракурсов, доктор обследовал шею и распухшее лицо. Затем он закрыл ей глаза, и Маргарет Парсонс перестала смотреть на них.

– Ах ты… – сказал Вексфорд. – Ах ты… – Он медленно покачал головой. Действительно, больше сказать было нечего.

Через мгновение он опустился на колени и пошарил в прошлогодних листьях. В пещерке из тонких изогнутых ветвей было тесно и неприятно, но ничем не пахло. Вексфорд подхватил тело под мышки и перевернул его, ища кошелек и ключи. Барден увидел, что он что-то поднял с земли. Это была полусгоревшая спичка.

Они вышли из-под боярышникового навеса на свет, если можно так сказать, и Вексфорд спросил Байсаута:

– Сколько здесь пробыли коровы?

– Часа три с гаком, сэр.

Вексфорд многозначительно глянул на Бардена. Лесная почва была вытоптана напрочь, а голая земля заляпана коровьим навозом. Если тут и были следы борьбы, коровы Прюэтта затоптали все это еще до ланча. Вексфорд отправил Брайанта и Гейтса пошарить в лабиринте полных комаров зарослей ежевики, а они с Барденом вернулись к машине вместе с фермером. Мистер Прюэтт принадлежал к породе так называемых фермеров-джентльменов, и его начищенные сапоги для верховой езды, сейчас несколько заляпанные, были всего лишь принадлежностью образа. Приталенный пиджак табачного цвета с кожаными накладками на локтях был сшит по заказу.

– Кто пользуется этой дорожкой, сэр?

– У меня по ту сторону дороги на Помфрет пасется стадо джерсийских коров, – сказал Прюэтт; акцент у него был скорее аристократический, чем сельский. – Байсаут гоняет их туда утром и назад днем по этой самой тропинке. Иногда трактор заезжает…