К тому же в городе подошли к концу и запасы леса, так что строительство блиндажей пришлось резко сократить. Потери гарнизона возросли до двух-трех тысяч человек в день, а существенных подкреплений Крымская армия русских больше не получала: дальнейшее выкачивание рабочей силы из малопроизводительного крепостного хозяйства в армию грозило полной экономической катастрофой государства, и поэтому развертывание армии затормозилось.
В связи со всем этим Горчаков в своих донесениях к царю все настойчивее просил разрешения оставить Южную сторону Севастополя, поскольку при сложившихся условиях удерживать ее далее становилось невозможным. Но этот шаг был связан с большим риском. Совершить его можно было либо путем отхода вдоль южного берега рейда к устью реки Черная, либо на судах через рейд, либо комбинированным путем. Во всех случаях 50-тысячный гарнизон города, растянувшись на марше или при посадке на суда, мог быть легко разгромлен по частям втрое более сильной армией противника. «Не предвижу, как дать делу хороший конец, — писал Горчаков Александру II, — …теперь я думаю об одном только: как оставить Севастополь, не понеся непомерного, может быть более 20-тысячного урона»[77]. Основные надежды возлагались в данном отношении на пловучий мост через рейд из громадных бревен. По нему можно было в сравнительно короткий срок эвакуировать гарнизон Южной стороны, не подвергая его риску разгрома.
Сооружение моста, начатое еще в июле 1855 г., было закончено лишь 27 августа, и Горчаков немедленно донес военному министру о своем решении «очистить Южную сторону Севастополя» в самое ближайшее время. Начались спешные приготовления к отходу. На Южной стороне были подготовлены к взрыву наиболее важные военные объекты, сооружены предмостные укрепления для прикрытия переправы, разработан порядок следования войск. По наведенному мосту на Северную сторону потянулись сотни повозок с военным имуществом. И вдруг утром 5 сентября осаждавшие начали очередную, шестую по счету, бомбардировку города, заставившую русское командование в ожидании нового генерального штурма прекратить начатую было эвакуацию Южной стороны.
Действительно, англо-французское командование, узнав о начавшейся эвакуации противника, решило новым штурмом принудить севастопольцев к сдаче или полностью уничтожить героический гарнизон.
Шестая бомбардировка Севастополя оставила далеко позади все предшествовавшие и по числу орудий и по темпу огня. Для участия в ней союзники сосредоточили на своих осадных батареях свыше 800 тяжелых орудий, т. е. до 150 орудий на один километр фронта, что уже приближалось к нормам первой мировой войны 1914–1918 гг. Запасы снарядов у них были фактически неограниченными, и они выпускали по городу 75–85 тысяч снарядов в день. Русские же батареи имели боеприпасов всего на 49 тысяч выстрелов и поэтому отвечали одним выстрелом на пять — десять выстрелов противника, выпуская в день не более 10–15 тысяч снарядов. Несмотря на героический труд защитников города, они уже не успевали под таким огнем восстанавливать разрушенное. К 8 сентября в валах бастионов главной оборонительной линии образовались широкие бреши. Рвы перед ними были засыпаны землей от взрывов. Путь штурмующим колоннам был открыт.
Для участия в штурме командование союзников выделило 8 французских дивизий (свыше 50 тысяч штыков), 5 английских дивизий (около 11 тысяч штыков) и одну сардинскую бригаду (свыше тысячи штыков), т. е. на 15–17 тысяч человек больше, чем 18 июня. Гарнизон же Севастополя в связи с огромными потерями, которых не успевали покрывать прибывавшие подкрепления, к тому времени составлял всего лишь 40 тысяч человек (из них 17 тысяч на Городской стороне под командованием генерала Семякина и 23 тысячи на Корабельной стороне под командованием генерала Хрулева), т. е. на 10 тысяч человек меньше, чем при отражении первого штурма. Союзники постарались сделать нападение внезапным. С утра 8 сентября они несколько раз прерывали бомбардировку и возобновляли ее сначала, притупляя тем самым бдительность осажденных. Наконец, ровно в полдень 8 сентября 1855 г. артиллерия союзников снова замолкла, и свыше 40 тысяч французов и англичан устремились на главную оборонительную линию Корабельной стороны, где находилось всего лишь 3–4 тысячи защитников города[78]. Быстро пробежав несколько десятков метров, отделявших передний край осадных работ от первой линии обороны, союзники ворвались на бастионы прежде, чем севастопольцы изготовились к обороне. Завязалась неравная рукопашная схватка, и вскоре штурмующие вытеснили в десять раз уступавших им по численности русских за вторую линию обороны.
Но на этом успехи штурмующих кончились. Момент внезапности прошел, и в дело вступил испытанный прием севастопольцев: колонны французов и англичан были встречены со второй оборонительной линии картечью, после чего контратака подоспевших к русским резервов обратила противника в бегство. Преследуя бегущих, русские войска снова овладели вторым и третьим бастионами, но были остановлены перед Малаховым курганом, окруженным с тыла глубоким рвом и валом для круговой обороны, так что французы теперь оборонялись в нем, как в крепости.
Колонны французов и англичан несколько раз подряд пытались вновь овладеть потерянными бастионами, но каждый раз отбрасывались с громадными потерями огнем и штыками оборонявшихся, которым, как обычно, оказывали активное содействие фланговым огнем русские пароходы. Чтобы поддержать атакующих артиллерийским огнем, французы выдвинули вперед две свои полевые батареи. Однако забвение уроков Альмы и Инкермана не прошло им даром: через несколько минут почти все артиллеристы обеих батарей были выведены из строя ружейным огнем русских. Не увенчались успехом также атаки французов и сардинцев на укрепления Городской стороны. Остатки некоторых английских и французских дивизий, не желая идти на верную гибель, отказались наступать. В три часа дня, убедившись в безрезультатности своих усилий, союзники прекратили штурм.
Бой продолжался с этого момента лишь у Малахова кургана, где русские войска тщетно пытались взять штурмом его тыльные укрепления. Хрулев, руководивший атаками, вскоре выбыл из строя; за ним последовало еще несколько генералов, сменявших друг друга в ходе атак. Оставшись без единого командования, солдаты упорно продолжали атаки. При этом им деятельно помогали остатки гарнизона кургана, не успевшие отступить в начале штурма. Укрывшись в развалинах полуразрушенной башни, они долгое время обстреливали противника с тыла и капитулировали лишь после того, как против них начали действовать подвезенные французами артиллерийские орудия.
В пять часов дня к кургану прибыл Горчаков. Он приказал приостановить атаки и начать отступление, рассчитывая, что огромные потери и деморализация в войсках союзников после неудачного штурма позволят ему, наконец, эвакуировать Южную сторону Севастополя, не подвергая ее гарнизон риску разгрома.
Войска союзников были, действительно, совершенно измотаны и обескровлены штурмом. По официальным, явно преуменьшенным, данным англо-французского командования, они потеряли свыше 10 тысяч человек убитыми, ранеными и пленными, а по данным захваченных у них впоследствии пленных, эти потери составляли 20–25 тысяч человек, — примерно вдвое больше того, что потеряли оборонявшиеся. Что же касается деморализации в рядах англичан и французов, то о ней с достаточной убедительностью свидетельствует поведение их солдат в конце штурма, когда целые батальоны отказывались идти в атаку.
Взорвав все важные объекты Южной стороны Севастополя, русские войска в ночь на 9 сентября беспрепятственно совершили отход по пловучему мосту через рейд на глазах у англо-французского командования, бессильного предпринять что-либо в сложившейся обстановке. После этого мост был разведен, а оставшиеся корабли затоплены на рейде. Легендарная Севастопольская страда окончилась. Русские войска закрепились на новых, заранее подготовленных позициях на Северной стороне.
