– Это всё, – Миллер кивнул на дверь, проявив первый признак нетерпения. – Как хотите разыграть: дом, муж, ребенок?
Ди-Ди положила руку на дверную ручку. Интуиция уже подсказывала что-то, но это требовалось обдумать. Первые несколько часов после получения сигнала, когда сам факт преступления еще не установлен, критически важны для расследования. Подозрения у них имелись, но не было самого дела. Не было и главного подозреваемого – только кандидат на эту роль. С точки зрения юридической перспективы хорошего мало. Как говорится, вот тебе веревка, а уж вешайся сам.
Ди-Ди вздохнула – скорое возвращение домой ей определенно не грозило – и приняла решение.
Глава 3
У меня это всегда хорошо получалось, распознавать копов. Другие умеют блефовать в покере с парой двоек. Мне не так повезло. Но я умею засечь копа.
Первого, в штатском, заметил за завтраком. Насыпал в чашку рисовых хлопьев, прислонился к стойке и уже взялся за ложку, но выглянул в окошечко над мойкой – и нате вам, тут как тут. В рамочке баттенбергского кружева: белый мужчина, рост пять футов и десять-двенадцать дюймов, волосы темные, глаза темные, топает в южном направлении по противоположной стороне тротуара. На нем брюки без защипов, твидовый на вид спортивный пиджак и голубая рубашка с пуговицами на воротничке. На ногах – темно-коричневые туфли из буйволовой кожи на толстой резиновой подошве. В правой руке блокнотик на спиралях.
Коп.
Я отправил в рот ложку хлопьев, прожевал, проглотил. Повторил.
Второй появился минуты через полторы после первого. Покрупнее – шесть футов и один дюйм, волосы блондинистые, коротко постриженные, мощный подбородок, автоматически вызывающий у суховатых парней вроде меня желание потрогать его кулаком. Брюки такие же, как у первого, только светло-коричневые, спортивный пиджак другого цвета, белая рубашка на пуговицах.
Номер Два прорабатывал правую сторону улицы, то есть мою.
Через тридцать секунд он постучал в дверь.
Я отправил в рот очередную ложку хлопьев, прожевал, проглотил. Повторил.
Будильник срабатывает каждое утро в 6.05. С понедельника по пятницу. Я встаю, принимаю душ, бреюсь, надеваю старые джинсы и футболку. Трусы ношу короткие, такие, чтоб обжимали. Носки предпочитаю длинные, белые спортивные с тремя голубыми полосками вверху. Носил, ношу и буду носить.
В 6.35 завтракаю рисовыми хлопьями, мою тарелку и ложку и оставляю их на выцветшем зеленом полотенце, расстеленном рядом с мойкой из нержавейки. Без десяти семь иду на работу в местный гараж, где надеваю замасленный синий комбинезон и занимаю свое место у капота. Руки у меня растут из нужного места, а значит, без работы не останусь. Но я всегда буду тем парнем под капотом – и никогда тем, что перед клиентами. Такую работу мне не получить.
Работаю я до шести вечера, час – на ланч. День выходит долгий, но лучших денег мне нигде не получить, и, опять-таки, руки у меня на месте, трепаться я не люблю, и боссы против меня ничего не имеют. После работы иду домой. Разогреваю равиоли на обед. Смотрю «Сайнфелд» по телевизору. К десяти ложусь спать.
Я никуда не хожу. Не бываю в барах, не вылезаю в кино с друзьями. Сплю, ем, работаю. Каждый новый день похож на предыдущий. Это, в общем-то, и не жизнь. Скорее существование.
У психиатров для этого есть название: притворяться нормальным.
По-другому я жить не умею.
Отправляю в рот ложку хлопьев. Прожевываю. Глотаю. Повторяю.
В дверь снова стучат.
Свет выключен. Моя хозяйка, миссис Г., уехала во Флориду навестить внуков, а тратить электричество на меня смысла нет.
Ставлю чашку с болотистой размазней, и в этот самый момент коп разворачивается и спускается по ступенькам вниз. Я перехожу на другую сторону кухни и уже оттуда наблюдаю, как он идет к соседям и стучит им в дверь.
Обход. Копы прочесывают улицу. И явились они с севера. Значит, что-то случилось. Может, на этой самой улице, только севернее.
Я не хочу об этом думать, но оно приходит само – то, что всплыло и болтается в голове, в темном уголке мозга с той самой секунды, как сработала тревога, и я пошел в ванную и посмотрел на свое отражение в зеркале над раковиной. Шум. Я услышал его прошлой ночью, когда выключил телевизор. То, что я, возможно, знаю, чего знать не хочу, но не могу теперь выбросить из головы.
Мне уже не до завтрака. Я сажусь на стул.
Шесть часов сорок две минуты. Утро.
Сегодня притворяться нормальным наконец-то не надо.
Сегодня все будет по-настоящему.
Мне трудно дышать. Сердце колотится, ладони начинают потеть. Мыслей так много, что болит голова. Я слышу чей-то стон – что? откуда? где? – и лишь потом понимаю, что это мой стон.
<i>Ее улыбка, такая милая, милая улыбка… То, как она смотрит на меня, как будто я великан ростом в десять футов, как будто весь мир могу удержать на ладони…</i>
<i>А потом… по ее щекам текут слезы. «Нет, нет, нет. Пожалуйста, Эйдан, не надо. Нет…»</i>
Копы придут за мной. Рано или поздно. Двое, трое, весь спецназ. Столпятся перед моей дверью. Вот почему существуют такие, как я. У каждого сообщества должен быть свой злодей, и, как ни притворяйся нормальным, этого ни за что не изменить.
Надо думать. Нужен план. Отсюда надо уматывать.
Куда? Надолго? Денег у меня не так много…
Я пытаюсь успокоиться, дышать ровнее. Говорю себе, что все будет в порядке. У меня есть программа, и я держусь за нее. Не пить. Не курить. Никакого Интернета. Я хожу на собрания, не сую нос куда не следует.
Жить нормально. Быть нормальным. Так?
Но ничто не помогает. Старые привычки не отпускают, я это хорошо знаю.
Я чертовски хорошо умею лгать. Особенно когда дело касается полиции.
Обход Ди-Ди начала с кухни. Повернув голову влево, в сторону двери, она могла бы различить силуэт мужчины, сидящего на темно-зеленом диванчике, спинку которого накрывала радужных цветов шаль. Джейсон Джонс сидел неподвижно, и на коленях у него, уткнувшись курчавым затылком в подбородок и также неподвижно, устроилась его дочь Ри. Похоже, девочка уже уснула.
Ди-Ди намеренно не стала присматриваться. Игра только началась, и она не хотела привлекать к себе внимание. Чутье не подвело Миллера: они имели дело с человеком умным, знающим, как вести себя в рамках судебно-правовой системы. А значит, если они хотят провести опрос мужа или четырехлетней девочки как потенциальных свидетелей, нужно как можно скорее определить правильный порядок действий.
