Литмир - Электронная Библиотека

– Сделай так, – сказала она, вскинув руки на манер дирижера. Под мышками у нее проступили некрасивые потные полукружия. Квентин сделал.

Вслед за ней он проделал серию жестов, знакомых ему по задачнику Поппер – новой была только последовательность, в которой они выполнялись. Сандерленд шептала какие-то слова, но он их не слышал.

– Теперь так. – Она воздела руки над головой.

Когда Квентин сделал то же самое, из его пальцев посыпались крупные белые искры – можно было подумать, что они сидели в нем всю его жизнь, только и дожидаясь, чтобы он сделал правильное движение. Они порхали по темной комнате, отскакивали от пола и гасли. Руки у него стали теплыми, ладони покалывало.

Испытывая почти до боли острое облегчение, Квентин попробовал снова, но из пальцев вылетело всего несколько искр, а на третий раз – только одна.

– И что это значит? – спросил он.

– Понятия не имею, – ответила Сандерленд. – Остаешься под вопросом – на будущий год опять попытаемся.

– На будущий год? – повторил разочарованный Квентин. Сандерленд принялась открывать ставни, и он прищурился от хлынувшего в комнату солнца. – А до тех пор что мне делать?

– Ждать. Так бывает – не нужно придавать этому слишком большого значения. Пригласи, пожалуйста, следующего – мы уже отстаем от графика, а теперь только полдень.

Лето тянулось медленно. В Бруклине, куда Квентин отправился на каникулы, была, разумеется, осень – бурая листва устилала улицы, раздавленные плоды гинкго пахли блевотиной.

Он скитался по родному дому как призрак. Материализация требовала усилий, и родители выглядели слегка удивленными каждый раз, когда фантомный сын требовал их внимания. Джеймс и Джулия уехали в колледж, и он подолгу гулял в одиночестве. Навещал разветвленный, извилистый канал Гоэнус, ярко-зеленый от воды из отопительных труб. Кидал тяжелый и какой-то неживой мяч в корзинки без сеток на пустых дворах с застоявшимися в углах лужами. Настоящая жизнь осталась совсем в другом месте. Он обменивался электронными письмами с Элис, Элиотом, Сурендрой, Гретхен. Листал заданную на лето «Историю магии», написанную еще в XVIII веке. Книга, хотя и казалась снаружи тонкой, насчитывала благодаря некой библиотечной магии 1832 страницы.

Но настал ноябрь, и в учебном пособии обнаружился кремовый плотный конверт. Карточка с тисненым гербом Брекбиллса предписывала вернуться обратно в шесть часов вечера через узкий, всегда пустой переулок у Первой Лютеранской церкви в десяти кварталах от дома.

В назначенное время он явился по указанному адресу. Солнце в это время года закатывалось в четыре тридцать, но погода была неожиданно мягкая, почти теплая. Квентин стоял у входа в переулок, боясь, что из церкви выйдет какой-нибудь сторож и скажет, что здесь стоять не положено – или, того хуже, предложит ему духовную помощь. Мимо, тихо шурша, пролетали машины. Никогда он еще не был так уверен, что Бруклин – единственная существующая реальность, а все случившееся с ним за последний год только доказывает, что скука повседневного бытия окончательно сорвала ему крышу. Две дорожные сумки, поставленные бок о бок – темно-синие с шоколадной окантовкой, брекбиллсские цвета – занимали всю ширину переулка. Квентина мучило сознание, что через тридцать секунд он упрется в тупик на другом конце.

Но тут на него пахнуло теплым ароматным воздухом позднего лета. Застрекотали сверчки, и он, схватив тяжелые сумки, бегом помчался в зеленый, открывшийся ему простор Моря.

И вот теперь, в первый день учебного года, они с Элис осаждали белый коттедж, где каждый вторник собиралась группа физической магии.

Элис зачислили туда еще на консультации благодаря ее способности манипулировать светом – такие маги назывались фосфоромантами. Квентина в эту группу, самую малочисленную из всех, воткнули временно, до прояснения его подлинной специальности. Первый семинар назначили на 12.30, и они пришли вовремя, но сейчас было почти уже пять часов. Они замаялись от жары и жажды, но сдаваться не собирались. Требовалось, похоже, как-то войти в этот дом, чтобы стать полноправными физиками.

Они уселись в тени развесистого бука, равнодушного к их стараниям. Серый корень горбом выпирал между ними.

– Что предлагаешь? – скучным голосом спросил Квентин. В предвечерних лучах плясали пылинки.

– Не знаю. – Элис чихнула в очередной раз. – А ты?

Квентин выдернул пару травинок. Из дома донесся смех. Если в виду имелся какой-то пароль, они его не нашли, хотя битый час просвечивали дверь разными спектрами, от инфракрасного до гамма-лучей. Ничего не добившись, они стали отколупывать краску, и Элис применила графологические чары к структуре дерева – снова безрезультатно. Попытка взломать замок с помощью чар-отмычек тоже успеха не принесла. Наколдованный совместно топор, противоречивший всем мыслимым правилам, даже не поцарапал проклятую дверь. Может, она вообще иллюзорная, предположила Элис – но дверь и на вид, и на ощупь была настоящая, и они не могли определить, какие чары ее охраняют.

– Нашли себе Гензеля и Гретель с пряничным домиком, – пробурчал Квентин. – Чуял я, что физики крутые ребята.

– Через час обед, – заметила Элис.

– Я не пойду.

– Сегодня барашек под розмарином, картофель дофин… – Эйдетическая память Элис удерживала и такие детали.

– Может, устроим свой семинар, снаружи?

– Да уж, это их впечатлит, – фыркнула Элис.

Сено на лугу убрали, оставив только края; от огромных коричнево-желтых стогов падали длинные тени.

– Ты кто у нас, фотомант?

– Фосфоромант.

– И что сие означает?

– Сама пока точно не знаю. Летом практиковалась в фокусировании, рефракции и прочем. Если направить свет в обход какого-нибудь предмета, тот делается невидимым, но хотелось бы сначала понять почему.

– Покажи что-нибудь.

– Я почти ничего не умею, – тут же застеснялась она.

– Да ладно тебе. У меня вон даже специальность определить не смогли – я нифиганемант.

– Это временно. Искры же ты пускал.

– Нечего прикалываться над моими искрами. Давай, сделай предмет невидимым.

Она скривилась, но все-таки привстала, подняла руку, растопырила пальцы. Они стояли на коленях лицом к лицу, и он вдруг обратил внимание на полную грудь под тонкой, с высоким воротником блузкой.

– Следи за тенью. – Элис пошевелила пальцами, и тень от ее руки вдруг исчезла, рассыпавшись радужными огнями.

– Здорово.

– Где там. Жалкое зрелище. – Она отряхнула руку от чар. – Невидимой должна стать вся рука, но получается только с тенью.

Вот она, физическая магия, встрепенулся Квентин. Это тебе не танцы с древесными феями, тут нужна грубая сила.

– А наоборот можешь? Навести луч, как через увеличительное стекло?

Элис тут же сообразила, к чему он клонит.

– Гмм… кажется, у Калвча и Оуэна что-то про это есть. Локализация, стабилизация.

Сложив большой и указательный пальцы колечком, она проговорила в него пять длинных слов. Свет внутри кольца заколебался, искажая попавшие в фокус траву и листья, и свелся в ослепительно-белую точку. Квентин отвел глаза. Элис переместила руку, и земля внизу задымилась.

– Если меня вышибут из Брекбиллса по твоей милости, я убью тебя, понял? В самом буквальном смысле: сделаю так, чтобы ты умер.

– Смешно. Когда Пенни меня ударил, я ему сказал то же самое.

– Ты сказал, а я сделаю.

Они с Элис решили прожечь дверь коттеджа. Если это тест, рассудил Квентин, его надо пройти – не важно, каким именно способом. Правил им не сообщили, поэтому о нарушении речь не идет. А если весь дом заодно сгорит, так Элиоту с его компашкой и надо.

Действовать приходилось быстро: солнце уже слабело, и нижний его ободок близился к деревьям за лугом. Стало немного прохладнее; в коттедже зажегся свет и, как показалось Квентину, хлопнула пробка.

Элис подняла округленные руки над головой, словно удерживая большую корзину. Магическое увеличительное стекло, созданное ею таким образом, насчитывало в диаметре дюжину ярдов, и верхний его край приходился вровень с буком, выше трубы коттеджа. Квентин определял его границы по дифракции воздуха. На точку накала невозможно было смотреть.

19
{"b":"283150","o":1}