По причудливым ассоциациям Лизетте вспомнился капитан Джепсон и его слова, что УСО заинтересовано не только в ее лингвистических способностях, но и в способности сохранять спокойствие, мыслить трезво и здраво. Она вдохнула, силясь успокоиться.

– Мне жаль…

Лейтенант кивнул и резко поднялся.

– Он только и говорил что о вашем сегодняшнем свидании, а о вас рассказывал уже много недель… Так что я не хотел, чтобы вы о нем плохо подумали.

– Я бы не стала о нем плохо думать. Эндрю, я ведь даже не знаю его фамилии.

– Лейтенант военно-воздушного флота Джек Кэдди. Нам всем его очень недостает. – Летчик пожал плечами. – До свидания.

– Спасибо, что пришли мне сказать, – отозвалась Лизетта. Она наконец совладала со сбившимся дыханием, ноги перестали подкашиваться. – Берегите себя.

Пустые слова! Она сама себя ненавидела за то, что сказала их.

Список жертв пополнился еще одним именем. Джек. Он тоже любил ее и потому погиб.

Лизетта ушла из зала, пробормотав, что плохо себя чувствует. Сняла передник и фирменное платье, повесила на вешалку и переоделась в свое. Мисс Маплтон будет ее искать, – но Лизетту сейчас это не волновало.

Как жаль, что она не ответила Джеку согласием гораздо раньше! А теперь он мертв. В глубине души у нее начинал постепенно закипать гнев. Все, все, кого она впускала в свою жизнь, были у нее безжалостно отняты. Что ж, она ожесточится сердцем и целиком отдастся новой роли. Внесет свой вклад в битву с врагом, укравшим у ее поколения так много жизней.

Лизетта Форестер вышла из задней двери «Лайонс-корнер-хауз» и пересекла Трафальгарскую площадь. Неподалеку она заметила Фелпса – он сидел один, кидая голубям крошки из пакета. Стая птиц почти облепила его. Завтра он и сам вернется в небо, отправится на очередной боевой вылет… Девушка заторопилась прочь, надеясь, что летчик ее не заметит.

Она покинула «Лайонс-корнер-хауз» с тем, чтобы никогда больше туда не вернуться. Ее манила новая, еще более одинокая тропа, и Лизетта спешила вступить на этот путь.

Жизнь Лизетты перевернулась с ног на голову. Еще вчера она была официанткой в накрахмаленном фартучке, а сегодня стала новобранцем Женской вспомогательной службы ВВС. Ей выдали нарядную форму: черные закрытые туфли, серые чулки, сизовато-серая юбка, подпоясанный ладный китель и фуражка. Кроме того, девушке выдали шинель, смену белья и непременный противогаз. Простившись с капитаном Джепсоном, она побывала в целой череде сельских домов, где с величайшим рвением проходила положенный курс обучения. В доказательство проявленного пыла у нее осталась внушительная коллекция синяков и растянутая щиколотка.

Началось все в Уонборо близ Гилфорда: в роскошном, хотя и слегка обветшалом старинном особняке, построенном еще в елизаветинские времена. Здесь потенциальные шпионы проходили первые испытания и получали допуск к следующим этапам обучения, во время которых им предстояло стать настоящими разведчиками, готовыми к работе на континенте. Все они очень разнились меж собой как по возрасту – от восемнадцати-девятнадцати лет до вполне солидных годов, – так и по социальному происхождению, роду занятий и набору умений. Большинство было гражданскими лицами; руководство УСО считало, что статус гражданских лиц обеспечит хоть какую-то защиту в случае возможного разоблачения. Входящие в эти двери могли быть кем угодно: от владельца автобуса до адвоката. Средь них затесался даже цирковой акробат! Мужчины и женщины проходили обучение вместе.

В Уонборо разговаривали только по-французски. Лизетта поразилась тому, как превосходно владели языком ее соученики. Правда, по их выговору она всегда могла безошибочно назвать область, откуда родом их наставники, а кроме того, регулярно помогала товарищам, поправляя мелкие ошибки в просторечных формах.

Дисциплину насаждали не слишком строго, напротив, подчеркивали необходимость тесного общения и взаимодействия – и недаром. Обучающихся всячески призывали отдыхать и расслабляться по вечерам, а подчас даже предлагали выпивку, чтобы испытать моральную стойкость. Специально нанятые девушки кокетничали с курсантами, проверяя по ходу дела, много ли информации они разболтают за бокалом вина. Более суровые тренинги приберегались на потом, когда начальство решит, кто из обучающихся идеально подходит для выбранной роли. Присутствовала и физическая подготовка. Лизетта не входила в число успешных учеников по этой дисциплине, но и к самым слабым не принадлежала. Строго говоря, она сама удивлялась своей выносливости.

Она с превеликой радостью провела бы в Уонборо хоть целый месяц, однако война не ждала. Через десять дней Лизетта уже ехала на прекрасное западное побережье Шотландии. Суровый сельский пейзаж идеально подходил для тренировок в стиле коммандос. На этот курс вместе с Лизеттой отправилось куда как меньше соучеников – и сердце девушки затрепетало при мысли, что ее сочли достаточно крепкой для самых серьезных физических нагрузок. Здесь она научилась взбираться на скалы, идти по азимуту по дикой местности, пока ноги не начинают гореть от усталости, бесшумно пробираться по лесу и даже охотиться и убивать добычу для пропитания. Лизетте не хотелось заводить друзей среди курсантов – все равно по завершении учебы всех отправят в разные места. Но теперь, когда их оставалось всего пятеро, держаться особняком стало труднее. Меж ними образовалось тесное товарищество – что невероятно помогало во время самых утомительных тестов, когда они подбадривали друг друга.

И физически, и психологически курс оказался на редкость изматывающим и весь был посвящен навыкам выживания. Наставники снова и снова подводили группу к точке срыва – и благополучно проводили через нее. Лизетта вынесла все, от начала и до конца, хотя много раз ей хотелось лишь одного: рухнуть и зарыдать.

Что Лизетте не нравилось в учебе, так это уроки рукопашного боя и тактики. Как снять часового, как убить врага… Тренер – безжалостный шотландец, словно не умеющий улыбаться, – постоянно орал на учеников и даже не сообщил им своего имени. «Обращайтесь ко мне «сэр», – только и сказал он. Вот тут-то Лизетта и потерпела позорный провал. Ей надо было доказать, что она сумеет снять часового нациста – его изображал один из товарищей по учебе, – надо было бесшумно перерезать ему горло боевым кинжалом Ферберна-Сайкса. Однако Лизетте, маленькой и хрупкой, просто-напросто не хватало роста.

– Я не дотягиваюсь! – простонала она, когда часовой в очередной раз отмахнулся от нее, точно от надоевшей мухи.

– А как ты думаешь, чем занимается Джерри, пока ты тут ноешь и блеешь, точно заблудшая овечка? Не ты ему перережешь горло, а он тебе! – наставник выразительно чиркнул рукой по воздуху. – Хуже того, он отволочет тебя, как цыпленка, в гестапо или славным ребяткам из СС на потеху. Джерри очень изобретательны. Слышал я, что они любят делать со шпионками, так вот…

– Сэр! – вмешался один из курсантов, Пол. Лизетта почти ничего о нем не знала. По слухам, прежде он работал в каком-то банке.

– Что вам, Лукас?

– Не надо так с ней разговаривать. – Пол протер запотевшие от дождя очки.

– Как хочу, так и разговариваю, – заявил Сэр, тыча пальцем в воздух в миллиметре от груди Пола. Правда, Лизетта замечала, что он никогда и пальцем ни к кому из них не притрагивается, разве что втащит на скалу или передвинет держащую нож руку в правильное положение. Во всем остальном он пользовался языком – убойнейшим оружием.

– Пол! – возмутилась Лизетта, бросая на непрошеного заступника уничтожающий взгляд, и повернулась к учителю: – Сэр, я смогу.

– Да уж, пожалуйста, Форестер, не то далеко не уедешь. Так ты собираешься его убивать или нет?

– Да, сэр.

– Бесшумно, Форестер, – предупредил он, махнув рукой.

Девушка двинулась на исходную позицию за деревом, откуда предполагалось нападать.

Сэр утверждал, что метод, которому он их научил, совершенно беспроигрышен. Однако на сей раз Лизетта решила испробовать новый подход. Вместо того чтобы красться к часовому, она подбежала к нему сзади стремительным броском и вскочила своей жертве на плечи, зажав ему рот и запрокинув голову так, чтобы обнажилась шея и яремная вена. Конечно, все это было проделано в считаные секунды и так проворно, что часовой даже не успел заметить ее приближения. Сэр рассмеялся, глядя на оторопелую физиономию потиравшего шею часового.