– К черту Зенера, – сказал Виноградов. – Мы будем пользоваться бумагой и карандашами. Впрочем, не будем торопиться. Вы придете ко мне в четверг, и мы не торопясь начнем опыты. Не знал я, что в нашем городе живет такой великолепный перципиент. Если и дальше так пойдет, то я скоро буду иметь академическую шапочку, а вы кончите школу и станете моими ассистентами.
– А жулики? – спросил Петька.
– Жулики? – Виноградов на одну секундочку задумался. – Когда они совершат кражу, наверное, дня два только и думают о том, что украли и как это было. Собственно, перципиентами будем мы, а они будут индукторами. В этом что-то есть. А что, когда-нибудь мы действительно научимся слышать их мысли и будем одного за другим пеленговать.
«Когда-нибудь» ребят не устраивало, они решили ускорить дело и устроили дома опыты. Но у них ничего не вышло. Петька не слышал, что ему приказывал нарисовать его друг. Не слышал, и все.
– Мы были с тобой одинаковые, – вздохнул он, – а теперь ты задаваться будешь, потому что ты телепатический, а я нет.
Но Вовка Жигалкин был великодушен. Он заверил друга, что задаваться они будут вместе, как будто они оба телепатические.
На уроке истории друзей-изобретателей так и подмывало подойти к Уф Фимовне и сказать, что скоро к ней вернутся все ее вещи. Но они сдержались. Пусть это для нее будет сюрпризом.
16. Трус
В круглом ларьке у Рыжей Берты было прохладно. Сквозь закрытые ставни доносился уличный шум. Мальчишки вместе с Лешкой расположились по кругу, привалившись спинами к стене. Берта сидела на ящике в центре, курила сигарету и насмешливо щурилась, наблюдая, как мальчишки едят колбасу с хлебом. Они полдня рвали в лесу фиалки и ужасно проголодались.
– Больше школу не пропускать, понятно? – сказала Берта Лешке.
– Понятно, чего тут понимать, – огрызнулся тот.
– Мальчики, скажите мне, если он хоть раз еще заставит вас пропускать школу. И вообще, как вы учитесь? Вот ты, например, Алик?
Она протянула руку и взъерошила его черные вьющиеся волосы.
– Он у нас отличник, – сказал Гога.
Заячья губа хотел возразить, хотел сказать, что недавно Алик получил сразу по трем предметам двойки, но Шурка так шырнул его локтем, что тот чуть не подавился куском колбасы.
– Молодец, – похвалила Берта. – Надо хорошо учиться. Наелись?.. Гога, еще колбасы отрезать?
– Не надо.
– А теперь, – Берта сурово посмотрела на Лешку, – идите продавать свои фиалки. И не приходите больше сюда с ними. Или – или.
Последние слова относились только к Лешке. Он зло выплюнул на земляной пол шкурку колбасы вместе с кусочком изжеванной веревки и протянул руку:
– Давай ключ!
– Зачем?
– Сегодня ночью принесем гладиолусы. Заяц нашел один сад что надо.
Берта протянула Лешке ключ на веревочке:
– Не забудьте поставить в воду, вот в эти ведра, на которых сидите, а то они до утра завянут.
И снова, в который раз, Алик оказался с тремя букетиками на улице.
– Мальчик, продаешь фиалки? – Старушка была, видимо, глуховата и, задав вопрос, наклонила голову. Алик догадался, что ей надо говорить прямо в сморщенное ухо и погромче, но кричать ему не хотелось. Он усиленно закивал головой, показывая, что да, продает.
– Сколько стоит?
– Тридцать копеек пучок.
Он показал на пальцах. Теперь старуха закивала головой, показывая, что она поняла, и полезла в кошелку за деньгами. Алик переступил с ноги на ногу, воровато посмотрел по сторонам и вдруг увидел Красную шапочку. Она стояла на ступеньках библиотеки с книжками, а около нее сидел Диез.
Старуха достала деньги, но заплатить не успела.
– Мальчик, куда же ты? – крикнула она.
Алик даже не обернулся. И, может быть, ему удалось бы убежать, но за Аликом бросился Диез и увлек за собой девчонку. Надо было куда-то спрятаться. Толкнулся во двор, калитка оказалась закрытой. Тогда Алик спрыгнул в траншею, где лежала труба, сваренная из трех кусков. Лезть в нее было страшновато, но ничего другого не оставалось.
Диез неловко скатился в траншею и пролаял в гулкую пустоту. Снова посыпались комочки земли, и в круглой раме трубы появилась Маринка. Она села на корточки и крикнула в темноту:
– Алик!
– Гав, гав! – пролаял Диез.
– Бу, бу, бу! – отозвалась труба.
Маринка выпрямилась, в отверстии повисли ее ноги. Алик догадался, что она карабкается на трубу. Вот носки ее сандалий исчезли, застучали сверху. Она бежала к тому концу трубы, где сидел Алик. Маринка хотела его перехитрить, но он вовремя отполз в противоположную сторону.
– Алик, почему ты прячешься?
– Гав, гав! – пролаял Диез.
– Бу, бу, бу! – отозвалась труба.
– Что ты говоришь?
– Бу, бу, бу!
– Я же знаю, что ты там сидишь.
– Бу, бу, бу!
– Что ты говоришь?..
– Бу, бу, бу!
– Ну и ладно, молчи. А цветы мне твои больше не нужны.
Вскоре лай Диеза донесся издалека. «Значит, Маринка выбралась из траншеи», – догадался Алик. Он подождал еще немного и тоже полез наверх.
17. Сердце Кащея Бессмертного
Окна маленького одноэтажного домика под зеленой крышей погасли в одиннадцать часов.
Алик прижался спиной к забору. Он со страхом глядел на дырку, ведущую в сад.
– Иди, чего стал!
Лешка поймал его за рубашку, подтянул сначала к себе, а потом спиной пропихнул в дыру.
Двумя серыми силуэтами двигались среди цветов Гога и Шурка. Раздавался торопливый хруст срезаемых стеблей. Алик сделал нерешительный шаг назад и тотчас же получил сильный толчок в спину.
– Не знаешь, что надо делать? – Лешка поймал его за шею и пригнул к земле. – Работай!
Влажные стебли холодно мазнули по лицу. Лешка так сдавил шею пальцами, что Алик чуть не вскрикнул от боли. А когда человеку становится очень больно, страх куда-то исчезает. Алик покосился в сторону дома, спокойно смотревшего в сад темными окнами, и запел:
– По долинам и по взгорьям…
Гога, Шурка и Заяц дернулись и побежали. Лешка в два прыжка очутился рядом.
– Ты что, гад?
– Ничего, просто мне не страшно. «Чтобы с бою взять Приморье – белой… арм…»
Лешка прижал его затылком к себе и закрыл ладонью рот. Алик попробовал вырваться, но Лешка держал крепко. Он вынес его из сада на улицу и дал пинка:
– Накликать, гад, хочешь? Иди домой.
– Не пойду.
– Ну, кому говорю! Завтра разговор будет.
Он подождал, когда Алик скроется за углом, и приказал Зайцу:
– Стань на атасе. Если кто появится, пой песню.
– Я лучше свистну.
– Петь будешь, тебе говорят.
Лешка угрожающе замахнулся.
Ночью Алику приснился сон про Кащея Бессмертного. Злодей из книжки сказок почему-то сидел на лавочке в сквере Большой лягушки и голосом Лешки спрашивал:
– В морду хочешь?
Алик поднял камень и бросил в Кащея. Но тот засмеялся и опять спросил:
– Под левое ребро хочешь?
Откуда-то появилась Красная шапочка. Вроде это была Красная шапочка из сказки и вроде это была Маринка. Она потянула Алика за рукав и заговорщицки шепнула, что знает, как убить Кащея Бессмертного. Надо найти его сердце и отнести в милицию. Алик поцеловал Красную шапочку и пошел разыскивать сердце. Оно почему-то оказалось не в тридевятом царстве, а в барже на берегу реки. Он протянул руку к этому заряженному железному сердцу и проснулся…
Несколько минут Алик лежал огорченный, что не удалось взять сердце Кащея Бессмертного и отнести в милицию. За окном робко просыпалось утро. Будильник на подоконнике показывал пять часов. Стряхнув сон, Алик понял, что видел не Кащея Бессмертного, а Лешку. Сказочному злодею дает силу сердце, спрятанное в тридевятом царстве, в тридевятом государстве, а Лешке эту силу дает обрез, спрятанный на барже…
Алик внезапно сел на кровати, быстро пригладил рукой волосы и стал одеваться. Затем тихонько, чтобы не разбудить маму, прошел в сени, взял удочку для маскировки, вроде идет ловить рыбу, и выскользнул на улицу.
