Вовка Гриф задумчиво тонул взглядом в литровой бульоннице с чаем. Одинокий пакетик заварки вяло болтался в жидкости, придавая ей цвет пожухлой травы. Да и на вкус выходило сено-сеном.

Гриф подцепил толстыми пальцами кубик рафинада, макнул краешком в чай и долго наблюдал, как поднимается желтизна по невидимым капиллярам.

Так и мы, - угрюмо подумал Вовка, - ползем, ползем наверх, а все ради чего? Чтоб бултыхнуть в общую посудину свою ложку дегтя и считать, что сделали важное дело? Эх...

Директор пекарни "Хлебушек" был угрюм и раздражен. Постоянные конкуренты - многочисленная семья пекарей Айльбибековых - безнадежно обгоняли Грифа по количеству оригинальных идей. Полгода назад они отхватили слот за намагниченные хлебные палочки "Турист" ("В воде - компас, в желудке - обед!"), а совсем недавно еще один - за попискивающие булки ("Их едят - они пищат!")

"Хлебушек" же за это время изобрел лишь булочки-в-тюбике, застывающие на воздухе через минуту после выдавливания.

Вовке катастрофически не хватало свежей идеи, а штатный гений Рысевич ударился в сворачивание именных вензелей из тонких, как макароны, трубочек с кремом и думать забыл о креативе.

Голосование по нынешнему слоту заканчивалось через неделю.

Гриф сердито глянул на свою круглую очкастую физиономию, отражающуюся в чае, и погрозил ей толстым пальцем.

– Печь надо лучше, - сурово припечатал он себя и в несколько гигантских глотков прикончил чашку.

– Владимир Алексеич, - недовольно прокричала издалека кондитер-дизайнер Раечка, - Насчет семечек что у нас?

– Звоню уже!

– Тогда и насчет плесени звоните! Два дня назад обещали привезти, а все нету!

Вовка грузно поднялся с табурета и отправился делать разнос поставщикам.

На столе в конторе сидел Рысевич и, высунув для сосредоточенности кончик языка, набрасывал эскиз пирожного. Гриф мельком заглянул в бумажку: оттуда глянул улыбающийся собачий профиль.

– Опять собачка... - неодобрительно пробурчал он. - Их уже кто только не делал!

Рысевич поднял затуманенные творчеством глаза.

– Так она одноглазая. Такой еще не было, я проверял.

– Да хоть одноногая! - раздраженно воскликнул Гриф. - Собачки, ромашечки, крокодильчики - прошлый век. Где у тебя новизна? Уникальные идеи, неповторимые фирменные изюминки - где? У нас слот из-под носа уходит. Между прочим, опять к Айльбибековым: они вчера суфле "Розовые слезы" анонсировали.

Рысевич тяжко вздохнул и скомкал эскиз.

– "Слезам" много голосов не дадут. Сильно на любителя.

– Блин, ну что ты чужие голоса считаешь, а? - удрученно сказал Вовка, и вдруг разом подхватился и заорал, - Блин, понял? Блин!

Длинное лицо штатного гения вытянулось еще больше.

– За блины давно никто слоты не получал. Понял? Думай!

Рысевич с готовностью кивнул и испарился.

– Папка, ты мне обещал в дневнике расписаться.

На пороге конторы возникла третьеклассница Маша - дочка Грифа, его неизменная гордость и постоянный же источник беспокойства. Не по годам серьезная девочка умудрялась задавать учительницам столь каверзные вопросы и так замысловато отвечать у доски, что в упомянутом дневнике третий год прихотливо соседствовали пятерки за знания и единицы "за наглое поведение".

В последние недели, впрочем, единиц не было. Зато в колонке домашних заданий обнаружилось сочинение "Если бы я была президентом".

Гриф насторожился.

– Ты сочинение написала уже?

– Конечно, пап. Вчера еще.

– Дай-ка посмотреть...

Из раздутого портфеля была извлечена тетрадка. Гриф полистал заполненные аккуратными круглыми буковками страницы и углубился в чтение. На третьей строчке шея его начала наливаться нехорошей краснотой.

– Машка, ты чего понаписала-то, а?

– А чего? - пискнул мгновенно испугавшийся ребенок.

– "Если бы я была президентом, я бы давала слоты не за победу в конкурсе, а просто за хорошую работу. Тогда все перестанут придумывать, чем удивить людей, а в свободное время начнут изобретать полезные вещи, например, нуль-транспортировку, волшебную палочку или таблетки знания"…

Он поднял глаза от тетрадки и сурово уставился в Машкино лицо.

– Разве можно так писать?

– А почему нельзя?

– Ну... - Гриф вспотел от невозможности внятно объяснить. - Ну... понимаешь, есть такие вещи, которые тебе рано критиковать. То есть... не то, чтобы совсем нельзя, но в сочинении... короче, не надо про слоты писать, ясно?

– А у меня там дальше еще, - простодушно сказала Машка.

Гриф снова уткнулся в тетрадку.

– "Еще я бы отменила, что за полученный слот нужно придумывать правило для другой профессии. Потому что когда сапожники придумывают обязательное правило для пекарей, они могут ошибиться. Они же не знают точно, как работают пекари"...

Машка хлопала круглыми глазами из-за очков.

– Это же правда, ты сам так говорил!

Вовка мучительно покраснел.

– Мань, я же так просто говорил... ты же понимаешь...

– И мама так говорит! Помнишь, как она ругалась, когда водители сапожникам придумали, чтобы туфли с острыми носами делать, а у нее от них ноги болели?

Гриф потер шею, подбирая слова.

– Маша, ты же большая девочка. Представь, учительница твое сочинение прочитает, и что она про нас скажет?

– Что мы думающие люди, - предположил ребенок, вконец озадачив родителя.

– Она будет ругаться! - подобрал, наконец, Гриф убедительный аргумент. - Сначала на тебя, а потом меня в школу вызовет, и на меня тоже будет ругаться. Потому что про слоты писать нехорошо... в смысле, писать можно, но критиковать нехорошо, их умные люди придумывали, и вообще - так принято... специально, чтобы работники стремились повысить качество продукции, вот. Вам разве в школе не говорили?

Машка насупилась и ковыряла туфелькой линолеум.

– Все равно глупо, что геологи спортсменам правила меняют или медсестры этим... свиноводам. У нас тоже, когда физкультурница математичку замещала, она такие дурацкие задания придумывала...

Кругленькие буковки нахально улыбались из тетрадки: "Тогда бы все работали спокойно, не психовали бы во время голосования по слотам"…

Гриф бросил невольный взгляд на календарь с заштрихованной неделей голосования.

– Изменения правил тоже специально делают, чтобы одни и те же товары не побеждали. А для другой отрасли, чтобы самим себе не подыгрывать, понимаешь? Вот представь, что мы бы сами себе правила задавали, что бы получилось?

– Мы бы всегда выигрывали, да?

– Ну... нам бы стало легче выиграть... наверное. Манюш, давай-ка, перепиши все заново, а? Без слотов, а?

Машка шмыгнула носом.

– Ну ладно. Чтоб на тебя не ругались - ладно...

– Напиши что-нибудь доброе, нейтральное... - заискивающе предложил папаша. - Например, как бы ты построила много красивых удобных домов, или цветы везде посадила... Или чтоб в парке памятник кому-нибудь поставить...

– Шопенгауэру, - закивала Машка, поправляя очки на курносой кнопке носа.

– Кому?

– Шопенгауэру. Который говорил, что вся жизнь человека - страдание, - серьезно процитировал ребенок.

Гриф обалдело пригладил макушку.

– А почему ему-то?

– Жалко его, - пояснила дочка. - Представляешь, как ему тяжело было всю жизнь страдать изо всех сил.

Грифа охватила легкая паника.

– Ага. Ты, Мань, это... Может, тебе лучше Сетон-Томпсона почитать? Или Пришвина там, а?

– Ты чего, пап? Это ж для детей! - возмутилась девочка. - Ты еще скажи, Бианки с Носовым!

– А чего... хорошие писатели, - растерянно забормотал Вовка. - И в списке для внеклассного чтения были...

– Да этот список прям как для детсадовцев, - презрительно сморщилась Машка. - Я вот в книжном нового Стерлинга видела. Пап, я куплю, ладно?