Создание такого устройства на практике осложнено многими проблемами, главная (!) из которых состоит в том, что кротовая нора разрушается слишком быстро и объект не успевает пройти сквозь нее, если только ее не удерживать, пронизав «экзотической материей» с отрицательной энергией. Тем не менее ничего из этого не нарушает современных законов физики. А как в таком случае быть с парадоксами? Оказывается, законы физики запрещают ряд подлинных парадоксов, хотя и не имеют ничего против многих ситуаций, которые кажутся парадоксами. Для понимания разницы весьма полезно использовать метод, известный как диаграммы Фейнмана. Эти диаграммы представляют собой изображение движения объекта (как правило, частиц) в пространстве и времени.

Приведем пример кажущегося парадокса путешествий во времени. Человек заперт в бетонной клетке, без еды, без воды и без возможных путей выхода. И пока он в отчаянии сжался в углу и ожидает смерти, дверь открывается. И на пороге появляется… он сам. Он прибыл из будущего с помощью машины времени. Но как ему удалось для этого попасть в будущее? Вот в чем парадокс. Ну, может быть, какой-нибудь добрый человек открыл дверь и выпустил его…

В причинно-следственных связях в этой истории присутствует что-то весьма странное, но, как показывает диаграмма Фейнмана, она не нарушает законов физики. Во-первых, человек следует пространственно-временной траектории, согласно которой оказывается в клетке, а затем выходит из нее в открытую дверь. Эта временная цепь тянется в его будущем до тех пор, пока он не находит машину времени. Затем цепь меняет направление на обратное и устремляется в прошлое до момента, когда он обнаруживает запертую клетку. Он открывает ее, и его временная цепь снова поворачивает обратно – теперь в его собственное будущее. Так человек проходит сквозь время по зигзагообразной траектории, при этом на каждом этапе законы физики остаются в силе. Конечно, при условии, что его машина времени тоже согласуется с этими законами.

Но дедушкин парадокс этим методом объяснить нельзя. Временная цепь, ведущая от дедушки к убийце, рвется с возвращением убийцы – она не имеет последовательного сценария даже на диаграмме Фрейнмана. Стало быть, некоторые истории о путешествиях во времени совместимы с законами физики и содержат хоть и искаженные, но логичные причинно-следственные связи, а другие столь же убедительные истории не согласуются с законами. От дедушкиного парадокса можно избавиться, если предположить, что изменение прошлого логически противоречивым способом переключает вас в альтернативную вселенную – скажем, в параллельный мир из теории квантовой механики. Но в этом случае убитый вами человек будет приходиться дедушкой не вам, а альтернативной версии вас. Следовательно, это «разрешение» дедушкиного парадокса просто жулит.

Если принять все это во внимание, подход волшебников к решению проблем, связанных с путешествиями во времени, представляется весьма разумным!

Эльфы не тратили много времени на серьезные размышления. Они управляли людьми, которые думали за них. Они не занимались музыкой, не рисовали картин, не вырезали из дерева и не ваяли из камня. Их талантом был контроль разумом – и это было единственным, в чем они преуспели.

Однако были среди них и такие, кто прожил тысячи лет и, не обладая выдающимся умом, накопил массу наблюдений, опыта, цинизма и памяти, которую люди, и того не имея, сочли бы мудростью. Одна из величайших эльфийских мудростей сводилась к тому, что они никогда сами не читали.

Они нашли несколько клерков, чтобы те прочитали пьесу.

Они прослушали ее.

Затем, когда пьеса была окончена, королева сказала:

– И что, волшебники сильно интересовались этим человеком?

– Да, ваше величество, – ответил один из старейшин.

Королева нахмурилась.

– Эта… пьеса… хороша. Она обращается к нам… по-доброму. Со смертными мы строги, но честны. Мы вознаграждаем тех, кто хорошо сотрудничает с нами. Наша красота преподносится удовлетворительно. Наши… отношения с мужем показаны более романтичными, чем следовало бы, но тем не менее… она хороша, она укрепляет наше место в мире людей. Один из волшебников в самом деле носил ее с собой.

Один из старших эльфов прочистил горло.

– Наша хватка слабеет, ваше величество. Люди становятся более… как бы это сказать… любопытными?

Королева метнула на него взгляд, но тот был старше многих королев и не отступил.

– Ты думаешь, это нам навредит? У них сговор против нас?

Старшие эльфы переглянулись. Они думали, что здесь имел место сговор, прежде всего потому, что они обязаны были выявлять такие вещи. За незамеченный сговор они отвечали головой перед судом фей.

– Мы думаем, что это возможно, – наконец ответил он.

– Почему? Каким образом?

– Нам известно, что волшебники были замечены в компании автора, – сказал эльф.

– А вы не думали, что они, может быть, пытались сделать так, чтобы он не написал этой пьесы? – резко проговорила королева. – Вы видите хоть какую-нибудь возможность того, что эти слова причинят нам вред?

– Мы пришли к заключению, что не видим… однако имеем предчувствие, что каким-то образом…

– Это же так просто! К нам наконец проявили настоящее уважение, а волшебники пытаются не дать им показать его! Неужели вы так глупы, чтобы это заметить?

Она повернулась на каблуке, и ее платье вскружилось.

– Это непременно случится, – сказала она. – Я сама это проконтролирую!

Старшие эльфы выходили, не глядя ей в лицо. Им было известно, что бывает, когда она в таком настроение.

На лестнице один из эльфов сказал:

– Мне просто интересно… кто-нибудь из нас может опоясать всю Землю за три минуты?

– Для этого нужен очень длинный пояс, – ответил другой.

– А ты хотел бы, чтобы тебя называли Душистым горошком?

Глаза старого эльфа были серыми, испещренными серебряными пятнышками. Они видели много ужасных вещей в свете многих солнц, и большинство из них доставили ему удовольствие. Он считал людей ценной добычей. Ни одно другое существо не испытывало столь глубокого восхищения, ужаса и подозрения. Ни одно другое существо не было способно создавать у себя в уме монстров. Но иногда казалось, что они не стоили приложенных усилий.

– Не думаю, – ответил он.

– Итак, Уилл. Ты же не против, если я буду так к тебе обращаться? Ой, декан, принеси Уиллу еще пинту этого противного эля, хорошо? Итак… о чем это я… ах, да, мне в самом деле понравилась эта твоя пьеса. Я вообще считаю, она великолепна!

Чудакулли весь светился. Вокруг него в трактире суетились люди.

Уилл попытался сосредоточиться.

– Какая это была пьефа, любежный фэр?

Улыбка не сошла с лица аркканцлера, но ее края начали опускаться. Он никогда не был сторонником чтения, если оно не было вызвано необходимостью.

– Та, которая про короля, – ответил он, пытаясь уменьшить риск ошибиться.

Ринсвинд, сидевший за другим краем стола, отчаянно изображал пантомимы.

– Кролик, – говорил Чудакулли. – Крыса. Хорек. Вроде бы… шляпа. Крыса. Грызун. Что-то с зубами.

Ринсвинд, сдавшись, наклонился над столом и что-то шепнул.

– Что-то про гадюку. Как человек женился на гадюке. В смысле, на вздорной женщине. Не на настоящей гадюке, конечно. Кто же станет жениться на настоящей гадюке? Это было бы совсем глупо.

Уилл моргнул. Будучи актером и драматургом, он не привык отказываться от угощения выпивкой, а эти люди вели себя весьма щедро по отношению к нему. Более того, они казались ему совершенно ненормальными.

– Э-э… благодарю, – проговорил он.

Он ощущал на себе чей-то взгляд, а также странный и неприятный животный запах. Повернувшись на лавке кругом, он был вознагражден широкой улыбкой. Она занимала все пространство между краем глубокого капюшона и воротником камзола. Была видна и пара карих глаз, но в глаза прежде всего бросалась улыбка.