– Но, несмотря на это изобретение, своей цели мы не добились. Лошадь бежала слишком быстро. Хозяин сказал мне, что нам нужно придумать способ считать время крошечными промежутками, и после серьезных раздумий мы построили тик-так-машину. Не желаете ли на нее взглянуть?

Она была похожа на звуковую мельницу, только ее колесо оказалось гораздо больше. А еще у нее имелся маятник. И большая стрелка. Большое колесо очень медленно вращалось, а внутри механизма крутились маленькие колесики, из-за чего стрелка поворачивалась на фоне белой деревянной стены по дуге, разделенной мелкими отметками. Все устройство было установлено на колеса, и для того, чтобы поднять его, требовалось, наверное, человека четыре.

– Изредка я прихожу сюда и смазываю его, – сказал Никлиас, похлопав по колесу. – Просто в память о прошлом.

Волшебники переглянулись. Все думали о банальной догадке, которая еще какое-то время назад казалась блестящей идеей.

– Это часы, – озвучил ее декан.

– Простите? – не понял Никлиас.

– У нас есть нечто подобное, – объяснил Думминг. – Мы используем это, чтобы узнавать, который час.

Раб выглядел озадаченным.

– Который еще час? – спросил он.

– Он хочет сказать, что с их помощью мы узнаем, сколько времени, – вмешался Чудакулли.

– Сколько… времени… – бормотал раб, будто пытаясь засунуть квадратную мысль в круглую голову.

– Узнаем, какое сейчас время дня, – сказал Ринсвинд, которому уже приходилось сталкиваться с людьми, у которых были такие головы.

– Но можно ведь смотреть на солнце, – возразил раб. – А тик-так-машина не знает, где находится солнце.

– О, понимаю… А если допустим, что пекарю нужно знать, сколько времени ему печь булки, – попытался объяснить Ринсвинд. – Будь у него часы, он…

– Какой же он пекарь, если не знает, сколько времени нужно печь булки? – усмехнулся Никлиас с нервной улыбкой. – Нет, господа, эта вещь особенна. Она предназначена только для посвященных.

– Но… Вы же создали звукозаписывающее устройство! – вспыхнул Думминг. – Вы могли записывать речи великих мыслителей! И даже после их смерти вы могли бы их слушать…

– Слушать голоса людей, которых больше нет? – сказал Никлиас. На его лице появилась тень. – Слушать голоса мертвецов?

Наступило молчание.

– Расскажите нам подробнее о вашем восхитительном проекте, в котором вы пытались узнать, зависает ли в воздухе рысящая лошадь, – громко и воодушевленно попросил Ринсвинд.

Солнце клонилось к горизонту, или скорее горизонт постепенно поднимался вверх. Волшебники ненавидели думать о таких вещах – если злоупотреблять этими мыслями, можно и вовсе потерять равновесие.

– …наконец моего хозяина осенила идея, – сказал Никлиас.

– Опять? – спросил декан. – Надеюсь, идея была получше, чем выстрелить лошадью из пращи и посмотреть, упадет она или нет?

– Декан! – рявкнул Чудакулли.

– Да, получше, – продолжил старый раб, по-видимому, не заметив сарказма. – Мы использовали не пращу, а просто лямку и сделали огромную повозку. Нижней части у нее не было, и земли касались только лошадиные копыта. Вы внимательно слушаете? А затем – и в этом вся соль, – хозяин устроил так, чтобы повозку тянули четыре лошади.

Он откинулся назад и самодовольно посмотрел на волшебников, словно ожидая похвалы.

Выражение лица декана медленно изменилось.

– Эврика! – проговорил он.

– Полотенце лежит у меня в… – начал было Ринсвинд.

– Да нет, неужели вы не поняли? Если повозку тянут вперед, то независимо от действий лошади земля будет двигаться в обратной направлении. То есть если лошадь обучена и вы можете заставить ее бежать рысью даже в упряжке… И вы устроили так, чтобы тяговые лошади компенсировали друг друга, а та, которую поддерживают, рысила по нетронутому песку?

– Да! – Никлиас расплылся в улыбке.

– И выровняли песок, чтобы были видны следы?

– Да!

– Тогда каждый раз, когда лошадь касалась земли, а ее копыто было неподвижно относительно земли, земля на самом деле двигалась и получался смазанный отпечаток, и если вы аккуратно измерили общую длину пути, который прорысила лошадь, и сложили длину всех смазанных отпечатков и увидели, что они оказались меньше общей длины пути, то…

– Это неправильно, – сказал Думминг.

– Да! – воскликнул Никлиас. – Именно так мы и решили!

– Нет, разумеется, это правильно, – настаивал декан. – Слушай: когда копыто неподвижно…

– Оно движется назад относительно лошади с той же скоростью, с какой она движется вперед, – сказал Думминг. – Мне очень жаль.

– Нет, послушай, – не сдавался декан. – Это должно сработать, потому что когда земля не движется…

Ринсвинд застонал. Сейчас волшебники в любую минуту могли начать выражать свое мнение, и никто из них не стал бы слушать никого, кроме себя. И тут началось…

– Так ты говоришь, некоторые части лошади фактически двигались назад?

– Пожалуй, если потянуть повозку в противоположном направлении…

– Копыто определенно неподвижно, знаете ли, потому что если земля двигалась вперед…

– Если бы лошадь бежала рысью сама по себе, было бы то же самое! Смотрите, если мы допустим, что повозка и все остальные лошади были невидимыми…

– Вы все ошибаетесь! Вы все ошибаетесь! Если лошадь была… Нет, погодите минуту…

Ринсвинд кивнул сам себе. Волшебники вступали в состояние фуги, известное как Тарарам, при котором никто никому не позволял заканчивать предложения, непременно заглушая говорящего. Именно так волшебники и решали задачи. В данном случае они, вероятнее всего, заключили бы, что лошадь по логике вещей должна в итоге оказаться на одном конце пляжа, а ее ноги – на противоположном.

– Мой хозяин Фокиец сказал, что мы должны попробовать, но копыта оставляли лишь обычные отпечатки, – сказал Никлиас Критский, когда спор иссяк вместе с закончившимся в легких воздухом. – Потом мы попытались двигать пляж под лошадью…

– Как? – спросил Думминг.

– Построили длинную плоскую баржу, заполнили ее песком и опробовали в лагуне, – сказал раб. – Мы подвесили лошадь на мачте. Фокиец почувствовал, что у нас что-то получается, когда мы двигали баржу в два раза быстрее скорости лошади, но та все равно старалась не отставать… А потом, ночью, был сильный шторм и баржа затонула. О, это было непростое время. Мы потеряли четрых лошадей, а Нозиосу-плотнику досталось по голове, – его улыбка увяла. – А потом… а потом…

– Что?

– …произошло кое-что ужасное.

Волшебники наклонились вперед.

– Фокиец разработал четвертый эксперимент. Это было вон там. Хотя там, конечно, смотреть особо не на что. Люди вынесли всю ткань и многие деревянные детали Бесконечной дороги, – раб вздохнул. – Мы адски трудились, чтобы все построить. На это ушло много месяцев. Если вкратце, то смысл был такой. Мы взяли огромный рулон тяжелой белой ткани и натянули между двумя большими валами. Поверьте мне, господа, только для этой работы понадобились немалые усилия сорока рабов. В месте, где была подвешена лошадь, мы натянули ткань над неглубоким желобом с угольной пылью, так чтобы даже при слабом давлении на ней оставался след…

– Ага, – произнес декан. – Кажется, я понимаю, что к чему…

Никлиас кивнул.

– Хозяин приказал многое изменить, прежде чем устройство заработало так, как он хотел… Тысячи шестеренок, валиков и кривошипов, переделки всяких странных механизмов, много бранных слов, которые, я не сомневаюсь, не прошли мимо ушей богов. Но наконец мы подвесили хорошо тренированную лошадь на лямки, наездник пустил ее рысью, и полотно под ней начало крутиться. И действительно, позднее, в этот же печальный день, мы измерили длину полотна, по которому она прорысила, и длину, смазанную углем в местах прикосновений копыт, и… Даже теперь мне тяжело об этом говорить, но вторая длина в результате относилась к первой, как четыре к пяти.