— Итан… А дай ножик.

— Зачем? — удивился я, но достал из кармана нож. Дэм осторожно разложил его. Тоненькие пальцы дрожали. Я нахмурился. Я почему-то догадался сразу, чего хочет Дэмиэн. Догадался и побледнел.

— Давай мы с тобой будем как будто кровные братья, — шепотом сказал Дэм. — У тебя рука уже разрезана… И я сейчас.

Дэм поднес лезвие к ладони.

Я не помнил, как мне удалось остаться спокойным. Не крикнуть, не вырвать у Дэмиэна нож, не распсиховаться и не сказать, как это смешно. И как я смог остаться спокойным, чтобы таким остался и Дэм.

— Ну что ты. Зачем? Мы и так братья. Зачем тебе это? Оставь руку, Дэм. Ты не сомневайся, я же сказал, что брат. Значит, брат. Зачем этот спектакль?

Дэм опустил голову. Он вовсе не думал, что это спектакль, и подумал, что чем-то, вероятно, меня обидел. Мальчик сложил нож и отдал его мне.

Я проклинал себя. Проклинал все на свете. Я, как и Дэмиэн, знал прекрасно, что это не спектакль. И как это нужно Дэмиэну, понимал ясно. Если бы я только мог разрешить этому тоненькому, как вот это самое лезвие, мальчишке разрезать руку, я бы не раздумывал.

— Я хочу купить Эвану велосипед, — сказал я, когда мы с Дэмом вошли в квартиру. — Так что сегодня опять пойду на вокзал.

— Ты же обещал Лин, что не пойдешь.

— Я не обещал. Я просто сказал, что не пойду. Вот, — я показал Дэму два скрещенных пальца. — Делаешь вот так и говоришь любую неправду.

— Значит, ты лжец, — буркнул Дэмиэн.

— Еще какой, — полушутя ответил я. — У меня есть семьсот таиров. А велосипед стоит две с половиной тысячи. Еще немного.

Дэм ничего не сказал. Я обвел взглядом комнату.

— Ну… ты, в общем, устраивайся. Я пойду.

— Пойдешь?

— Да, пойду. В шкафу есть уголек и карандаши. Возьми, если хочешь, — сказал я, прекрасно видя, что Дэм не слушает меня.

— Пойдешь? — повторил Дэмиэн и посмотрел на меня, как-то нехорошо прищурясь. Я засомневался.

— А что?

— Ты же сказал, что не пойдешь.

— Ну мало ли что я сказал?

— Вот как? Так может, ты и мне все наврал?

Я всю жизнь был уравновешенным человеком, но ангельским терпением все-таки не обладал. Я кашлянул и посчитал до десяти, чтобы успокоиться. С Дэмом явно творилось что-то неладное.

— Я не наврал. Это называется святая ложь. Так надо, понимаешь?

— Надо? Пойду и расскажу ей все. Какая бы ни была, а ложь.

Я почесал подбородок и подошел к двери. Я распахнул ее и жестом пригласил Дэма выйти.

— Иди, — сказал я. — Расскажи. Дэмиэн, что с тобой, объясни? Сначала ты сам пытаешься мне помочь познакомиться с девушкой. Потом тебе это резко перестает нравиться и ты говоришь, что я тебя брошу, что ты мне не нужен, потому что с ней я провожу больше времени… Правильно я понял? Сейчас ты предъявляешь мне какие-то претензии по поводу моего вранья. Что такое? Вот такой уж я есть, понимаешь? Да, я много вру. А знаешь, Дэмиэн? Врут все. Врешь и ты. Например, на вопрос "как поживаешь?" ты ответишь — хорошо, верно? Это не обязательно будет так…

— Я прекрасно знаю, что люди врут. Но это совсем другое. Без этого можно было обойтись.

— То есть я должен сейчас побежать к Лин, броситься ей в ноги и слезно молить отпустить меня на вокзал?

— Ты должен остаться дома. Или не надо было говорить, что не пойдешь.

— Какой ты принципиальный, а? Хорошо. Я расскажу тебе, почему я так рвусь на этот вокзал. Я бы обошелся без него триста тысяч лет. Но сегодня Эван принес мне фотографию Аарона. А Лин сказала, что он подарит Эвану велосипед. Понимаешь, что меня задело? — я закрыл дверь и сел на пол. — То, что Аарон может купить велосипед, а я не могу. Он может все на свете. Эван его обожает. А я не могу ничего, и мне это надоело. Вот ты говоришь, я Лин понравился, а это все чушь. Это невозможно. И то, что она так тебе сказала тогда, вовсе не значит, что это правда.

— Это правда. Она бы не стала врать.

— Допустим. Все равно. Ты знаешь, что значит — понравился? Вот мне фонтан в парке тоже нравится. Да. И мороженое апельсиновое нравится. Вот это книжный шкаф мне нравится. Вот и я ей нравлюсь точно так же.

— Ты правда так думаешь?

— Я был бы счастлив думать иначе, но не могу.

— Почему нет?

— Потому что я могу сравнить себя с Аароном. Да ты знаешь… хоть с кем угодно, пусть и не с ним. С любым человеком. И выйдет, что любой даст мне сто очков вперед.

— Может быть, ей не нужно сто очков. Может, ей нужен ты.

— Так только в кино бывает. Ты очень наивный.

— Ты тоже.

— Да, я тоже. Но я еще и реалист.

— Тогда зачем тебе что-то доказывать ей? Зачем покупать велосипед? Неужели просто для Эвана?

— Нет. Не просто.

— Вот видишь. Значит, ты на что-то надеешься.

Я задумался. В словах Дэма было немало резона. Да, я надеялся. А надеяться вообще-то было не на что.

— А что же мне делать? — спросил я. — Не надеяться? Ничего больше не рисовать… Не покупать велосипед. Не приходить к Лин. Так надо?

Так и надо! Ты прекрасно знаешь, что так и надо…

— Нет, почему. Просто если ты так уверен, что ты ей на фиг сдался, то чего ты хочешь? Ты правда ничего не замечаешь?

— А что я должен заметить?

Дэмиэн махнул рукой.

— Подари ей наконец цветы, — вздохнул он. — Все, иди уже на свой вокзал. Я хочу спать…

Я переоделся и вышел. Всю ночь я думал, почему же Дэмиэн брякнул, что я могу жениться. Проще было поверить в то, что на меня с неба сейчас свалится миллион.

И вдруг я представил, как бы это все было. Вот мне лет тридцать… И Лин тоже. Мы с ней провожаем в школу нашего сына. Сына или дочку, это неважно. Эвану уже четырнадцать, он совсем взрослый, но и он тоже крутится рядом. Все такой же лохматый, только повыше… Мистер Меркьюри. А Дэмиэну девятнадцать, он уже студент. Наверняка студент какого-нибудь художественного колледжа. И все мы вместе, одна семья.

Я хотел засмеяться, но у меня почему-то не получилось. Нет, это было не смешно, хотя, конечно, слишком сентиментально. На вокзале я работал как-то отрешенно. Думал только об этом, больше ни о чем. Кто-то сунул мне в карман рубашки деньги, и я их даже не посчитал. Только потом уже, дома, я понял, что Дисон дал мне двести таиров. Этого было мало. А я был уже одержим идеей купить велосипед. Тогда я побежал к Шону, и только подбежав к крыльцу, понял, что звонить сейчас, среди глубокой ночи, не стоит. Я вообще не мог понять, что меня толкнуло бежать сюда немедленно. Будто что-то переключилось и замерло внутри. И эта картинка так и стояла перед глазами — картинка из семейного альбома не давала покоя. Я понял, что не засну. Мне до смерти захотелось помчаться к Лин. Просто до дрожи.

Почему я не остановился? Почему не подумал, как это будет выглядеть со стороны? Я не знал. Мне показалось на секунду, что если я не пойду к ней сейчас, то просто умру, и этой секунды хватило на то, чтобы решиться. Я не остановился даже у двери. Если бы я не потерял способность соображать, то наверняка остановился бы. Но рука сама потянулась к звонку. Потом уже я вспомнил, что провод наверняка сгорел, и постучал.

"Господи, что я делаю? — подумал я и замер. — Зачем?"

Я побежал с этой площадки вниз так же быстро, как и сюда. Дома я плюхнулся на диван и долго смотрел в потолок. Заснул я только под утро.

Дэмиэн разбудил меня в восемь тридцать.

— Боже, Дэм… Я сейчас помру, так хочется спать. Чего тебе надо?

— За цветами в зимний лес, — пошутил мальчишка. — Забыл?

— Почему обязательно… — я посмотрел на часы, — в половине девятого?

— Потому что потом будет некогда. Нам еще велосипед нужен, ведь так?

При слове "велосипед" весь сон с меня как рукой сняло.

— У меня денег нет.

— Но ведь я тоже буду дарить Эвану подарок. Купим вместе. У тебя сколько денег?

— Девятьсот. Но тогда нам нужен Эван.

— Не нужен нам Эван. Я прекрасно знаю, что за велосипед он хочет. Мы вчера в "Детском мире" были, он мне показывал.