— На тебя, Ваня, одна надежда. Наш заграничный станок по безмундштучным вчера отказал. Выручай голубчик!

— Мы ведь только по паромашинам, Федя!

— Знаю, но позволь… — вдруг всем корпусом нырнул под стол к своему портфелю Термассов. — Я здесь привез тебе на пробу несколько коробок экспортных: «Машук», «Бештау», «Гурзуф», словом весь наш кавказский ассортиментик!

— Алла-Верды, за это спасибо! — обрадовался Машкин и поспешно спрятал папиросы в ящик. — Гурзуф то, кажется, в Крыму, впрочем неважно, ну и?…

— Сделай одолжение, командируй к нам на пару дней мастера Кузьму Овечкина, того самого, что вы в прошлом году переманили. Он один разбирается в нашем дерьме. Очень тебя прошу!

Через час Термассов увез Овечкина на табачную фабрику, а утром на следующий день последний докладывал Машкину, что задание им успешно выполнено.

— Станок уже работает?! Молодец! — похвалил Машкин, и тут же приказал главному бухгалтеру выписать табачной фабрике счетик:

— Так рубликов на тридцать-сорок скалькулируйте, Николай Николаевичу и из них Овечкину не менее десятки. Кстати, не угодно ли вам папироску. Экспортная!

В полдень Машкина вызвал по телефону Термассов и невесело сообщил:

— Проклятый станок опять сломался!

— Гм…, ну и?…

— Пришли снова своего мастера. Что он на самом деле?!

Вызванный в кабинет для объяснений Овечкин ехать на фабрику отказался.

— Зряшное это дело, Иван Григорьевич, — почтительно, но твердо говорил мастер. — В станке действует двойной шатун, или по нашему цапка-храпок с каталучкой, она нагрузки не выдерживает. Сталь специальная нужна, марки МБ-20, из засекреченных.

— Что ж ты раньше молчал?!

— Достать ее, Иван Григорьевич, очень затруднительно. Может быть на паровозостроительном, в порядке техпомощи, попросите?

Машкин морщась, — он не любил за острый язык директора завода Пятакова, — стал накручивать номер.

Пятаков, выслушав просьбу, поинтересовался:

— Много тебе этой стали нужно?

— Какое, с килограмм может.

— С килограмм? Очень хорошо. А теперь и у меня к тебе просьба.

— Пожалуйста.

— Посмотри, милый, поскорей в левый угол.

— Это еще зачем?!

— Ну посмотри, тебя просят!

Машкин покосился в темный угол и недовольно сказал:

— Посмотрел. Ну и?!

— Ну и дурак! — уверенна сказал Пятаков.

У Машкина вспыхнула лысина.

— Это мы обсудим в Обкоме, кто из нас дурак, — отгрызнулся он. — Там тебе посмотрят в угол!

— Чего, чудак, обижаешься! — удивился Пятаков. — Пойми, ослиная голова, что сталь МБ нами получается по разнарядке самого наркома, и я за каждый грамм персонально несу ответственность.

— Ладно, в Обкоме тебе посмотрят мордой в угол, — уже невнятно повторил Машкин, вешая трубку.

Непосредственно после этого разговора Машкин соединился с табачной фабрикой и сообщил Термассову, что от ремонта станка контора отказывается.

— Извини пожалуйста, Федя. Дело оказалось сложней, чем мы думали. Нужна специальная сталь, а у нас ее нету.

— Ты это серьезно?!

— Вполне. Очень сожалеем, но взяться за это дело мы не можем.

— Как взяться?! Овечкин станок уже располосовал как хотел, а ты говоришь «взяться не можем»!!

— Не ожидал что ты так, в такой плоскости, — обиделся Машкин. Термассов несколько снизил тон:

— Ваня, пойми, в какое ты меня поставил положение! — примирительно сказал он. — Фабрика имеет срочное задание Центра представить экспонаты безмундштучных папирос на сельскохозяйственную выставку. Сам Микоян в этом заинтересован. И вдруг из-за проклятого станка все срывается!

— Не можем, или достань стали!

— Да где же я ее достану! У нас табачная фабрика. Нет, вы взялись, должны и кончить. Если к пятнице станок не будет пущен, то пеняй на себя.

В субботу Машкина вызвали в Обком. Вернулся он оттуда задумчив и как бы не в себе.

— Старика нашего видно здорово прочесали! —г- выходя из кабинета, поделился впечатлениями с нами Николай Николаевич. Замечание главбуха по отношению к нашему совершенно лысому начальнику имело особенно зловещий характер!

На следующий день вернулся из командировки главный инженер конторы товарищ Дрянников. Машкин повеселел и немедленно пригласил его к себе.

— Наконец то пожаловали, — приветствовал он инженера. — Мы здесь без вас делов наделали. Влипли, можно сказать, по самый пупок!

— Овечкин мне уже доложил, — сказал Дрянников, усаживаясь в кресло. — Не надо было, Иван Григорьевич, с этим станком связываться.

— Посмотрите, Петр Харлампиевич, поскорей в левый угол, — сердито сказал Машкин. — Я от вас помощи ожидал, а вы говорите пошлости! Посоветуйте лучше, каким порядком можно правомерно достать килограмм МБ-20?

— Сложнейшая процедура: надо затребовать через наркомат, последний, если захочет, снесется с Комитетом Обороны…, словом канитель на пол года!

— Через пол года сталь все же получим?

— Нет, откажут!

Наступила пауза, слышно было только как про себя что-то шептал наш незадачливый начальник.

— Что же делать?! — поднял он снова голову. — Обком дал две недели срока, после же…

Машкин сделал рукой неопределенный жест, скорей всего обозначающий полет в тартары.

Дрянников сочувственно вздохнул.

— Есть и другой путь, так сказать внеплановый, — осторожно начал он. — Вы наверно уже слыхали об инженере Суходол-Бычкове?

— Нет, слышу впервые!

— Так вот, сей Суходол все может достать. За особую плату, конечно.

— Откуда же он берет, — удивился Машкин. — Я надеюсь, законно?!

— Каким образом при социализме действует подобная личность — судить не берусь, — уклонился от прямого ответа Дрянников. — Но факт остается фактом: существует и не дурно!

— К черту, с этим Суходолом под суд пойдешь!

— Советовать вам, Иван Григорьевич, не могу, сами решайте. Скажу только, что в затруднительных случаях все используют.

— Где же можно найти вашего Суходола?!

— Он не мой, избави Бог! — отрекся Дрянников. — Сей делец все курсирует по Союзу. Но нам везет: я узнал, что он сейчас случайно в нашем городе задержался. Что то Обкому поставляет.

— Обкому?! Гм… поговорить с ним все же, пожалуй следует. Как вы думаете?

Свидание вскоре состоялось. Мы все были уверены, что увидим персону хрупкую, пугливо озирающуюся по сторонам, возможно даже — в веснушках и рыжую, и были не мало удивлены, когда к крыльцу конторы подкатил интуристский лимузин и из него вылез крупный, представительный господин, по виду не инженер, а инженерище.

— Моя фамилия Суходол-Бычков, — нисколько не таясь, отрекомендовался он швейцару. — Доложите управляющему.

Но докладывать было нечего: в кабинете уже с утра поджидал его Машкин со своей лейбгвардией — главинжем, главбухом, главпланом, завмастерской, парткомом и прочими завами и главами.

Столь блестящее общество не смутило Суходола, он внимательно рассмотрел чертеж и, задав несколько весьма дельных вопросов, резюмировал так:

— Что-ж если угодно, могу обеспечить.

— А сколько примерно это будет стоить? — поинтересовался Машкин.

Суходол быстро набросал на листке колонку цифр, подбил итог и сказал небрежно:

— От полторы до двух тысяч, из них пятьсот рублей задатка немедленно.

Машкина слегка качнуло в кресле, но он быстро привел себя в порядок, тихо проговорил:

— Хорошо, я подумаю и вас извещу.

Суходол немедленно поднялся.

— Сегодня я уезжаю в Теберду на дачу товарища Ворошилова, — сообщил он. — На той неделе буду обратно, найти меня можно в гостинице Интуриста. Пока.

Когда дверь за ним захлопнулась, мы долго молчали.

— Ну и…?! — наконец произнес Машкин, вопросительно обводя нас взглядом.

— Это он повезет на Ворошиловскую дачу американский холодильник, — сказал Дрянников. — Выпускать его нам все же не следует.

— С ума можно сойти, — содрогнулся Николай Николаевич. — Две тысячи рублей! Как я их проведу!