И так весь год. Шесть дней в неделю. И вам, мерзавцы, неужели уперся рогом ваш eBay? Нашел устройство сканить фотки? Купи себе бутылку водки в ларьке за те же сто рублей! Компьютер хочешь по дешевке? Катись к барыгам на оптовке — в ларек «ломбард» для алкашей! Нашла машинку с оверлоком, чтоб платье шить электротоком? Не ерничай, руками шей! А то, блин, умные такие! Хотят, чтоб им почтамт России, как мальчик, бегал в каждый дом! Ты назаказывал посылки, а почтальон — таскай носилки с твоим (заметь: твоим) добром? Поэтому скажу я вот что: скажи спасибо, гад, что почта еще работает хоть как! Ты поворчи еще немного — и будешь сам по всем дорогам свое добро возить, чудак!

Бывшей теще друга брата позвонил один мужик: сомалийские пираты захватили Геленжик! Вдоль по пляжу разбрелись и — бултыхаются в воде: извините, здесь Тбилиси? Как, не здесь? Пардон, а где? Покажите пальцем точно — где оно, и как проплыть. Нам Тбилиси очень срочно, срочно нужно захватить!

С дружным криком «навалися!» ляжем на удачный галс. Пусть правительство Тбилиси в страхе кушает свой галс… тук-тук-тук! — из пулемета обстреляем берега, и пиратская пехота понесется на врага. Налетим как злая буря, с шумом, криками «ура!» Мы хотим узнать, что курят люди на реке Кура. Мы мечтаем о кумысе, обожаем виноград! Хочет захватить Тбилиси с детских лет любой пират! Хочет так, что прямо плачет — с криком «дайте, не могу!» Ведь в Тбилиси прячут чачу! И шашлык! И курагу! А вино! Вино, в натуре! Помидоры и кинза! А долма? А хачапури? Разбегаются глаза! Там раздолие для брюха в гордой маленькой стране! Даже галстуки, по слухам, там съедобные вполне!

А какие там девицы! А какие пацаны! Срочно всем ломать границы гордой маленькой страны! Блеют козы, плачут дети, валерьянку пьет народ! Интернет готовит сети, чтоб накинуть их вот-вот! Даже спутник в звездной выси объектив согнул в дугу: норовит поймать Тбилиси как барашка на лугу! Браконьеры, маргиналы, упыри издалека — все ползут сюда с кинжалом, как на запах шашлыка! Нападем коварно, ловко — из-за дальних гаражей. Что нам ваша джигитовка да метание ножей? Прямо на своей же вилле, перебив горшки, тазы, в плен возьмем Саакашвили за плантацию кинзы! Всех сметем, как море щепку! (Нам велели так в Москве.) Боже! Спрячь страну под кепку у себя на голове! Нам, мерзавцам и уродам, нужно, чтоб была война! Нам не нравится погода! Нам не нравится весна!

Та, что по земле шагает грозно, будто на таран. Та весна, что обостряет отношения у стран. Та весна, что душу гложет гордой маленькой стране. Все старается, как может, обостриться по весне! От нехватки витаминов обостряются носы, обостряются морщины, поднимаются усы. В каждом государстве, штате, что у этих, что у нас, начинают все блистать и — обостряться напоказ. Как кошмарные драконы в страшном бестолковом сне, обостряются законы, принятые по весне. Обостряется богема, и попса, и все подряд. Обостряется проблема: как не видеть в блогах мат. Просыпаются вандалы, что сидели взаперти. Обостряются скандалы в блогах-форумах Сети. Обостряются беседы в изощренных матюгах. Обостряются поэты (и тупят в своих стихах). Обостряются молитвы, рассуждения про грех. Обостряется как бритва остроумие у всех. Обостряется надолго с наступлением весны в человеке чувство долга (в смысле, все ему должны). И как раз в такую пору, вызывая море слез, обостряется матерый затаившийся психоз.

Вы, как теща друга брата, выслушать меня должны: сомалийские пираты захватили полстраны! Взрывы! Битвы! Танк навстречу! Бух, бабах и у-лю-лю… здесь членораздельность речи мужика свелась к нулю. Теща не перебивает — а зачем перебивать? У нее таких бывает каждый день звонков по пять.

Просто теща друга брата — психиатр.

С виду мужичок обыкновенный — в пиджачке, не бомж, не наркоман — взял да вывел формулу Вселенной русский математик Перельман. Вывел скромно, мелкими шагами, чтоб понять, как сделан этот мир. Показал ее старушке-маме и пошел на кухню пить кефир.

Формула далась ему не сразу — он к ней шел, как ежик сквозь туман. Целых двадцать лет ее, заразу, вывести пытался Перельман! Грыз гранит, как роет экскаватор, подбирался к ней издалека, мучил верный микрокалькулятор марки «Электроника МК». В формуле частей и скобок много: синус, тангенс, дельта, интеграл. В формуле была ошибка Бога (Перельман чинить ее не стал). Формулу найти мечтал бы каждый математик мира. Но она снилась Менделееву однажды (только тот не понял ни хрена). За нее отдать хоть жизнь, хоть почки обещал Эйнштейн. И он был рад отгадать три буквы в нижней строчке — те, что е = мс2.

Формула же всех процессов в мире, чтоб представить мог любой плебей: это где-то пятьдесят четыре метра интегралов и дробей. Если там подставить в логарифмы имя, телефон, объем груди, и еще чего-нибудь для рифмы вынести за скобки позади, сверху — GPS-координату, снизу — подпись, и число, и год… — то она покажет каждый атом! В смысле, что и где произойдет.

Если ж сократить ее безмерно, указав у формулы внутри, что пространство, как у нас, трехмерно, и константа Пи — примерно три, то для частной примитивной схемы в нашей галактической дыре формула рисует теоремы хоть Ферма, а хоть Паункаре. Этот-то пустяк по доброй воле Перельман и скинул в интернет, пререкаясь с анонимным троллем в чате «матанализ точка нет». И пошло… Закопошилась пресса. Крики «Гений!», «Бред!», «Мое, отдай!» (оказался тролль — большой профессор, как считает весь его Китай).

И уже наутро Перельману раздались звонки его коллег: мол, какие творческие планы? Допиши-ка восемь человек в авторы статейки по секрету. Ты ж в науке, не в монастыре. Мы ж все вместе доказали эту… как там, говоришь? Пуанкаре?

Отключив мобильник от эфира, телефону оборвав шнурок, Перельман собрался за кефиром. Хорошо, что посмотрел в глазок! У него за дверью прямо в метре — журналисты, поп, какой-то мент, да еще какой-то Виктор Петрик с транспарантом «выкуплю патент!», да еще налоговый инспектор, и отец Кирилл, и дед Пихто, да студент Раскольников с конспектом и какой-то штукой под пальто, контактеры, репортеры, дуры, почтальоны с кучей барахла, и Каспаров с шахматной фигурой в виде двухголового орла.

Все гудели и чего-то ждали. Перельман сказал: подите вон! И услышал: «Перельман, вам дали в институте Клэя миллион! Миллион! И в долларах! Его ведь — не засунешь целиком в карман! Мы пришли помочь его освоить! Если вы не против, Перельман».

«Нам — крестьянам!», — попросил Зюганов. «Нам — ученым!», — возразил студент. «Нам — на нано, нам на нано, нано!», — спели под гармошку поп и мент. И какой-то пьяный бомж в халате все хрипел и кашлял: «Гриша, бля! Мы ж с тобой учились на физмате! Дай на пиво два в шестой рубля?» А один, забравшись на ступеньки, громко объявил, как только мог: «ПЕРЕЛЬМАН СЕБЕ ОСТАВИТ ДЕНЬГИ!!!», — и давай подмигивать в глазок.

Перельман глазок заклеил скотчем. Тумбочкой подпер входную дверь. Сел за стол, решителен и точен, размышляя: как же быть теперь? Вынул карандаш обыкновенный, старый калькулятор вынул он и подставил в формулу Вселенной и себя, и этот миллион. Показала формула такое, что уже и верится с трудом: как он с мамой где-то под Москвою начал строить загородный дом. Газ, водопровод, скандалы, крики, взятки, просьбы, штрафы, местный суд. Как его дебильные таджики самосвалом две стены снесут. Как ему сидеть внутри машины, проклиная пробки по Москве. Как враги-коллеги режут шины в купленном для мамы БМВ. Как в ток-шоу «Есть ли Бог и Вера?» спорят с ним Малахов и Билан. Как он едет в лагерь Селигера пару лекций спеть под барабан. Как найдут внезапно кражу века и дадут ему условный срок: он же взял без кассового чека миллион, не уплатив налог. А Басманный суд накроет муза завести пятнадцать новых дел: что, читая лекции по ВУЗам, Перельман оттуда тырил мел. И примерно все в таком же роде — посадили, отобрали дом, а затем по формуле выходит сердце, два инсульта и дурдом… Перельман воскликнул: «Сгиньте, гады! Премия мне ваша не нужна! Есть кефир, а больше мне не надо! Быстро все пошли отсюда на!»