До двери Центра Оживления он добрался. Дальше уже нет. Дверь не открывалась. Будто забыла хозяйский голос… Мы пошли медленнее, чтобы не спугнуть господина И. Издалека мы слышали, как он кричал компьютеру за дверью:

— Почему ты не впускаешь хозяина? Ты же запрограммирован не восставать против людей! Не лишай меня бессмертья!

Дверь оставалась неподвижной.

Мы притаились на лестнице, ожидая, когда дверь наконец раскроется. Осматривались в удивлении. Рядом с лестницей висели галстуки правителя. Всех цветов, просто какие-то заросли галстуков. Наверное, по одному на каждый день на всю вечность. Видно, мы попали в державный гардероб вселенских масштабов. И ведь не носил всего этого, просто запасы делал.

Правитель все еще объяснялся с дверным компьютером. Телепортироваться внутрь он не мог. Он же сам рассказывал нам, что особое силовое поле не дает проникнуть в Центр Оживления таким хитрым способом. Я подумал, что он расплавит непослушную дверь своим унилазером или слетает в прошлое и притащит какое-нибудь устройство для взлома. Потом вспомнил, что он говорил: если попытаться сломать дверь, то унилазер пристрелит на месте.

Правитель осторожно скребся в дверь и упрашивал компьютер впустить его, а тот будто уснул или оглох. Тогда, в последнем отчаянии, хозяин подземелья стал ломать себя о непробиваемую дверь. Наконец оцепенел от безнадежности и, наверное, заплакал.

Тихо было, как зимой в лесу. А потом послышались мерные дробные удары. Это вода океана начала просачиваться через вентиляционные люки, и ее капли слету били в пол.

Правитель решил пойти на риск. Вскочил, дрожащей рукой извлек свой супер-мега-бластер из чехла, пробормотал команду: "Расхуячить до температуры кипения металла!". Будто испугавшись, дверь стала открываться. Но не вся — а ее верхняя часть. В узкой амбразуре вспыхнуло грозное рубиновое сияние. Правитель замер в ужасе, опустил свое лазерное ружье, но поздно. Проем в двери расширился, и из него. со свистом рассекая воздух, вырвалось бронированное подобие оружия правителя, но не портативное, а огромное, калибра тяжелой артиллерии. Оно стало медленно, угрожающе прицеливаться. Повелитель острова крикнул ему:

— Ты же запрограммирован не восставать против людей, своих хозяев!

Рубиновое сияние приобрело странный цвет, за пределами солнечного спектра. Имя для этого цвета наверное есть только в иных мирах. Сплав света и тьмы, холодной электрической голубизны и багрового огня, полыхающего в жерле вулкана. Сгусток пламени, готовый обратиться в убивающий луч. Энергия рождающейся звезды, сконцентрированная в оружии, имя которому: Мельница Богов. И ведь это был всего лишь предупреждающий сигнал. Ленивый оскал зверя, уверенного в своей силе.

А ведь наверняка наш правитель сам некогда повелел привинтить это сооружение над дверью! Голосом, одновременно обиженным и извиняющимся, он пробормотал команду своему телепортационному скафандру и отправил сам себя в добровольное изгнание. Потеряв цель, звездно-огненный вихрь в темном жерле утратил свое неистовое сияние и сжался до размеров змеиного глаза. Но недремлющее рубиновое пламя в нем все еще угрожающе поблескивало в нем, будто стерегущее дверь существо следило за нами, готовое напасть, если мы сделаем хоть одно неосторожное движение.

Но ведь мы не собирались ничего ломать! Надеясь, что компьютер-охранник будет играть честно, мы осторожно подошли к двери. Наугад пробовали разные команды, пока смертельно не устали от этого бессмысленного занятия. Оставалось только ждать — вдруг дверь сама откроется. Мне в это мало верилось. Но Змеелов не боялся, хотя у него не было телепортационного комбинезона, как у меня. Он сказал, что рано или поздно вода перестанет прибывать и постепенно впитается в землю. Лишь бы выдержала крыша. Лишь бы нам хватило воздуха.

Мы сидели рядом на полу у двери и тупо смотрели на нее. Скоро Змеелов истосковался от этого однообразного занятия и попросил рассказать что-нибудь такое, чего он еще не знает. Я сказал ему, что на санскрите конец света называется Пралая, то есть погружение. В Ведах написано, что придет день, когда под разлившимися водами станут невидимы перекрестки дорог.

Змеелов удивился:

— Да ты интеллектуал, дери тебя медведь за ногу! Ты ведь родился ненамного позже меня, и по матери родом из моего племени. А нравом ты не похож на людей из наших земель и из наших времен. Тебя что, друиды воспитывали?

Я объяснил ему, что отец моей приемной матери, Исмон, вырос в Египте. Говорят, женщины обычно стараются сделать из своего сына подобие своего отца. Вот она и вырастила из меня свой идеал — любителя книг и размышлений.

Змеелов заинтересовался:

— Ты, значит, читать любишь. Тогда вот объясни мне современный мир. При нашем родовом строе люди были лучше — правда ведь, Волчонок? Про мое племя Медномордых не говорю, но нас ведь и считали тогда отребьем без чести и совести. Я сам потом от них ушел — да ушел, и проклял на прощание! Но ты вспомни, как люди общин помогали друг другу в нашем древнем мире. А теперь сравни с их хвалеными новыми временами! Каждый за себя. Запрет на убийство невиновного давно забыли. Зверье лесное и то к сородичам добрее, разве нет? Знаниями своими тоже не делятся. "Монополизация информации", слово-то какое придумали, порви их рысь. Разве в древних племенах было так! Что было бы, если бы тот, кто придумал, как добывать огонь, не рассказал бы другим тайну кремня? Если бы скрыл свои познания охотник, который первый сделал лук и стрелы? Или про заячьи и птичьи ловушки бы умолчал? Если бы люди нашего времени так себя вели, эти умники сейчас бы корешками питались. Понятия о чести у них нет, доброе имя им не дорого. Все продается, все покупается. Неужели мир сгнил от старости? Или я не понял чего?

Я объяснил ему:

— Змеелов, никто никого не лучше. Просто в наше время слишком трудно было сохранить богатство. А доброе имя отнять нельзя. Вспомни: дома сжигались, поля вытаптывались, владельцы сгонялись с их земель, коров и овец уводили, имущество вырывалось из рук. Иногда из отрубленных рук. Оставалась только дружба и честь — если они были. Тогда люди говорили друг другу: "Помоги мне, а когда-нибудь и я тебе пригожусь". Теперь жизнь спокойна и безопасна, квартира на замке, полиция не дремлет, деньги под охраной. Поэтому каждый за себя, а вместо чести рода — счет в банке и кредитная карточка. Кстати, ситуация уже в наше время начала меняться. Мы жили в переходный период. Твои соплеменники, Медномордые, это поняли раньше других. Семья моей жены, дочери вождя, тоже оказалась догадлива. Потом и остальные доросли до их уровня сознания. А те, кто не адаптировалсянеуместность древних законов…. к новой ситуации — или уничтожены, или сбиты с ног и не имеют власти изменить что-то. Но если власть придет к ним в руки, то ничего менять им уже не захочется — они изменятся сами. Со стороны посмотреть: их души — как поляна вытоптанная ночным сборищем ведьм. А на самом деле никто не лучше, никто не хуже, а просто другой контекст.

Змеелов все-таки оставался при своем мнении:

— Ты прав, но не совсем, сын Семи Зверей. Ведь изобретатель пространственно-временной телепортации был современный человек. Но он дорожил честью, как древние герои, и хотел дать вечную жизнь всем.