Так и стояла я у холма с монетным ожерельем в руках и горестно смотрела в бескрайнее небо. И спрашивала я себя: отчего племя колдунов так его боится? Может быть, заметили они, как умирающие в отчаянии смотрят в небеса? Вот и думают, что люди эти ждут помощи оттуда. А еще в одном племени говорят, что после смерти человек становится ястребом и улетает в заоблачную страну. Может быть, колдуны боятся, что убитые ими соберутся в стаю, ринутся назад к земле и растерзают их? Но все знают, что умерший уже вовек не вернется, и что с неба помощи не приходит. Если Семи Зверям это не ведомо, то пусть не говорит что она умная, а я нет.

Солнце восходило над холмом Потерянных Овец, и я высоко поднимала златое ожерелье. Ибо желала всем сердцем, чтобы монеты сияли ярче и чтобы привередливое Эхо польстилось на них. А Семь Зверей сердито высовывала нос из кустов и грозила мне тяжелым кулаком. Видно боялась, что я договариваюсь не с Эхом, а с небом и солнцем, и не за нее, а против.

Потом я ходила уже с ожерельем и мешком. Потом с ожерельем и двумя мешками. Но видно и этого Эху было мало! Я же устала таскать все это великое богатство через поле и наконец осмелилась сказать Семи Зверям:

— А может быть Эху нужна куча монет высотой с холм Потерянных Овец, в котором оно живет?

Я надеялась, что она оставит свою затею. Но не такая женщина была эта Семь Зверей. Она стала обвинять меня, что мол из Ифри ведьма никчемная. Никому она не страшна, поэтому и денег нам почти не несут.

Она стала поучать меня, как должна вести себя настоящая колдунья. Сначала она стала учить меня делать вид, что ничто не может ни удивить, ни испугать, ни опечалить меня. Она подносила к моему лицу горящую головню, но требовала оставаться неподвижной и улыбаться. Неожиданно выхватывала нож и приставляла к моей груди. Если я вздрагивала, била меня по ребрам. Если я не улыбалась при этом, она снова била меня.

Но она могла бы и не наказывать меня. Я сама охотно училась. Умение улыбаться в любых обстоятельствах — сила женщины. Пришел день, когда Семь Зверей родила крепкого красивого сына. Сердце мое разрывалось от воспоминаний о моем собственном ребенке и от мыслей том, что детей у меня может быть никогда не будет. Но я была спокойна и улыбалась, как величайшая из ведьм, у которой сердце из камня, а глаза не умеют плакать. Я верила, что теперь Семь Зверей будет довольна. Но она нахмурилась, глядя на меня. Потом она сказала:

— Ничему ты не научилась. Все делаешь так, а получается все равно не так. Ты стала другой, но страшнее не стала. Учись ходить так, чтобы встречное людье знало: не посторонятся — растопчешь, не опустят глаза — сомнешь! Учись облизывать губы так, будто ты съешь того кто тебе почтения не окажет. Учись смеяться так, чтобы их внутренность содрогалась от твоего хохота. Быстро учись. Иначе ужасно побью тебя.

Я сказала ей:

— Ну подумай, Семь Зверей: у меня же будет побитый вид. А разве можно побить злую ведьму? Не получается у меня иметь ведьмин вид потому, что я не понимаю, какие вы, колдуны, изнутри. Неведомо мне, чем отличаетесь вы от всего рода людского. Поэтому и вести себя так, как вы, я не могу. Получается из меня заяц, который в медвежью берлогу залез! У вас колдунов есть какая-то тайна. Вы не такие, как простые люди. Я это сердцем чую, да умом не понимаю. Ты мне объясни. И тогда уж я всю деревню перепугаю тебе на радость.

Мы сидели на бревне, в сумерках, и я увидела, что Семь Зверей задумчиво нахмурилась… Видно ей тайну рассказывать не хотелось, но гора золота ее манила и томила… Наконец ведьма прошептала:

— Я раскрою тебе тайну о том, чем колдуны отличаются от вас. Но если ты кому-нибудь перескажешь — буду мучить страшно. А теперь слушай…

Она даже рот открыла от волнения, да и я наверное тоже разинула, в ожидании страшной тайны-то! Семь-Зверей прошептала еще тише:

— Знаешь кремень? Он ценнее самых дорогих камней. У него особая власть. В кремне огонь невидимый, в нем вход в огненный мир. Он брат солнца и молнии. Ты его разломаешь — камень как камень. А он может целый лес сжечь. И излом его остр, как заточенное железо. Так и люди. В некоторых есть что-то невидимое. А в некоторых нет. И как бы они не старались, не будет. Но не смей этого никому разболтать.

Я удивилась и сказала в печали:

— Такую тайну и разбалтывать не надо. Даже малые дети знают, что у вас, колдунов, от рождения особая власть. Я же и говорю — как же я буду притворяться ведьмой, когда у меня нет того, что есть у вашего колдовского племени?

Семь Зверей вдруг намотала на кулак мою косу и притянула меня к себе. Вид у нее стал будто у волка, который повстречал собак и не знает, в какую сторону бежать. Потом она тихо рассказала свою великую тайну:

— Дура проклятая….. ты не поняла… это у нас, колдунов, внутри ничего нет. Внутри нас — пустота. А через глаза всегда видна внутренность. Чтобы изобразить ведьму, надо просто сделать пустые глаза. Пус-ты-е. Этого люди и боятся. Нелюдских глаз. Змеиных глаз. Взгляда мертвеца.

У Семи Зверей глаза и правда были пустые как старое воронье гнездо. Я ее спросила, где-то со страхом, а где-то и с неким злорадством:

— А почему вы внутри пустые? Это вам наказание за то, что вы Солнце-Законодателя не чтите?

— Кто посмеет нас наказать, дура болотная?! Пустым внутри быть по всему хорошо. Вон барабан пустой, а гремит как гром небесный. Орех пустой никто жрать не будет — опять пустому лучше! А уж Всевидящее Справедливое Солнце вы почитаете по глупости вашей. Никакое солнце не законодатель, и ничем оно вам не помогает. Все хорошее-то нам достается, а не вам баранам законопослушным. Да и нету никакого солнца на самом деле!

— Как так нет солнца?

— Вот так и нету. То, что вы видите, это простая дыра в небе! За небесной твердью небесные чудовища каждый день костер разводят. Поутру на заре их кострище едва горит бледным огнем. Днем полыхает дожелта. А к вечеру там тлеют красные угли. Вот это и видно через дыру, которую вы солнцем зовете. Дыра по небу идет. Сквозь нее огонь блестит. А вы и думаете, что это ваш Всевидящий Законодатель на вас смотрит. А нет бы лучше подумать, что та дыра скоро совсем продерется. И посыплются угли на вашу макушку бестолковую. Только в ночное время на небе огонь не жгут. Тогда остывшее небо сияет через мелкую звездную дырь, ну и через главную большую дыру. А вы эту дырку луною по вашему невежеству зовете! На самом же деле это то же что ваше солнце, только стылое. Ночною порою нет опасности, что уголья сверху посыплются. Тогда и выходят из дома умные знатоки небесного мироустройства подобные мне.

— А отчего тогда солнечно-лунная дыра по небу идет? — спросила я ее.

— Этого я тебе не скажу, это тайна, — грозно рявкнула Семь Зверей.

Но мне подумалось, что она и сама не знает. Она же стала дышать мне в лицо:

— А теперь про тебя слушай, тварь зловредная! Слушай да кивай. В старину почтенную жили колдуны да обыкновенный люд. Был все строго да чинно. В те времена колдуны все могли. Но твои предки поналезли из океана и топей болотных! Обросли руками и ногами, средь людья затесались. Явились на погибель пышному и веселому древнему укладу, когда колдун плясал, а простой люд трепетал. Твой отец говорил, что приплыл мол на корабле. Врал. Не было корабля. Он вылез из водяной глубины, принял человеческий облик, чтоб тебя волчицу породить. Откуда он мог приплыть, если никаких жилых земель на юге нет? Иначе мои предки давно бы туда переселились. Если не перебрались туда — значит, в иных местах жить невозможно.