— Догнать бы, — кровожадно процедил Олег, отряхивая осколки.

— Нельзя, — покачал головой Мартин, — у нас двое подопечных. Они нужны ему. Он сам нас найдёт. — И, повернувшись, к Валентину, добавил: — Что он сказал тебе?

Тот что-то прошептал и попробовал прокашляться, но боль дала только немного прочистить глотку. Голос стал чужим и сиплым.

— Часы хотел. Убить меня хотел. А он кто, а?

— Был когда-нибудь в Италии? — вздохнул Мартин.

Вор кивнул, тут же отвёл глаза и встретился взглядом со скорчившимся богом.

— Площадь святого Магка знаешь?

Он пожал плечами.

— Так вот эту площадь в его честь назвали. Понял, нет?

Валентин глупо моргал, ничего не понимая.

— Он и есть святой Магк, — с досадой пояснил кардинал, и, видя, что и это ничего не сказало, добавил: — один из апостолов. Ученик Хгиста. Евангелие написал. Дошло или нет?

Вор почесал в затылке, поморщился, и пожал плечами. Подумал и непривычно выдавил:

— Спасибо, мужики.

Кардиналы переглянулись и принялись переворачивать мебель. Мартин заботливо усадил бога на диван и устало плюхнулся рядом. Олег поднял бутылку и надолго присосался к горлышку. В глаза Валентина вдруг зажглось любопытство.

Видя, что бить пока больше не будут, он задушевно спросил:

— А на хрена я вам, а? Вы ж не за красивые глаза помогли?

— Для начала поесть принеси, — проворчал Олег, с неохотой оторвавшись. — Столько энергии затратили, хватит ли отбиться, если эти самоубийцы скопом полезут… Холодильник там, как выйдешь слева.

Валентин хотел, было, поломаться, но вдруг понял, что так устал, что молча поплёлся в сторону кухни. Скоро столик ломился от буженины, мясных деликатесов, розовой лососины и свежих фруктов. Старик первым ухватил солидный кусок вырезки и отправил в рот. Кардиналы, отблагодарив одним кивком, принялись с аппетитом уминать щедрые дары положенца. За окном светлело, камин угас. Комната наполнилась утробным чавканьем, причмокиванием и гулким звуком коньячных глотков. Зябкий ветер теребил послушные шторы, врываясь сквозь разбитый стеклопакет от "Окон плюс".

Валентин, устроившись на неудобной ручке дивана, машинально сжевал пару кусков рулета и терпеливо ждал, пока "серые" и бог насытятся. Наконец, челюсти заработали медленнее, и он вставил свой вопрос:

— Ну, и? Что я вам должен-то?

Мартин облизнулся и кивнул. Кардиналы выжидательно молчали, испытывая терпение. Олег театрально откашлялся и задумчиво спросил:

— Тебя когда-нибудь интересовало, что было вначале? В самом-самом начале, самом, что ни на есть?

Лоб вора покрылся морщинами, казалось, послышался тугой скрип извилин.

— Слово?..

— Да нет, слово прозвучало гораздо позже. А до того был Хаос. Вечный, безграничный, темный… Но уже тогда в нем бился пульс жизни. Все возникло из Хаоса — весь мир и бессмертные боги. Повинуясь неведомой силе, заставившей вращаться и создавать, Хаос породил самое древнее во Вселенной — Время. Его, Хроноса, — здоровяк кивнул на Старика. Тот сыто рыгнул и счастливо улыбнулся. — И с тех пор всё происходило во времени, так как пространство еще не зародилось. Хронос породил три стихии — Огонь, Воздух и Воду. Но это уже после того, как появилась Земля.

— Фуфло, — оборвал вдруг Валентин. — Из ничего не будет ничего.

— Молодец, — ухмыльнулся Олег, — схватываешь на лету. В том-то и весь парадокс мироздания, когда из бесконечного Ничто рождается Что-то. Ничто создаёт Нечто. Собственно, в этом и смысл. Чтобы стать Кем-то, нужно создать Нечто из Ничто…

— Олег… Ты к чему гнёшь-то?

— Флейта твоя у тебя с собой?

Валентин удивлённо округлил глаза и тут же растянул губы в довольной улыбке.

Употреби текущее время так,

чтобы в старости не корить себя

за молодость, прожитую зря.

Джованни Боккаччо

— Куда идём? — поинтересовалась Вета.

В длинном хлопковом плаще было непривычно, фалды вороньими крыльями хлопали по икрам, высокий воротник щекотал скулы. Вино ещё играло в крови, добавляя пикантности ситуации: по центральному проспекту вышагивали двое в чёрном: плечистый мужчина и девушка. Редкие прохожие старались обходить необычную пару, кто-то неодобрительно косился, кто-то ругался вполголоса, но вслух облаять не посмел никто.

"Мы сейчас похожи на парочку г?тов", — усмехнулась про себя Иветта.

— Искать место, где Он останавливается, — отозвался Бертран.

Он в отличие от девушки, казалось, не испытывал никаких неудобств: из-под широкой банданы на лоб и уши падали седые пряди, узкие губы, буро-чёрные от помады, недобро ухмылялись, угольные ногти загребали воздух в такт широким шагам. Вета представила, что выглядит также, и передёрнула плечами.

— Он — это автобус?

— Да.

Небо потеряло все краски и теперь жутковато отливало перламутром, словно Демидовск накрыла раковина гигантского моллюска. Хотя, кто знает, возможно, так оно и было. Мимо мелькали растерянные и откровенно напуганные лица, неряшливо одетые люди переговаривались негромко, словно опасались быть услышанными кем-то, и жались к чугунным заборам по краю тротуара. Поток маршруток заметно увеличился, на развязке Мира-Победы даже увяз трамвай на рельсах, однако, пассажиры не спешили покидать его, недоверчиво выглядывая из-за грязных стёкол.

Внезапно прямо с неба громом ударило мощное гитарное соло, украшенное сочными низкими перегрузками, затем рокот красиво ушёл в высокие частоты и взорвался неожиданно роскошным, быстрым перебором.

Вся улица на мгновение замерла, а спустя пару секунд взорвалась, где воплями негодования, а где и аплодисментами. Кто-то свистел, засунув два пальца в рот, кто-то улюлюкал и орал: "Кошерный соляк! Врежь ещё!", кто-то сдавленно визжал: "Подонки! Засажу вас всех!". Но все вопли перекрыла истошная сирена, из-за угла вылетела милицейская "девятка", за ней белобокая ГАЗель "Скорой". Кардинал схватил девушку за руку и нырнул вместе с ней в тёмную арку двора.

— Вот это да! — восхитилась Вета! — А кто это так вдарил?

— Смотря, из какого мира, — осторожно ответил Бертран, — кто-то из Высших. Может, тоже Хранители. Последние дни отрываются.

— А как ты узнаИшь, куда идти? Где искать этот автобус?

— Кольцо, — он нажал на перстень и в воздухе повисла полупрозрачная голограмма карты, испещрённая венами направлений, точек и осциллограмм. — В эфире постоянно вспышки помех, видишь? Чёрно-фиолетовая — знак автобуса. Видимо, сейчас он курсирует сразу между несколькими мирами одновременно. Мы здесь. Если окажемся рядом с ним в радиусе десяти метров — дело в шляпе, сможем увидеть его, а он доставит нас, куда надо. Где-то через полчаса он будет на Красном Камне, вот в этой точке. Идём?

И снова замелькали дворы с ржавыми качелями, зарешёченные окна первых этажей, скамейки с бомжами, усыпанными алыми листьями, чёрные мусорные пакеты развевались на ветру пиратскими флагами. В столь ранний час старый двухэтажный дом содрогался от грохота из двух соседних квартир.

В одной гремело:

— Две ладошки, нежные кошки,

А за окошком ночь.

Две ладошки, нежные кошки,

Ты не прогонишь прочь.

Другая вторила:

— Больше, больше гламура,

И макияжа, и маникюра!

Больше, больше гламура,

Лицо — супер, и суперфигура!

В окнах мелькали пьяно дрыгающиеся тени, они вскидывали руки, трясли головами, словно желая избавиться от ненужной тяжести, издавали дикие вопли в безуспешной попытке перекричать колонки.

"Они обезумели, — мысленно поморщилась Вета и вдруг вспомнила своё знакомство с Сергеем Павловичем. — Боже… Это было чистой воды безумие. Я будто не в себе была…"