И как же долго он живет после ее смерти? Как долго появляется на ее могиле, чтобы просидеть там сутки, раздираемый своей неуверенностью и одиночеством? Как может все это скрывать? Если бы Аня умерла, то Даниил, не раздумывая, кинулся за ней. Не важно куда, в ад или рай. Но прожить целую вечность без нее, как это делает Советник, молодой демон не смог бы.

— Ты думаешь, что я трус? — Усмехнулся Тодеуш все так же горько. — Я тоже так думаю. Я сам до сих пор не могу понять, что держит меня здесь. Ты хочешь спросить, что же это за страх такой перед смертью, что заставляет меня цепляться за жизнь? И хотя, жизнь без нее — это мука, я все еще холодею от неизвестности, что может ожидать там. Я живу уже больше двух с половиной тысяч лет, Даниил. Земля и все, что на ней происходит для меня ненавистно. Это все так тривиально, так банально и бессмысленно. И чем дольше я живу, тем бессмысленнее мое существование. Но ты знаешь, что это значит умереть для прожившего такой длинный срок? Нет, ты не понимаешь, конечно же. Тебе не понять, как я боюсь.

Признание члена Высшего Совета демонов в подобной слабости привела Даниила в уныние. Он тоже может струсить и не последовать за своей любимой. Страх, что не сможешь сдержаться и сам убьешь ее — это страшнее, чем вечность без нее. Вечность с чувством вины.

— Я все оттягивал момент принятия решения, еще, когда Мария была жива. Но в том-то и проблема, Даниил, что долго думать нельзя. Само наше присутствие ослабевает человека. Пока я думал, Мария умирала. Рядом со мной она становилась слабее, бледнее, болезненней. Когда я был рядом, она умирала в три раза быстрее, чем должна была. Мы для них прямая угроза, даже если не пьем их эмоции. Она привяжется к тебе, а через некоторое время в ее голове начнут возникать вопросы: как долго вы сможете так прожить? Чем ты занимаешься, когда тебя нет с ней рядом? И ты бы только видел эти глаза, когда отвечаешь, что ты питался. Ведь нам просто необходимо питаться. Потом она решает стать такой, как ты. А ты против, потому что самое ценное в ней — это ее человеческая суть, противоречивая, но такая прекрасная. А потом она умирает из-за пустяка. И ты еще раз умираешь вместе с ней, но продолжаешь дышать. И все ждешь, когда остановится сердце, но оно все так же четко отбивает ритм твоего одиночества.

Оба демона тяжко выдохнули. Один с мыслями о том, что могло быть. А другой — о том, чего не будет. А птицы все так же продолжали плавать в природном бассейне, покрякивая и попискивая. Солнце, клонясь к закату, удлиняло тени. Даниил подумал о том, что от разговора с Тодеушем ему стало еще тоскливее. Безысходность, вот как это называется.

— Я буду прикрывать вас, пока смогу. А ты, Даниил, — Советник наконец-то посмотрел Исполнителю в глаза, будто незнакомец на лавке стал ему близким другом. — Спаси ее и от Ревье, и от Совета. Она слишком слабая. И станет еще слабее, когда поймет, что любит тебя.

— А если не любит? — Это был бы самый лучший выход. Но и мысль о том, что Аня вернется к своему жениху, глубоко ранила молодое сердце демона.

— Это, наверное, кара, наказание. — Ответил, задумавшись, Советник. — Потому что она любит, хотя, лучше было бы для нее, чтобы нет.

Трель мобильного телефона, который Даниил использовал только для связи с определенным кругом осведомителей, прервала разговор.

Церковь Пресвятой Богородицы, Прага, 18:20

Комиссара Вайновского доставили к церкви. Оба оборотня остались сидеть в машине, получив приказ Ревье не оставлять комиссара без присмотра. Православная церковь сверкала куполами. Он давно не ходил в церковь. А надо было. Нужно было сразу же прийти сюда, и молить Господа о помощи.

В голове сразу же созрел план. Потому что так дальше продолжаться не может. Больше он не позволит никому нарушать покой в его городе. Больше никогда он не станет падать в эту грязь, помогая чудовищам скрывать свое присутствие на его родной земле.

Зайдя за калитку церковного двора, комиссар достал мобильный телефон, набрал знакомый номер.

— Элоиза, дорогая, слушай меня внимательно. — Он решил делать все быстро и четко. Жаль, как жаль, что он больше не увидит своих девочек.

Обеспокоенный голос жены в трубке спросил:

— Александр, что случилось?

— Милая, срочно собирай девочек и уезжайте. Никому не оставляйте адреса. Уезжайте туда, где мы никогда не были и не собирались. Бросай все вещи, бери документы, и уезжайте сейчас же. Ты знаешь мой счет в банке, сними деньги наличными, не переводи, могут отследить. У тебя есть час, что бы все успеть.

— Алек, — дрожащий голос жены выдавал слезы. — А ты?

Она никогда не задавала глупых вопросов. Элоиза была лучшей из жен, прекрасной матерью. И они прожили счастливую жизнь. Сердце в груди комиссара невыносимо закололо.

— Я найду вас. — Напряженно засмеялся он. — Я все же комиссар полиции. Я люблю тебя. Поцелуй девочек от меня. Увидимся.

Александр Вайновский отключил телефон. Слезы все же навернулись на глаза. Он, конечно же, солгал ей. Тяжело прощаться с любимыми, не сказав "Прощай". Но комиссар не хотел, что бы его девочки, а потом и их дети, его внуки жили в мире и ходили по улицам, где скрываются горящие красные глаза чудовищ. Ревье не найдет их. Когда все произойдет, он убьет комиссара. Возможно, страшная и мучительная смерть это будет. Но семья будет в безопасности. Потому что он сам их не станет искать.

Вайновский чувствовал спиной, как оборотни наблюдают за ним из-за тонированных стекол. Принюхиваются. Но они слишком тупы, что бы понять перемену в человеке. Они чуют страх. Но храбрости они чуять не могут.

Направившись к церкви, Вайновский думал о том, что есть в мире Воины Света. И если бы Ревье не проговорился об этом сегодня, возможно, комиссар и выполнил его приказ. Но одно дело убирать следы. А другое — привести невинную девушку на заклание этому зверю.

— Могу я увидеть отца Алексия? — Обратился Вайновский к пожилой женщине в платке. — Мне нужно с ним переговорить.

Женщина кивнула.

— Батюшка сейчас в приходской школе, вон в том здании. Вы спросите его там.

— Спасибо. — Кивнул комиссар.

Сердце все сильнее билось. Главное, что бы девочки успели уехать. Элоиза умничка, она все сделает, как надо. Войдя в деревянное строение приходской школы, Вайновский направился к женщине, сидевшей за прилавком с иконами.

— Могу я поговорить с отцом Алексием? — Повторил он вопрос.

Женщина, поправив платок, с сожалением произнесла.

— Батюшка просил их пока не беспокоить.

— Вы ему скажите, что я комиссар полиции Вайновский и мне нужно поговорить с ним по поводу Мишеля Ревье.

Услышав должность гостя, женщина кивнула. Поднялась со стула.

— Пройдемте со мной.

Они поднялись по узкой деревянной лестнице на второй этаж. Находящиеся там классы для детей были наполнены смехом и песнями. Комиссар проходил мимо комнат с открытыми дверями, смотрел на этих маленьких граждан его страны, жителей его города, все больше укрепляясь в своем решении. Он негодовал только об одном, почему раньше этого не сделал. Сколько смертей удалось бы предотвратить.

Они подошли к закрытой двери в конце коридора. Женщина повернулась и шепнула.

— Вы подождите здесь, а я батюшке сообщу, что вы здесь.

Вайновский кивнул. Женщина очень быстро вернулась.

— Проходите. — Шепнула она и поторопилась удалиться.

В маленькой комнате, где и помещался только стол да кровать, сидели отцы и молодая женщина. Она не улыбалась, усталость скопилась во взгляде, глаза ее не были беззаботно распахнуты, как на фото. Но комиссар сразу же узнал Анну. Поднявшийся старик, поспешивший пожать комиссару руку, видимо и был батюшкой Алексием. Его голубые глаза очень внимательно осмотрели комиссара, и только после этого ему было предложено сесть.